Нечто под маской

Это был самый смачный рассказ из репертуара Бермудской. Говорила она и о встречах со знаменитыми писателями, актерами, режиссерами, политическими деятелями. "А Пастернака вы тоже знали?" - задала неуместный вопрос Рита, обожавшая Пастернака.
– "Разумеется", - мрачно ответила Бермудская. Степан укоризненно поглядел на неграмотную жену, понятия не имевшую о том, что Бермудская была одним из главных обличителей опального поэта на писательском собрании в пятьдесят восьмом году. Она назвала его продажной шкурой и заявила, что все его творчество не стоит и выеденного яйца. Все это Рита узнала только впоследствии, так же как и о деятельности Егора Степановича Балясникова, принявшего деятельное участие в судьбах многих людей, в том числе и деятелей искусства. Рита содрогнулась, читая мемуары о той семье, в которой прожила более пяти лет.

Степан боялся мать панически. И более всего он боялся проявить при ней хоть какую-то самостоятельность. Вот к его пьянкам и блядкам мать относилась снисходительно - чем бы дитя не тешилось, лишь бы не плакало... Как-то раз Степана искали всю ночь, его друг позвонил в первом часу и сообщил, что он был у него и поехал домой. Бермудская и Рита обзвонили всех знакомых, в том числе и его любовниц, звонили по больницам, моргам. Редко Рита видела свекровь такой взволнованной. "Один он у меня остался", шепнула Ольга Александровна.
– "Шалопай, бездельник, но... один." Никогда Рита не видела её в таком беспомощном состоянии...

Появился Степан в одиннадцатом часу утра. С глупой улыбкой и чудовищным водочным перегаром изо рта.

"Где был?" - грозно спросила мать. Он только развел руками и нелепо улыбнулся. Рита заметила, что ширинка у его брюк была расстегнута. Ее взгляд на это место поймала и мать. Она залепила сыну такую мощную пощечину, что тот едва не упал. Затем посыпался град сокрушительных ударов. Била мать молча. С остекленевшими от бешенства глазами. А потом рявкнула Рите: "Приведи его в порядок!" и хлопнула дверью кабинета.

Степана раздели, он кое-как сам помылся и забрался в постель. Впоследствии выяснилось, что ночь он провел у вокзальной шлюхи, которая наградила его известными насекомыми. С тех пор Рита больше не жила с мужем. Они спали в разных комнатах. А потом развелись...

... И вот, спустя четыре года он здесь, напротив нее, сидит в джинсовом, уже не первой свежести костюме и пьет их любимый ликерчик.

– Ты зачем пришел, Степан?
– спросила Рита, глядя ему прямо в его карие блудливые глаза.

– Мне так одиноко, Риточка, - прошептал он, поводя глазами.
– Я никому не нужен У меня нет ни работы, ни друзей... Я понял одно - мне нужна только ты, и никто больше...

– Я тоже одинока, Степа. Но, в отличие от тебя я понимаю совсем другое - ты мне не нужен. Лучше никого, чем ты... Ты извини меня за прямоту - я брезгую тобой после всего того...

– А что же ты тогда так рыдала у меня на плече на лестничной площадке?
– заносчиво произнес Степан, побагровев от полученного оскорбления. Таких слов от женщин он слышать не привык.

– Так... Испугалась... Ты знаешь..., - она хотела было рассказать ему про давешнего странного визитера, но почему-то не смогла произнести ни слова. Поглядела в его пустые глаза и замкнулась.
– Ты знаешь... Просто тошно на душе. Но лучше никого, чем ты... И хватит об этом. Давай лучше ещё выпьем. За ликер тебе спасибо, я его очень люблю.

– Хорошо, что хоть этим угодил, - проворчал Степан, отводя взгляд и налил ей и себе по рюмочке напитка.

Раздался телефонный звонок. Рита вздрогнула, побежала к телефону, будучи совершенно уверенной, к т о это звонит. И она не ошиблась.

– Маргарита, нам так и не удалось поговорить, - раздался металлический бас.
– Вы совершенно зря мне не открыли. Подняли шум... Напрасно... Соседка ваша меня видела...

– Но если вы хотели сообщить мне что-то важное, вы могли бы найти меня и в другом месте, например, подождать около моей работы, - возразила Рита, как-то осмелев.
– Я была уверена, что вы пожелаете возобновить разговор.

– Я хотел..., - как-то судорожно, делая глотательные движения, произнес незнакомец.
– Хотел прийти. Но... мне... Я не смог. Мне помешали. За мной следят. К себе я не имею возможности вас пригласить. Так что, единственное место, где мы могли бы поговорить, это ваша квартира. Я нахожусь не так уж далеко. Только открывайте сразу. Не надо, чтобы ваша соседка меня видела. Что-то она мне не нравится...

– Да?
– удивилась его словам Рита.
– Но ко мне сейчас никак нельзя, категорически заявила она, хотя стала ощущать, что перестает бояться этого человека.

– У вас гость..., - не то вопросительно, не то утвердительно произнес незнакомец с какой-то горечью в голосе.

– А почему вы полагаете, что именно гость, а не гостья?

– Потому что я знаю, что у вас гость, а не гостья, более того - я даже знаю, как зовут вашего гостя...

– Да кто же вы такой, наконец?!
– вдруг разозлилась Рита. Чувство страха сменилось чувством любопытства, на смену любопытства пришло чувство раздражения. На каком основании этот человек вмешивается в её личную жизнь?! Да, у неё находится бывший муж, пусть у них не сложились отношения, пусть они разорваны, но ему-то какое до всего этого дело?!

– Я человек, который желает вам добра, - тихо ответил незнакомец.

– А как мне вас называть?
– обескураженная его мирным тоном, спросила Рита.

Молчание на том конце провода. А затем рядом с Ритой появился Степан, удивленный её криком в телефонную трубку.

– Кто это?
– шепотом спросил Степан.

Рита внимательно поглядела ему в глаза и махнула рукой, отстань, мол...

– Я позвоню попозже, - сказал неизвестный и положил трубку.

– Так кто же это был такой?
– не отставал Степан.

– Любовник мой!
– крикнула Рита.
– Тебе-то какое дело? Кто ты мне такой? Ты мне никто, запомни это, и никаких вопросов задавать мне ты не имеешь права. Мы с тобой давно в разводе!

Степан сник от её жесткого тона, опустил глаза.

– Ты знаешь, я тебя ревную, - кротко произнес он.
– Так что ты уж меня извини за вопросы. Это от избытка чувств.

– С каких это пор такие горячие чувства?
– усмехнулась Рита.

– С таких самых, - буркнул Степан.
– С таких самых, когда я понял, что никому не нужен на этой Земле.

– Приступ черной меланхолии... Но утешить тебя мне нечем, ты и мне не нужен. Какой с тебя прок?

– Раньше ты не была такой прагматичной, - покачал головой Степан с укоризной в глазах.

– Я, к сожалению, не была прагматичной, не то, что некоторые другие, - с презрением произнесла Рита.

– Это я-то был прагматичным?
– вытаращил глаза Степан.
– В чем, в чем, но в этом меня упрекнуть невозможно. Я открыт, слишком открыт, в этом моя беда...

– Ты, может быть, и да. Ты просто страшный эгоист, избалованный эгоист... А вот твои отец и мать...