Небо стоит верности

Из тыловых заводов летчики специального перегоночного полка пригнали нам новые самолеты с усиленными двигателями, с большей грузоподъемностью и скоростью. Прибыло и пополнение - летчики и штурманы, только что выпущенные из специального училища. Для них начинается пора ввода в строй - те же учебные полеты днем и ночью, учебное бомбометание и воздушная стрельба.

Наконец после небольшого перерыва полк получает боевое задание - уничтожить железнодорожный разъезд южнее Брянска. Разъезд до того мал, что на наших полетных картах даже не имеет названия. Однако, по данным партизанской разведки, на этом разъезде концентрируется боевая техника и живая сила противника, а в окружающем лесу имеются значительные склады боеприпасов. Нам известно, что вся эта техника и войска предназначены для карательной экспедиции против партизан. И наша задача - сорвать планы карателей.

С наступлением темноты полк поднимается в воздух. Небо затянуто плотными облаками. Темно, как только бывает ранней весной. Даже в речонках и лужах нечему блеснуть, нечему отразиться - чернота земли слилась с чернотой неба, и самолет будто плывет в растворе туши. [39]

–  Ты что-либо видишь?
– спрашиваю штурмана Николая Пивеня.

–  Приборы…

–  Не густо. Но глаза штурмана - глаза кошки. Что же видят твои кошачьи глаза, Коля?

–  Черный шлем моего командира, а под ним… Погоди, погоди, кажется, под шлемом ничего нет! Пустота…

–  Спасибо.

–  Лопай на здоровье.

Это обычный стиль нашего общения. С Колей нас связывает давнишняя дружба, рожденная еще в стенах училища, где наши койки стояли рядом. Николай Пивень, сухой, поджарый, с аналитическим складом ума и недюжинными способностями к математическим наукам, в училище был лучшим курсантом. Помимо этого, он обладает еще даром острого слова, едкой шутки. Нет, он не принадлежит к сословию штатных полковых остряков, он не терпит пустословия и глупости. Незнание и неумение, с его точки зрения, самые отрицательные качества человека. Сам-то он, помимо отличных знаний штурманских обязанностей, хорошо разбирается в различных системах оружия, а при нужде может заменить техника, моториста. Но сейчас в этой кромешной тьме даже Николай не может отыскать цель.

Мы видим, как в разных местах вспыхивают световые конусы САБов{8}. Но вспышек бомбовых разрывов не видно, не видно, чтобы стреляли зенитки фашистов. Видимо, они понимают, что нам не удается обнаружить цель, и они затаились, выжидая. А сбросить бомбы, чтобы подзадорить вражеских зенитчиков, никто не решается: где-то рядом свои, партизаны…

Сообщаю Николаю, что горючего осталось только на обратный путь.

–  Подожди минутку, сброшу свои САБы, может, что увидим?

Но и свет от наших САБов освещает лишь клочок какого-то леса, болото, кусок невспаханного поля.

–  М-м-да, - вздыхает Николай.
– Придется отбомбиться по огневым точкам на переднем крае.

–  Наверно, это самое правильное решение, - рассуждаю я вслух.
– И вылетать надо раньше, засветло. Правда, труднее будет пересечь линию фронта, опять же истребители… Но другого выхода нет. Как думаешь, Коля? [40]

–  Туман!
– вместо ответа восклицает Николай.
– Этого нам только не хватало…

–  А бомбы?

–  Ты разберешься, где свои, где чужие?

–  Ты предлагаешь везти бомбы на свой аэродром?

–  А ты что предложишь?

–  Кончай ты эти вопросы! Мы никогда не возвращались с бомбами!

–  А ты еще вернись-ка. Смотри, туманище какой…

На аэродром мы вернулись. И произвели посадку в тумане с бомбами. Все обошлось благополучно, если не считать невыполненного задания.

По этому поводу днем к нам в полк приехал командир дивизии генерал Борисенко. Он прошел в штаб и, ни с кем не здороваясь, приказал построить полк.

