Нефритовый трон

Каким-то образом в каюту втиснулись все, включая Роланд и Дайера. Младшие офицеры сидели впритирку за отдельным столом и уже успели вспотеть. Слуги разливали спиртное и расставляли на столах холодное мясо, желтые орешки, моченые ягоды, неочищенные креветки.

Юнсин поднял первую чашу, и все выпили вместе с ним. Рисовое вино подавалось теплым и проходило в горло с опасной легкостью. Китайцы как по сигналу взялись закусывать, и приглашенная молодежь очень скоро последовала примеру хозяев. Роланд и Дайер, к смущению Лоуренса, орудовали палочками без малейшего затруднения и уплетали за обе щеки.

Сам он подцепил только ломтик говядины, ухитрившись проткнуть его одной палочкой. Копченое мясо оказалось весьма приятным на вкус. Как только он прожевал, Юнсин произнес второй тост, и пришлось выпить еще раз. После нескольких повторений Лоуренсу стало жарко, и голова у него поплыла.

Он отважился взять креветку, хотя другие офицеры избегали этого по причине скользкого соуса. Креветка заколыхалась, глядя на него черными глазками. Он откусил ей голову по примеру китайцев и тут же опять потянулся к чаше: от соуса во рту загорелся пожар. Пот капал с подбородка на воротник. Лю Бао, с хохотом перегнувшись через стол, подлил ему хмельного напитка и похлопал по плечу.

Вскоре закуски убрали и поставили клецки в больших деревянных мисках — одни в гофрированной бумаге, другие плотные, из белого дрожжевого теста. Их по крайней мере было легче ухватить палочками, и во рту они умещались целиком. Повара за неимением нужных продуктов проявили, как видно, изобретательность: Лоуренс обнаружил в тесте водоросли и ощутил вкус тех самых бараньих почек. За клецками последовала розовая, почему-то сырая рыба с холодной лапшой и побуревшими от долгого хранения маринадами. Хрустящее вещество в гарнире оказалось, как выяснил Хэммонд, сушеной медузой. Узнав об этом, несколько едоков деликатно поднесли руки ко рту и отправили кушанье на пол.

Лю Бао жестами и личным примером побуждал Лоуренса подкидывать ингредиенты в воздух, чтобы лучше перемешать их. Чем выше, тем больше будет удачи в новом году, объяснил Хэммонд. Британцы рискнули и вскоре изукрасили как себя, так и стол кусочками рыбы и овощей. Этого удара их достоинство уже не снесло. Каждый успел прикончить по кувшину рисового напитка, и даже присутствие Юнсина никого больше не сдерживало. Все покатывались со смеху, глядя друг на друга.

— Все лучше, чем было когда-то у нас на катере, — громко сказал Райли Лоуренсу. Хэммонд с Лю Бао пожелали узнать, что это за история, и он решил продолжить: — Капитан Ярроу посадил «Нормандию» на риф, и мы оказались на необитаемом острове в семистах милях от Рио. Нас, дюжину человек на катере, послали за помощью. Лоуренс в ту пору служил вторым лейтенантом, но капитан и первый помощник смыслили в своем деле меньше дрессированных обезьян и сами ни в какую не хотели идти. Да и припасами с нами поделились не очень-то щедро. — Райли до сих пор сокрушался, вспоминая об этом.

— Вся еда — сухари и мешок кокосов, — подхватил Лоуренс. — Когда удавалось поймать рыбу, мы съедали ее сразу, сырой. Но я не жалуюсь: думаю, Фоли именно за это сделал меня первым лейтенантом на «Голиафе». Ради такого случая я еще и не то бы съел. Но эта рыба гораздо вкуснее, — поспешно добавил он: из его истории следовало, что сырой рыбой можно питаться лишь в самых отчаянных обстоятельствах. Сам он именно так и думал, но не желал признаваться в этом.

Другие сотрапезники тоже начали вспоминать забавные случаи. Языки развязались, позы становились все более вольными. Переводчик запыхался, доводя все это до сведения заинтересованной китайской стороны. Юнсин, не промолвивший пока ни слова за исключением тостов, слушал вполне благосклонно, и взгляд его стал чуть мягче.

Лю Бао и вовсе не скрывал своего любопытства.

