Нефритовый трон

— Лоуренс, — перевел Отчаянный, когда Лю Бао спросил его о чем-то через границу, — он хочет знать, в чем смысл церемонии и каким духам здесь воздаются почести. Сам я не могу ему объяснить, что мы празднуем и почему.

— М-м, — замялся Лоуренс. — Мы только что пересекли экватор, и те, кто делает это впервые, должны по старой традиции уплатить дань Нептуну, морскому божеству древних римлян. Сейчас ему, конечно, всерьез уже не поклоняются.

— А! — одобрительно воскликнул Лю Бао, выслушав перевод. — Мне это нравится. Хорошо, когда почитают древних богов, даже если они не ваши. Это добрая примета для корабля. А через девятнадцать дней мы будем праздновать Новый Год, и это тоже добрый знак. Духи наших предков благополучно доведут корабль до Китая.

У Лоуренса на этот счет возникли сомнения, но моряки, слышавшие их разговор, с воодушевлением встретили идею Лю Бао. И праздник, и обещание удачи как нельзя лучше отвечали их суевериям. Некоторую настороженность вызвало слово «духи», слишком уж близко стоящее к «привидениям», но после было решено, что духи предков, благосклонно относящиеся к потомкам, никакого вреда принести не могут.

— Они выпросили у меня корову, четырех баранов и всех кур, которых осталось всего-то восемь; придется нам все-таки зайти на Святую Елену, — сказал Райли несколько дней спустя. — Завтра поворачиваем на запад. По крайней мере идти будет легче — надоело уже бороться с пассатами. — Райли бросил озабоченный взгляд на китайских слуг, занятых ловлей акул. — Надеюсь, это их пойло не слишком крепкое. Его ведь нужно будет дать людям в придачу к грогу, а не вместо него, иначе праздника не получится.

— Жаль вас расстраивать, но Лю Бао, к примеру, может уложить под стол двух таких, как я. Как-то он высосал за один раз три бутылки вина, — сообщил Лоуренс с полным знанием дела. После Рождества посол обедал у него еще несколько раз, и морская болезнь у него совершенно прошла, судя по аппетиту. — А Шун Кай, хотя он и мало пьет, не видит никакой разницы между вином и бренди.

— Ну их к дьяволу, — вздохнул Райли. — Думаю, мои морячки не подведут и сотворят какое-нибудь непотребство, за которое я с полным правом лишу их грога на одну ночь. Как по-вашему, зачем им акулы? Двух дельфинов они выкинули обратно в море, а те ведь намного вкуснее.

Свои догадки, если они у него и были, Лоуренсу высказать не пришлось.

— Дракон в трех румбах впереди, по левому борту, — крикнул впередсмотрящий. Оба капитана наставили подзорные трубы в небо, матросы бросились по местам на случай атаки.

Отчаянный пробудился от шума, поднял голову и сказал:

— Лоуренс, это Волли. Он нас уже заметил. — Вслед за сим он проревел приветствие, от которого люди подскочили на целый фут, а мачты закачались. Матросы смотрели злобно, но жаловаться не смели.

Отчаянный подвинулся, и маленький курьер-сизарь сел на палубу рядом с ним, сложив серые с белыми прожилками крылья.

— Оччани! — вскричал он и весело долбанул приятеля головой. — Корова?

— Коровы нет, но ты получишь барана. Он был ранен, да? — спросил Отчаянный Джеймса: маленький дракон сильно гнусавил.

Лэнгфорд Джеймс, капитан Волли, спешился и сказал:

— Здравствуйте, Лоуренс. Мы вас высматривали по всему побережью. — Они пожали друг другу руки. — Нет, Отчаянный, он не ранен, а просто-напросто простужен. Половина драконов в Дувре чихают и ноют: они ж как дети, хоть и большие. Через пару недель он будет совсем здоров.

Отчаянный, не слишком успокоенный этим, отодвинулся подальше от Волли: он еще ни разу не болел и не стремился приобрести такой опыт.

— Надеюсь, вы не слишком утомили его из-за нас, — сказал Лоуренс, уже знавший о дуврском поветрии из письма Джейн Роланд. — Не послать ли за лекарем?

— Нет, спасибо — его и так уж замучили. Он не скоро простит меня за лекарства, которые я пихал в его корм. Пусть его здоровье вас не волнует. Мы не спешим и путешествуем уже две недели, притом здесь гораздо теплей, чем в старушке Англии. Волли, когда устает, без стеснения говорит мне об этом — а пока он молчит, мы остаемся в воздухе. — Джеймс приласкал сизаря; тот потыкался носом ему в руку и тут же улегся спать.

