Нечаянные грезы
Шрифт:
«Но я не смогу признаться Алеше в том, что развлекаю похотливых самцов, которые раздевают меня своими взглядами. Бр-р, у меня от них на коже словно слой мерзкой слизи. Это отвратительное ощущение. Я хочу, я должна быть чистой…»
«Они не любят чистых. Чистым они всегда предпочитают порочных и развратных, поверь мне, — возразил ей голос Мэрилин. — Когда-то я страдала из-за этого, но потом поняла, что такова их природа. Они и нас превращают в похотливых развратных самок».
«Что ты называешь развратом? — спросила Муся. — Если любишь, это похоже на парение над землей.
«Глупости. Он с каждым разом будет хотеть тебя больше и больше. Меня хотели все мужчины в мире. Знаешь почему? Потому что я делала вид, что тоже их хочу, хотя сам секс для меня почти ничего не значил. Никогда в жизни я не испытала оргазма».
«Значит, ты никогда по-настоящему не любила. Бедняжка».
Мэрилин рассмеялась.
«Любить — это оказаться в чьей-то власти. Мне казалось, я полюбила Артура. Я даже приняла ради него иудейскую веру. Знаешь, чем закончился наш брак? Для него нервным срывом и жестокой депрессией, а для меня психушкой. С тех пор я больше никого не любила. Но мне всегда нравилось дергать мужчин за ниточки. Хотя мне это тоже быстро надоедало. Старопанцев у тебя на поводке. Ты его отвергла. Берегись: мужчины подобного рода очень опасны».
«Я ничего не боюсь. Ты тоже ничего не боялась, верно?»
«Я боялась только себя. Потому что всегда была непредсказуема. И очень часто поступала себе во вред. Знаешь, я испытывала настоящее удовлетворение оттого, что изо дня в день разрушала себя все больше и больше…»
«Если бы не Ванька, я бы тоже так делала. Ванька, теперь Алеша…»
«Я всегда хотела иметь детей. Бог не дал их мне. Сейчас до меня наконец дошло, что он был прав. Такие, как мы с тобой, должны исчезать с лица земли бесследно. Как исчезли Содом и Гоморра».
«Но я не хочу исчезнуть бесследно. Я хочу соединить свою плоть с другой — самой любимой. Ведь рожденные в любви дети украшают наш мир…»
Муся услыхала, как скрипнула дверь, и подняла голову, решив, что это «скорая» — обход закончился с полчаса назад, — и их сейчас отвезут наконец домой.
В дверях стояла довольно молодая, хрупкого телосложения женщина в наброшенном на плечи белом халате. У нее было испуганное, заплаканное лицо.
— Алешенька, — прошептала она, опустившись на колени перед кроватью и стиснув его руку в своих. — Что они сделали с тобой, мой мальчик?
Он открыл глаза.
— Марыняшенька, ты здесь? Мне снилось, будто ты… Мама, зачем ты приехала?
— Мой родной, мне сообщили, что ты в тяжелом состоянии. Я мчалась сломя голову.
— Я в нормальном состоянии, мама. Даже в хорошем. А это Марыняша — Мария, Маня, Машенька. Хочешь верь, хочешь нет, но в ней одной все женщины земли и еще много инопланетянок. Самых прекрасных и самых любимых.
Ирина Николаевна измерила Мусю не слишком дружелюбным взглядом.
— Здравствуйте, — буркнула она. — Это к вам
так спешил мой сын, что угодил под машину?— Здравствуйте, — как можно ласковей постаралась ответить Муся. — Вашего сына сбила не машина, а санки, в которых сидел мой сын. Мне очень жаль, что все получилось именно так.
— Родной мой, я разговаривала с главврачом. Он разрешил мне забрать тебя домой. Ты там быстро пойдешь на поправку, — сказала Ирина Николаевна и погладила сына по щеке.
— Я не хочу домой. — Алеша капризно надул губы. — Я хочу к тебе, Марыняша. Возьмешь меня к себе? Ты обещала.
— Мой мальчик, я категорически против этого. В Краснодаре у меня знакомые врачи. Я покажу тебя профессору Ивцеву. Вдруг случится какое-нибудь осложнение?
— Со мной ничего не случится, если рядом будет Марыняша!
Он притянул ее к себе и быстро поцеловал в губы. Она покраснела — на них смотрели несколько пар любопытных глаз.
— Но с тобой уже случилась беда. Если тебя на самом деле сбил сын этой женщины, я тем более не позволю тебе остаться в N.
— Да, — сказала Муся, смело глядя на Ирину Николаевну. — Только он сделал это не нарочно. Я могу в этом поклясться.
— Марыняша, я горю желанием познакомиться с твоим сыном. Уверен, мы поймем друг друга.
— Сынок, давай потихоньку собираться. Нам с тобой предстоит длинная дорога.
— Мама, я не поеду домой! Как ты не можешь понять, что я люблю Марыняшу? И собираюсь на ней жениться!
— Я все могу понять, мой родной, но… — Муся догадалась, что Ирине Николаевне стоит больших усилий держать себя в руках, — тебе сначала нужно вылечиться от травм, которые ты получил благодаря…
— Молчи, мама. Я не хочу тебя возненавидеть, понимаешь? Ты очень мне дорога, но Марыняша… Без Марыняши я уже не смогу жить.
— Тогда вот что я скажу тебе, сынок. — Ирина Николаевна гордо выпрямила свою и без того прямую спину. — Если эта женщина для тебя дороже родной матери, забудь, что я…
Она расплакалась, закрыв руками лицо.
— Не надо, мамочка. Я тебя тоже люблю.
— Не верю. Я тебе уже не верю.
Муся видела, как побледнело и исказилось гримасой боли Алешино лицо.
— Думаю, тебе будет лучше поехать в Краснодар, — тихо сказала она и не смогла сдержать вздоха.
— Ты хочешь, чтоб я уехал? — со звенящей обидой в голосе спросил он.
— Нет. Нет. — Она трясла головой. — Но твоя мать страдает. Мне ее очень жаль.
— Я в вашей жалости не нуждаюсь! — Ирина Николаевна сказала это сердито, даже злобно. — Вы приворожили моего сына какими-то развратными увертками, но я так просто не сдамся. Я буду бороться за тебя, Алешенька.
— Мама, ты не права! Я первый захотел Марыняшу, а она долго не соглашалась. Она очень чистая, мама.
Он взял обе руки Муси и по очереди поцеловал в запястье.
— Тогда прощай. — Ирина Николаевна решительным шагом направилась к двери. — Я передам твои вещи с Аржановыми. Только назови адрес.
— Степная, двадцать восемь, — без запинки сказал Алеша. — Не надо так сердиться, мама. Мы пригласим вас с папой на нашу свадьбу.
— Какой же ты жестокий!