–  Полк не выполнил задания!
– бросил он гневно.
– Это равносильно отступлению! Привезли бомбы назад, на свой аэродром, не поразив цель! Понятно, не справились бы с задачей неопытные летчики, но… отступили гвардейцы! Несмываемый позор на вашем знамени. Партизаны задыхаются, гибнут под ударами карателей, а вы… Не достойны вы гвардейского звания. Унесите знамя!…

Мы стоим в строю понурив головы, провожаем глазами гвардейское знамя. В сердце каждого больно отдаются слова командира дивизии. Отступили… Не выполнили приказа… За это расформировывают полк… За это лишают гвардейского звания…

Если бы разрешили повторить вылет… Если бы разрешили!…

–  Разрешите, товарищ генерал?

Перед строем командир полка. Он почему-то снял с головы фуражку и мнет ее пальцами.

–  Разрешите, товарищ генерал, искупить свою вину. Разрешите повторить вылет?

–  Не только разрешаю - приказываю! Поставленная задача должна быть выполнена. И прошу понять, товарищи, от вашего успеха зависит судьба партизанского края.

–  Задание будет выполнено!
– четко отвечает командир.

Задание будет выполнено… Для этого командир со штурманом полка Василием Гуторовым вылетают первыми. Вылетают еще днем, с таким расчетом, чтобы в сумерках выйти на цель. Вслед за ними поднимается полк. Интервал между самолетами - одна минута.

Гуторов прихватил в кабину два ящика трофейных зажигалок. [41] Эти килограммовые бомбы горят пять минут. С наступлением сумерек ведущий сбросит зажигалки и обозначит всю трассу до цели.

И пусть ощерится вспышками зениток, желтыми гирляндами «эрликонов»{9} линия фронта. Самолеты все равно не свернут с трассы, проложенной командиром!

Быстро сгущаются сумерки, темнота постепенно окутывает землю, размывает ориентиры. Но горят внизу зажигалки, полк выходит на цель. В небе повисает один огонь САБа, второй, третий. Это штурманы высвечивают разъезд. И на земле рвутся первые бомбы. К нашим самолетам тянутся лучи прожекторов, подбираются разрывы снарядов, но полк наращивает удар. Одна за другой летят в цель бомбы, на земле разгорается дымное пламя. К разрывам бомб примешиваются многочисленные взрывы снарядов, загорается какая-то емкость с горючим, и языки громадного костра полощут небо. Уже отбомбилась первая эскадрилья, другая, заходит третья, а первые самолеты спешат на аэродром за новым боекомплектом для повторного удара. Как маяк в ночи, полыхает и бушует пламя…

Последние самолеты заруливают на стоянки. Стихает рокот моторов.

–  Полк, становись! Смирно! Равнение на знамя!

Плывет перед строем, полощется на ветру знамя - святыня полка, его честь, слава.

–  Спасибо, гвардейцы!

–  Служим Советскому Союзу!

* * *

Вчера мы с Колей летали на разведку и установили, что немцы готовят в ближайшее время удар в районе станции Поныри. Об этом мы доложили в своем разведдонесении. А сегодня опять к нам в полк прибыл командир дивизии. Наверно, утром фотоснимки района - наши и других экипажей - со стола начальника разведки дивизии перекочевали в штаб воздушной армии, а оттуда - в штаб фронта. Теперь в обратном порядке в полк пришло боевое задание: частям девятой гвардейской Краснознаменной Сталинградской дивизии бомбовым ударом уничтожить склады противника, что северо-западнее станции Глазуновка…

–  Наш район, - шепчу через плечо Николаю.

–  Угу, - так же шепотом отвечает он.
– Зениток там!… [42]

Командир дивизии снимает фуражку и вытирает носовым платком лоб.

–  Товарищи!
– Голос его звучит тихо и по сравнению с тем, как он зачитывал боевой приказ, как-то по-домашнему, задушевно.
– Вашему полку, товарищи, выпала честь первыми нанести удар. Поразить цель трудно. Почти невозможно. Об этом знает командование армии, командование фронта. Но… вы гвардейцы, и приказ должен быть выполнен! Станцию прикрывают восемнадцать прожекторов, около двадцати батарей. Трудно, очень трудно!… Мы с вашим командиром полка обсудили обстановку и пришли к определенному решению. Так ведь, Анатолий Александрович?