— Что у вас нового? — спросил Лоуренс, сортируя почту, которую передал ему Джеймс. Обычно этим занимался Райли, но сейчас Лоуренс взял просмотр на себя, поскольку письма доставил дракон. — Есть ли какие-то перемены на континенте? Вести об Аустерлице мы получили еще в Кейп-Косте. Быть может, нас отзывают? Отдайте это лорду Парбеку, Феррис, а остальные раздайте нашим. — Сам он получил депешу и пару писем, но из вежливости не стал вскрывать их немедленно.

— Как ни жаль, я вынужден ответить «нет» на оба ваши вопроса — зато мы сделали ваше путешествие несколько более легким. В прошлом месяце нами захвачена голландская колония Кейптаун, поэтому можете смело идти туда.

Это известие разнеслась по кораблю с быстротой молнии, и люди, придавленные недавней победой Наполеона, грянули патриотическое «ура». Разговаривать стало попросту невозможно, но письма, розданные Парбеком и Феррисом, сделали свое дело, и тишина постепенно восстановилась.

Лоуренс, распорядившись вынести на драконью палубу стол и стулья, пригласил Райли и Хэммонда послушать новости. Джеймс охотно посвятил их в подробности захвата колонии. Он служил в курьерах с четырнадцати лет и любил драматические эффекты, но здесь ему негде было особенно развернуться.

— Жаль, что не могу рассказать вам что-то поинтереснее. Там даже боя не было, собственно говоря. У нас там шотландцы, а у голландцев так, наемники; они разбежались, как только мы подошли к городу. Губернатор был вынужден сдаться. Население пока еще приходит в себя, но генерал Бэрд предоставил им самоуправление, поэтому особого шума не было.

— Очень хорошо, — сказал Райли. — Теперь мы можем не заходить на Святую Елену и сэкономим около двух недель.

— Вы ведь останетесь к обеду? — спросил Джеймса Лоуренс. — Или вам нужно отправляться немедленно?

Волли позади громко чихнул и стал тереться носом о переднюю лапу, пытаясь высморкаться.

— Перестань, свинтус ты этакий. — Джеймс достал из дорожной сумки белый полотняный лоскут и привычным движением вытер дракону нос. — Пожалуй, мы даже заночуем у вас. Нет нужды его погонять, поскольку вы нашлись вовремя, а у вас будет время написать письма. Мы возьмем их и полетим домой.

…и мою бедняжку Лили вместе с Эксидиумом и Мортиферусом изгнали с уютной лужайки в песчаные карьеры; чихая, она рефлекторно (как выражаются лекари) брызгает кислотой. Все трое очень недовольны такой переменой: песок забивается всюду, и они, сколько их ни мой, чешутся, как блохастые собачонки.

Максимуса подвергли бойкоту — он первый начал чихать, драконы же ищут виноватого всегда и во всем, — но он стойко переносит немилость сородичей. «Плюет на них, — просит написать Беркли, — и всецело поглощен собственными страданиями, если только брюхо не набивает; аппетит у него ни в коей мере не пострадал».

В остальном у нас все хорошо, и все шлют вам приветы, а драконы заверяют Отчаянного в своей неизменной любви. Они очень без него скучают, но тоска сия, как выяснилось недавно, объясняется самой низменной жадностью. Он, видимо, научил их открывать и снова закрывать загон со скотом, чтобы они могли угощаться когда хотят. Всем было невдомек, и постыдная тайна раскрылась, лишь когда стадо начало загадочным образом таять, а драконы — толстеть. Их допросили, и они сознались во всем.

Заканчиваю на этом, потому что мы отправляемся патрулировать, а Волатилус утром улетает на юг. Все мы молимся за ваше благополучное странствие и скорое возвращение.

Преданная Вам Кэтрин Харкорт

— Хорошенькие вещи пишет мне Харкорт! Ты, оказывается, научил драконов воровать скот? — Лоуренс читал свои письма, располагая написать ответы еще до обеда.

Виноватое выражение, появившееся при этих словах на морде Отчаянного, сомнений не оставляло.

— Неправда. Никого я воровать не учил. Просто скотники в Дувре очень ленивые. Утром они часто опаздывают, и нам приходится ждать. Стадо же все равно для нас предназначено — это нельзя назвать воровством.

— Я должен был заподозрить что-то еще в ту пору, когда ты вдруг перестал жаловаться на скотников. Но как же ты умудрился открыть ворота?