Негасимое пламя

– Не будем на этом останавливаться, – мягко, но непререкаемо потребовал Авилов. – Исключите из своих построений тульское дело. Оно абсолютно точно не связано с некромантией.

– Вы уверены?..

– Да. Вам не следует проявлять к нему излишний интерес, – с расстановкой произнёс Кирилл Александрович. – Оно закрыто. Оно не будет иметь последствий. Пусть остаётся в архивах.

Если он это говорит, скорее всего, так и есть… Авилов знает больше, чем любой другой управский чиновник, даже самый высокопоставленный. Но с его словами что-то не так… Слишком уж стройно ложился ясногорский инцидент на вырисовывающуюся теорию…

– Продолжайте, – приказал Авилов.

Верховский встрепенулся, точно выныривая из дрёмы, и вновь глотнул кофе.

– Есть ещё кое-что. Тоже на уровне догадок, – он сделал над собой усилие и отвернулся от сосредоточенного лица патрона. За окном по-прежнему валил снег; взгляд тонул в пушистых белых хлопьях, как раскалённая сталь тонет в холодной воде. – Небольшая шайка одарённых, впутавшаяся в наркоторговлю. Больше десяти лет назад мы их раздраконили, и вроде бы дело с концом… Если бы не два обстоятельства, – Верховский слегка замялся. Об этом говорить было трудно, но, леший побери, Авилов просил начистоту! – Во-первых, один из нашей группы. Он сейчас руководит оперативниками, подполковник Ерёменко, может, знаете… В кабинеты он загремел как раз из-за ранения. Выглядело совершенно глупо, как будто он на какой-то миг выпал из реальности… Значимых следов воздействия медики потом не нашли.

– Допустим, – Авилов огладил чисто выбритый подбородок и нетерпеливо качнул головой. – А во-вторых?

– Во-вторых – пострадавший, – собравшись с духом, проговорил Верховский. – Которого успели госпитализировать. Я… у меня есть основания полагать, что с его памятью не всё было в порядке.

– Вы с ним говорили?

– Пытался. Я когда-то был с ним знаком, – признался Верховский. Нет, история Хмурого определённо не входит в зыбкие рамки истребованной патроном откровенности. – Очень похоже на тяжёлые поражения ментальной магией, как бывает после воздействия сильной нежити, но – не то. Мощный ментальный удар не оставляет вообще ничего: ни эмоциональности, ни когнитивных способностей. Здесь же… Пострадавший определённо мог испытывать какие-то чувства: удивление, боль… Была стёрта именно его память. Может быть, – Верховский горько усмехнулся, – за этим он и шёл в притон к нашим нелегалам. Я не знаю, как мёртвая вода действует на человека, в особенности смешанная с психотропными веществами. Возможно, это они и пытались выяснить…

– Слишком много допущений, – Авилов покачал головой. – Вы меня не убедили, но нам определённо надо как следует поработать. Давайте так: про Рябова, тульский инцидент и кладбищенского сумасшедшего вы забываете, – он сощурился, словно желал разглядеть какие-нибудь хитро спрятанные чары, – а вот ампулами займётесь вплотную. Сами понимаете: это бомба с часовым механизмом. Мне не нужны здесь подпольные исследователи запрещённых областей колдовства.

Верховский насмешливо хмыкнул.

– Тогда нам следует избавиться от Субботина. Предварительно передав его в руки следствия, – он брезгливо поморщился. – Этот человек, похоже, прекрасно понимал, кому выдаёт лицензии без мало-мальски серьёзных проверок. Более того, он даже умудрился предостерегать меня…

– Нет, Субботин нам ещё пригодится, – возразил Авилов. Верховский изумлённо изогнул брови в немом вопросе. – Он из тех людей, которым удобнее быть инструментом, нежели направляющей волей. Если вы поймёте, как им пользоваться, сможете добиться многого… Только, может быть, не прямо сейчас, – подумав, прибавил Кирилл Александрович. – Борис Андреевич серьёзно расстроен из-за сына.

– Из-за сына?

– Да. Этот молодой человек – смысл жизни для нашего коллеги, – Авилов снисходительно улыбнулся: вот, мол, чудак этот Субботин… – Недавно, насколько мне известно, юноша сбежал из дома и теперь наотрез отказывается возвращаться под отцовское крыло. Вы не знали?

– Нет.

