Небо в огне

– Чудны дела богов, - покачал головой Алсек. – Если так и дальше пойдёт, сам Владыка Ха придёт к воротам с предложением мира и вечной дружбы.

Он замолчал и повернулся к дверной завесе, прислушиваясь.

«Алсек!» - голос в его голове звучал чётко и ясно, но незримый обруч не сдавливал виски, и в затылке не гудело.

– Что? – жрец поднялся с земли, оглядел двор.

– Шшто там, Алссек? – зашевелился Хифинхелф.

– Ты не слышал? – мигнул изыскатель. – Голос в голове… Тебя не оглушило, Хиф? На макушку не давит?

– Ничего не слышу, - шевельнул хвостом иприлор и пощупал голову. – Да нет, не давит.

«Алсек же!» - снова раздалось под сводом черепа. «Посмотри на ворота!»

Жрец обернулся и встретился взглядом с Аманкайей. Она хихикнула.

«Так хорошо слышно?» - голос отозвался в висках тихим звоном, и Алсек удивлённо мигнул.

– Аманкайя! Это ты говоришь в моей голове?!

– Неужто мой голос так трудно узнать? – хмыкнула колдунья. – На виски не давило?

– Не, - мотнул головой Алсек. – И Хиф тебя не слышал. Так ты научилась думать прицельно?! Хвала великому Солнцу и всем его потомкам!

– Только одному, - слегка нахмурилась Аманкайя. – Почтеннейший Гвайясамин Хурин Кеснек взялся обучать меня – и денег за это не требует.

– Что?! – охнул Алсек, кидаясь к ней и судорожно проводя по волосам. Золотой пластины в черепе по-прежнему не было, как и каменного ока из прозрачного кварца.

– Алссек, ссам подумай, как бы Аманкайя ссейчасс на ногах сстояла сс дырой в макушшке? – укоризненно зашипел Хифинхелф. – Так верховный жрец ссоглассилсся помочь тебе… и не ссобираетсся потом принессти тебя в жертву?

– Хиф! – Алсек возвёл глаза к багровеющему небу. – Отчего все мысли у тебя об одном и том же?! А вообще… для почтенного Гвайясамина это очень странно. Чтобы он отступил от заведённых обычаев… Аманкайя, он сказал что-нибудь об этом?

– Я редко говорю с ним, и понять его непросто, - задумчиво сказала она. – И сказал он немного… Кажется, он считает, что это обучение как-то пригодится… в войне или после неё. Алсек! А кто у нас в мойке?

Шафкат смутился и затолкнул в рукав небесную змею – она выбралась во двор и висела над его ладонью, молча и неподвижно.

– Стая небесных змей, - ответил Алсек. – Обращайся с ними уважительно – это гости почтенного Шафката.

На рассвете изыскателя разбудило возмущённое шипение, он вскочил, стряхнул колпак со светильника и увидел, как от лежащего в постели Хифинхелфа разлетаются во все стороны небесные змеи. Последняя из них свернулась клубком на его груди и не спешила улетать, пока сам ящер не стряхнул её и не перевернулся набок.

– Ну и нахальсство, - щёлкнул он языком.

– Хиф, тебя не покусали? – испугался жрец.

– Нет вроде бы, - ответил сонный ящер, зарываясь в подушку. – Шшто им у Шшафката не ссидитсся?

Из-за тростниковой завесы выглянул Шафкат, виновато вздохнул, и Алсек услышал его шаги на лестнице. Он догнал чародея внизу, в дверях мойки.

– Этим существам, очевидно, не совсем место в квартале переписчиков, - сказал Шафкат, снимая пару змей с плеча. – Я намерен проводить их в полёт. Можно попросить у тебя большой чан для воды?

– Конечно, почтенный Шафкат, - кивнул Алсек, скрывая облегчённый вздох – змеиное гнездо в доме ему совсем не нравилось. – Но он тяжёлый, даже пустой. Мы с Хифинхелфом поможем поставить его, куда надо.

– Тогда поместите его на крыше, поодаль от люка, - попросил чародей. – Я буду наполнять его водой каждый вечер. Некоторое время после на крыше будет небезопасно.

– Что это за опыт? – насторожился жрец.

– Небесные змеи сейчас страдают от жажды, - нахмурился Шафкат. – Их охотничьи земли разделены, те, кто оказался на берегах пересохшей реки, остались без воды. Многие стаи сейчас дерутся за водопой, многие существа пытаются улететь к северным рекам. Я попробую помочь им.

Алсек кивнул, растерянно мигая. «Поилка для змей на моей крыше… Что, во имя всех богов, творится в этом городе?!» - думал он.

Раскатистый гул храмовых гонгов прозвучал для Алсека громом среди ясного неба – он даже подпрыгнул на месте. Хифинхелф попытался поймать его, но не успел – изыскатель едва ли не бегом помчался к Площади Солнца. В эти дни не было никакой нужды в призыве; если он прозвучал, значит, что-то неладно…

Стражей-Гларрхна у храма почти не осталось – только двое охраняли большую лестницу, и кто-то из младших жрецов маячил на верхней ступени, озирая окрестности. Вход в главный зал был открыт, и неровный прерывистый гул доносился оттуда.

Плиты, скрывающие стенные ниши, снова были убраны, и на полу стояли полупустые короба с курильницами, флейтами и боевыми жезлами – двузубыми и четверозубыми, в локоть длиной. У Алсека похолодело в груди, и он, поёжившись, спрятался за спинами младших жрецов. Они стояли в стороне, дожидаясь, пока Гвайясамин отойдёт от коробов. Старшие жрецы, разобрав жезлы, отошли к дальней стене, и там теперь сверкали частые золотые и белые вспышки. Двое младших, повесив на грудь блестящие курильницы, отмеряли драгоценную тикориновую стружку, сушёный Яртис и ядовитые лепестки Олеандра, на них с завистью косились те, кто пока ещё топтался в очереди.

Перед Гвайясамином, хмурясь и глядя исподлобья, стоял Кинти Сутукку.

– Но, почтеннейший Гва… - начал он речь, судя по окаменевшему лицу верховного жреца, уже не раз произнесённую. Гвайясамин поднял руку.

– Ступай, Кинти Сутукку. Чуску Мениа скажет мне, если ты не прибудешь к нему в срок.

– Но почему?! – в голос возмутился младший жрец. – Почему мне нельзя взять жезл и встать на стену?!

– Ради прочности этой стены, - Гвайясамин указал на короб с флейтами. – Бери, что тебе нужно, и иди. Алсек Сонкойок, подойди ко мне.

Кинти завертел головой, высматривая Алсека. Жрец с опаской подошёл к Гвайясамину, вопросительно склонил голову.

– Ты встанешь к югу от Горелой Башни. Старший над тобой – Гванкар, - сказал верховный, кивая на короб с курильницами. – Веди себя достойно, воин Солнца. Будь готов и к победе, и к гибели.

Алсек растерянно мигнул. «К югу от… куда?! На стену?! Храни нас всех Аойген…» - молнией пронеслось в голове.

– Почтеннейший Гвайясамин, - его голос дрогнул. – Отчего… что это… зачем…