Нечто подобное

Нэт сказал:

— Мы запишем обе группы. — И дал знак Джиму нести «Ампек Ф-а2» поближе к детям.

— Я вас оставлю здесь, в доме, на ночь, — сказала Бет Конгротян, спеша за ним. — Очень поздно, примерно в два утра, они прекрасно поют — слова понять трудно, но… — Она схватила его за руку. — Мы с Робертом пытались воспитывать нашего сына вдали от этого. Дети, пока они маленькие, не принимают в этом большого участия, у них вы не получите настоящего материала. Когда вы увидите взрослых… — Она резко замолчала и тускло произнесла: — Тогда вы поймете, что я имею в виду.

Молли сказала Нэту:

— Давай подождем.

В нерешительности Нэт повернулся к Джиму. Тот кивнул.

— О’кей, — сказал Нэт миссис Конгротян. — Если вы отведете нас туда, где они встречаются. И поможете проникнуть незамеченными.

— Да, — сказала она. — Я это сделаю. Спасибо, мистер Флиджер.

Я чувствую себя виноватым, сказал себе Нэт. А вслух произнес:

— О’кей. И вы… — Тут чувство вины возобладало. — Зачем, вы не должны оставлять нас в своем доме — мы остановимся в Дженнере.

— Я бы хотела, чтобы вы остались, — сказала Бет Конгротян. — Мне очень одиноко. Мне нужно чье-нибудь общество, когда нет Роберта. Вам не понять, что это значит, когда приезжает кто-нибудь… оттуда, хоть ненадолго.

Дети, заметив взрослых, неожиданно прекратили петь и смутились; они внимательно смотрели на Нэта, Молли и Джима широко открытыми глазами. Скорее всего, нам бы и не удалось их записать, понял Нэт. Итак, с этой сделкой он ничего не потерял.

— Вас это пугает? — спросила Бет Конгротян.

Он пожал плечами:

— Нет, в общем, нет.

— Правительство знает об этом, — сказала она. — Здесь побывало много этнологов и Бог знает кого еще. Все они говорят, что это доказывает тот факт, что в доисторические времена, еще до кроманьонцев… — Она беспомощно замолчала.

— Они скрещивались, — закончил за нее Нэт. — Как показали найденные в пещерах Израиля скелеты.

— Да, — кивнула она. — Возможно, все так называемые подрасы. Расы, которые не выжили. Их поглотил хомо сапиенс.

— Я бы сделал другое предположение, — сказал Нэт. — Мне кажется более вероятным, что так называемые подрасы были мутацией, которая существовала очень недолго и затем исчезла потому, что они не могли приспособиться. Возможно, в те дни были проблемы радиации.

— Я не согласна, — сказала Бет Конгротян. — И та работа, которую они проводили на аппарате фон Лессингера, подтверждает мои мысли. По вашей теории они просто… посмешище. Но я верю, они представители настоящей расы… Я думаю, что они развивались отдельно от первоначального примата, от Проконсула. И наконец соединились, когда хомо сапиенс мигрировал в их охотничьи владения.

— Можно еще кофе? — спросила Молли. — Я замерзла. — Она вздрогнула. — Эта влажность убивает меня.

— Мы вернемся в дом, — согласилась Бет Конгротян. — Да. Вы не привыкли к такой погоде, я понимаю. Я помню, как мы впервые приехали сюда.

— Платус родился не здесь, — сказал Нэт.

— Нет, — кивнула она. — Мы приехали сюда из-за него.

— Разве правительство не позаботилось бы о нем? — спросил Нэт. — Они содержат специальные школы для тех, кто уцелел после радиации. — Он избегал использовать точный термин: жертвы радиации.

— Мы думали, ему будет лучше здесь, — сказала Бет. — Большинство из них — друпаков, как они себя называют, — здесь. Они собрались здесь за последние двадцать лет из разных уголков планеты.

Они вошли снова в теплый, сухой дом.

— На самом деле он прелестный маленький мальчик, — сказала Молли. — Очень милый и трогательный. Кроме… — Она запнулась.

— Челюсти и шаркающей походки, — сказала миссис Конгротян как бымежду прочим. — Но они еще не полностью сформировались. Это начинается примерно в тринадцать лет.

Она поставила на кухне воду для кофе. То, что мы собираемся привезти из поездки, — странно, подумал Нэт Флиджер. Совсем не то, что мы и Лео ожидали.

Интересно, как это будет продаваться, подумал он.

* * *

Приятный, чистый голос Аманды Коннорс, раздавшийся из переговорного устройства, заставил вздрогнуть доктора Саперса, который просматривал график приема больных на завтра.

— Вас хочет видеть некий мистер Уайлдер Пемброук.

Уайлдер Пемброук! Доктор Саперс выпрямился и отложил свое расписание. Чего на этот раз хотел представитель НП? Он тут же инстинктивно понял, что надо вести себя осторожно, и сказал в переговорное устройство:

— Одну минуту, пожалуйста.

Пришел, чтобы закрыть меня, наконец, думал он. Тогда, должно быть, я уже виделся с этим пациентом, не понимая этого. С тем, которым я должен заниматься, или, скорее, не заниматься. Тот, с кем у меня ничего не должно получиться.

На лбу выступил пот, когда он подумал: вот теперь и моя карьера заканчивается, как карьера любого другого психоаналитика в Штатах. Что я теперь буду делать? Некоторые его коллеги улетели в коммунистические страны, но, очевидно, там им было не лучше, некоторые иммигрировали на Луну или Марс. А некоторые, удивительно большая группа «некоторых», пошли работать в АО «Химия» — организацию, которая в первую очередь отвечает за все репрессии, направленные против них.

Он был слишком молод, чтобы бросать работать, и слишком стар, чтобы иммигрировать. Он с горечью подумал: итак, мне совсем ничего не остается. Я не могу продолжать, и я не могу прекратить; это настоящий двойной узел, как раз то, с чем ко мне обычно приходят мои пациенты. Теперь он еще больше им сочувствовал и понимал, в какую неразбериху превращалась их жизнь.

Он сказал Аманде:

— Пригласите комиссара Пемброука.

Спокойный на вид, с тяжелым взглядом полицейский, одетый, как и в первый раз, в штатское, медленно вошел и сел перед доктором.

— Какая у вас там милая девочка, — сказал он и облизнул губы. — Интересно, что с ней станет. Возможно, мы…

— Что вам нужно? — спросил Саперс.

— Ответ на вопрос. — Пемброук откинулся назад, достал золотой портсигар и удобно устроился, скрестив ноги. И сказал: — Ваш пациент Роберт Конгротян обнаружил, что может давать сдачи.

— Кому?

— Своим притеснителям. Нам, конечно. Всем, кто попадется на его пути. Вот что бы я хотел знать. Я хочу работать с Робертом Конгротяном, но я бы хотел защитить себя от него. Честно говоря, я его боюсь, боюсь больше, чем кого-либо на свете. И я знаю почему: я использовал аппарат фон Лессингера и знаю, о чем говорю. Какой есть к нему ключик? Как мне сделать так, чтобы он был… — Пемброук искал подходящее слово. Взмахнув рукой, он сказал: — Надежным. Вы понимаете. По сути дела, я бы не хотел, чтобы однажды утром меня подняло с земли и швырнуло на шесть футов вниз, под землю, только из-за незначительной размолвки. — Он был бледен и сидел в напряжении.