– Плохо. Я настоятельно просил вас научиться работать с людьми, – Кирилл Александрович прохладно улыбнулся. – Ищите подход к Борису Андреевичу. Я не дам разрешения на его увольнение.

Верховский молча кивнул. Разговор можно считать оконченным. Кого же теперь занять этими треклятыми ампулами? Ведь не Липатова же – тот угробит столь тонкое дело, не успев начать…

– Впрочем, я с удовольствием позволю вам уволить кое-кого другого, – фальшивая улыбка, будто дурно подогнанная маска, застыла на лице депутата, сделав его безжизненным, как у статуи. – Вашему стажёру не место в отделе контроля. Я не хочу видеть его в числе офицеров.

Верховский вопросительно склонил голову к плечу. Он и сам подумывал со временем аккуратно избавиться от Зарецкого, но теперь, услышав такое от Кирилла Александровича, отчего-то засомневался.

– По причине?..

– У меня есть резоны, – отрезал Авилов. – Вы ведь и сами не слишком ему рады, раз тянете с завершением стажировки. В следующий раз внимательнее выбирайте себе сотрудников.

– Я принял к сведению, – сухо сказал Верховский. – Подумаю на этот счёт.

– Не забывайте границы своих полномочий, – зачем-то напомнил депутат и поднялся из-за стола. Чары тишины осыпались невесомой золотистой пылью. – Доброго дня, Александр Михайлович.

– Доброго дня, – задумчиво отозвался Верховский.

По примеру покровителя он оставил на столе несколько купюр, с лихвой покрывающих стоимость чашки кофе, и набросил на плечи пальто. Будто бы невзначай задержался у витрин с пирожными, давая Авилову возможность уехать.

– Вам подсказать что-то? – девушка в форменном фартуке одарила его ослепительной улыбкой.

– Запакуйте с собой вот эти два, – Верховский указал по очереди на кусок шоколадного торта и увенчанное глянцевитой клубникой кремовое пирожное. Пусть Марина порадуется.

Девушка перегнулась через витрину и заговорщическим шёпотом сообщила:

– Вы знаете, вообще-то тарталетки сегодня не очень. Может, лучше «Наполеон»?

– Пусть будет «Наполеон», – покладисто согласился Верховский. – Спасибо за честность.

Когда он с коробкой пирожных в руках вышел под снегопад, машины Авилова у кофейни уже не было. После его отъезда всегда становилось проще, словно кто-то разом отключал бьющий иссушающим светом прожектор. Депутата сложно назвать плохим человеком, но в том-то и дело: он не столько человек, сколько превосходно отлаженная функция. Навряд ли Кириллу Александровичу пришло бы в голову прихватить домой кусочек торта, даже будь жива его несчастная супруга…

Отогнав мысли, от которых неприятно ломило виски, Верховский взялся за щётку и принялся смахивать с лобового стекла пушистый мокрый снег.

В столице теплело.

***

– Теплеет, – без удовольствия заметил Виктор Сергеевич, глядя в окно, иссечённое водяными дорожками. Его голова слегка покачивалась в такт грохоту колёс на стыках рельсов, словно Щукин беспрерывно с чем-то соглашался.

– Через неделю опять будет холодно, – ради справедливости напомнил Яр и вновь уткнулся взглядом в тетрадь. В путешествиях общественным транспортом есть очевидные плюсы: во-первых, есть время почитать, а во-вторых, не нужно трепать себе нервы, почти вслепую маневрируя сквозь снегопад по скользкой дороге. С некоторых пор Яр не переоценивал свои водительские навыки.

– По прогнозам, что ли?

– Нет. В середине января всегда холодает.

– Это да, – Щукин рассеянно кивнул и от нечего делать полюбопытствовал: – Что у тебя там такое?

Яр наклонил тетрадь так, чтобы сидящий напротив собеседник увидел ровные ряды формул.

– Учусь, – пояснил он. – Экзамены скоро.

– У тебя и другие экзамены скоро, – серьёзно напомнил Щукин. – Теорию читаешь там?

Яр мог бы её писать. Некоторые пассажи из официальной теории множественных миров, откровенно бредовые, приходилось заставлять себя зазубривать, чтобы ненароком не выдать излишней осведомлённости. Лучше бы вместо этой макулатуры добраться до упрятанных в архив работ Николая Свешникова… Но для этого надо быть старшим офицером, не меньше.