— Я вижу, вы побывали во многих краях и пережили необыкновенные приключения, — сказал он Лоуренсу. — Наш адмирал Чжэн добрался до самой Африки, но во время седьмого путешествия умер, и его гробница стоит пустая. Вы неоднократно обошли вокруг света — разве вы никогда не боялись умереть в море? Ведь тогда над вашей могилой не будет исполнен погребальный обряд.

— Я об этом особенно не задумывался. — Здесь Лоуренс несколько покривил душой: на самом деле он об этом вовсе не думал. — В море, как-никак, похоронено немало великих людей, Дрейк и Кук в том числе. И ваш мореплаватель тоже. Ничего не имею против того, чтобы разделить с ними эту большую могилу.

— Надеюсь, что дома у вас не один сын, а много, — покачал головой Лю Бао.

— Ни одного, сэр, — ответил Лоуренс, изрядно удивленный таким вопросом о его личной жизни. — Я ведь не женат, — добавил он, когда сочувствие на лице Лю Бао после перевода сменилось откровенным изумлением. То же чувство, судя по взглядам, разделяли с ним Юнсин и Шун Кай. — Спешить с этим не было смысла, — стал объяснять растерявшийся Лоуренс. — Я у отца третий сын, и у моего старшего брата есть уже трое своих.

— Позвольте мне, капитан, — выручил его Хэммонд. — В Англии родовое поместье наследует старший сын, а младшие сами пробивают себе дорогу. У вас, я знаю, другие обычаи.

— Ваш отец тоже военный? — осведомился Юнсин. — Разве у него такое маленькое поместье, что он не может обеспечить всех своих сыновей?

— Имя моего отца — лорд Эллендейл, сэр, — возразил уязвленный Лоуренс. — Наше родовое поместье находится в Ноттингемшире, и маленьким его никак нельзя счесть.

Юнсин явно остался недоволен таким ответом — хотя его нахмуренное чело можно было объяснить и супом, поданным в этот момент на стол. Суп, вернее прозрачный золотистый бульон, имел странный вкус; к нему прилагались кувшинчики с красным уксусом и мисочки с короткой сухой лапшой.

Тем временем переводчик, поговорив о чем-то с Шун Каем, задал Лоуренсу вопрос от его имени:

— Ваш отец приходится родственником королю, капитан?

Лоуренс, хотя и удивленный, порадовался предлогу отложить ложку: этот суп трудновато было бы одолеть даже без предшествовавших блюд.

— Я не могу позволить себе смелость так выразиться. Отец происходит из рода Плантагенетов, а это очень отдаленное родство с ныне правящим домом.

— Но все-таки более близкое, чем с лордом Макартни? — стоял на своем Шун Кай.

Лоуренс не сразу узнал это имя в произношении переводчика, и Хэммонд шепотом пояснил ему на ухо, что речь идет о прежнем британском после.

— Разумеется, — сказал Лоуренс. — Лорда Макартни сделали пэром за его заслуги перед Короной. Это ничуть не менее почетно, однако мой отец — одиннадцатый граф Эллендейл, само же графство было учреждено в 1529 году.

Втайне он забавлялся тем, что так отстаивает древность своего рода — здесь, на краю света, в обществе людей, для которых это мало что значит. Дома он никогда не хвастался своей родословной и даже восставал против отцовских лекций на этот предмет — а отец читал их довольно часто, особенно когда сын в первый раз попытался сбежать из дому и уйти в море. Но ежедневные уроки генеалогии в кабинете отца, видимо, все же возымели какое-то действие — вряд ли иначе он так надменно отрекся бы от родства со знаменитым дипломатом вполне почтенного происхождения.

Шун Кай и другие китайцы, вопреки его ожиданиям, очень увлеклись этой темой. Такой интерес к вопросам генеалогии Лоуренс редко встречал у себя на родине. Они принялись выспрашивать его о подробностях семейной истории, которые ему помнились очень смутно.

— Прошу прощения, — сдался он наконец. — В уме все это я удержать не могу.

Это был неудачный ход.

— Нет ничего проще. — Сказав это, Лю Бао послал за бумагой, тушью и кисточкой. Суповые тарелки как раз убирали, и стол на время освободился.