Нечто из Рютте
Шрифт:
– Двух. Мужики за вилы взялись, ловят, а конокрады злобные, с кинжалами.
– Ну, поехали, посмотрим.
Конокрадов ловили почти весь день. Коней нашли сразу, а воры стали прятаться в болотах и орешниках. Обнаружить их не получалось, пришлось послать человека за Клаусом и собаками. Егерь привел свору, и дело сразу сдвинулось. Волков с недобрым удивлением наблюдал, как местные мужики суетились и, не зная устали, с упоением искали конокрадов, лезли в болота, входили в злобный раж. Вроде тихие и забитые, а тут вдруг разозлились. Землю рыли, забыли про покой.
Пока солдат
– Дезертир? – спросил солдат, но и так знал.
– Да, господин, жалованье полгода не платили, вся рота разбежалась.
На лбу багровело старое уродливое клеймо.
– А клеймо за что?
– По молодости бес попутал, воровал.
– Сержант.
– Да, господин.
– Ты знаешь, что с ним делать?
– Знать-то знаю, но мне приказ нужен.
– Приказ тебе нужен, – Волков вздохнул, – что ж, приказываю тебе его повесить.
– Да, господин. – Сержант кивнул.
– Господин, – завыл дезертир, – господин, прошу вас, не надо. Умоляю!
– Хватит скулить, – сухо ответил солдат.
– Здесь вешать? – спросил сержант.
– Нет, в Рютте, на площади, чтобы все видели.
– Так там еще висят двое.
– Ничего, и на этого место найдешь.
– Господин, – продолжал выть дезертир, валяясь в грязи у ног лошади Волкова и даже пытаясь поцеловать сапог. – Умоляю, не казните, рабом вашим буду.
– Мне рабы не нужны. И хватит скулить, жил как крыса, так хоть умри как человек, – произнес Волков и поехал в замок.
Ехал и с удивлением смотрел, как мужики тащат дезертира. Им и стража была без надобности, они бы и без сержанта его повесили. «А народец-то озверел, опасный стал, – думал Волков, глядя на местных. – Сейчас его лучше не злить, замордован вконец ворьем и дождями, не ровен час за вилы возьмется, как сержант и говорил». Случись такое, Волков бы не удивился.
В замке, как только он приехал, к нему подошел Крутец и ждал, пока солдат слезет с коня и обратит на него внимание.
– Ну что вы мнетесь, говорите, – произнес Волков, разминая ноги.
– Понимаете, – начал молодой управляющий, – у нас трактир переполнен.
– Знаю, и что?
– И в харчевне в Малой Рютте народ на полу спит.
– Видел.
– А люди в феод все прибывают.
– И что я с этим должен делать?
– С этим ничего вам делать не нужно, только вот пришлые стали занимать пустые дома. Я пытался с ними говорить – так слушать ничего не хотят. Еще и лаются.
– Вы пытались брать с них деньги?
– Пытался. Но не для себя, в казну барона хотел брать, – сразу предвосхитил лишние вопросы Крутец. – Так вот никто не хочет платить, хотя юридически все эти дома – собственность барона.
– Вот как! И сколько таких домов заселено пришлыми?
– В Рютте все! А в Малой Рютте два свободны, да и то потому, что крыши в них
погнили.– И все живут бесплатно?
– Никто не платит. У меня нет времени, чтобы ходить и ругаться с ними, тем более что днем их почти всегда нет дома, приходят они с работ ночью.
– Вам нужно срочно выбрать новых старост в деревнях.
– Я уже думал об этом, но не знаю, как это сделать. Как их выбирают?
– И я не знаю. Наверное, надо собрать людей и сказать им, чтобы выбирали. Ёган должен знать.
– Думаю, что вы правы. Спрошу у него.
– Берите Ёгана, собирайте людей, сегодня с ними поговорим. Тянуть нельзя. Велите седлать себе коня.
– Да, я тоже так думаю.
Пока конюх седлал коня для управляющего, Волков сел обедать, и тут, как будто он ждал этого, пришел стражник:
– Господин.
– Что еще? – Коннетабль даже не возмущался, он смирился с тем, что постоянно кому-то нужен.
– Староста опять желает с вами говорить.
– Пусть еще посидит.
– Говорит, что согласен.
– Согласен, говорит, – солдат отодвинул тарелку, – ну тогда веди.
Староста опять стоял, звенел цепью и смотрел в пол. Прослезился. И, почти рыдая, рассказал, где припрятал деньги.
– Рыдает, – пояснил солдат пришедшему в донжон управляющему, – видать, сердце с деньгами прощается. Ладно, не рыдай. Отпущу твоих и тебе разрешу тулуп принести. Если найду деньги, конечно, – пообещал он старосте.
Староста утер слезу. А Волков продолжил:
– Эй, монах!
– Да, господин. – Брат Ипполит встал, поклонился.
– Бери-ка вот этого молодца, – солдат указал на мордатого стражника, – ступайте в дом вот этого вора, что в Малой Рютте, и там под лавкой у окна неприбитая половица, правильно я говорю? – Солдат глянул на старосту.
– Правильно, господин, – всхлипнул тот, – чего же неправильного, все так.
– Найдешь деньги, пересчитаешь, принесешь сюда.
– Прямо сейчас идти? – спросил монах.
– Нет, на Пасху, – съязвил Ёган, – деньги-то подождут, куда им деваться.
Монах и стражник тут же ушли, старосту увели в подвал, а солдат продолжил обед, хотя на улице его уже ждал Крутец.
Молодой управляющий на лошади ездил плохо, болтался из стороны в сторону, боялся упасть, а злобная кобылка, это чувствуя, то и дело его потряхивала, да еще норовила укусить за колено. Он цеплялся за ее гриву и ругал ее незло. Зато говорил он не переставая, и ничего ему не мешало.
– Народ прибывает каждый день, а на трактир-то деньги есть не у всех, трактирщик с людей три шкуры дерет, – говорил Крутец.
«Три шкуры, – думал солдат, – это хорошо, пусть дерет, главное, чтобы со мной рассчитался».
– Люди идут по мужицким хатам, живут кто где может, еду готовят во дворах, там же и мясо рубят, там же и спят под навесами. Торгуются на улице и пьют там же. Нам рынок нужен.
– Рынок? – Волков никогда бы до такого не додумался.
– Да, господин коннетабль, я уже и место присмотрел, за церковью.
– У виселиц?
– Да, прямо там.
– А людей где я буду вешать?
– Да прямо на рынке и будем вешать, одно другому не мешает, а может, даже и помогает.