Неисторический материализм, или ананасы для врага народа

Прежде чем деканша успела возразить, физрука в деканате уже не было, а незнакомец показывал ей развернутые корочки.

Надо отдать должное деканше – она не заохала и не изобразила верноподданническую готовность служить. Она лишь устало вздохнула и приготовилась слушать.

– Расскажите мне о вашем новом сотруднике, – вкрадчиво сказал работник органов.

– Бахметьеве? – уточнила деканша.

– Очень хорошо, что вы не запираетесь.

Деканша вытаращила глаза.

– С какой стати мне запираться?

– А вот сейчас все и обсудим, – вкрадчиво сказал энкавэдэшник. – Он порочит при разговорах со студентами или с сотрудниками советскую власть?

Деканша развела руками.

– Честное слово, не знаю, – покаялась она. – Мы с ним все больше об институтских делах разговариваем.

– А занятия? Вы посещали его занятия?

– На нашем факультете? – уточнила деканша.

– На вашем, конечно, – несколько раздраженно подтвердил посетитель.

– Посещала.

– Ну, и?

– Ну, и... Что, собственно, вы хотите услышать? Занятия как занятия. По стилистике. Добросовестно дает материал, английским языком владеет прекрасно…

Посетитель открыл рот, чтобы задать вопрос, но деканша опередила его:

– На классиков марксизма-ленинизма ссылается.

Она не стала добавлять, что после таких ссылок у слушателей оставалось неясное впечатление, будто классики в языкознании ни бельмеса не понимают и суются не в свое дело.

– А откуда он так хорошо знает английский, вы не задумывались?

– Задумывалась! – подтвердила деканша.

У энкавэдэшника загорелись глаза. Он подался вперед, но деканша недоуменно молчала, не зная, что еще прибавить.

– И что? – нетерпеливо поторопил посетитель.

– И слава Богу, что в наших советских вузах так хорошо обучают специалистов. Хотя бы в московских, – добавила она.

– А одежда? – не терял надежды сотрудник органов. – Одежда у него иностранная?

– Скромная одежда, – пожала плечами деканше.

– А давайте посмотрим! – сотрудник хитро прищурился.

– Давайте! Он сейчас как раз на занятии. Идемте.

Они вдвоем вошли в аудиторию, где Сергей Александрович Бахметьев в этот момент вещал о синтаксических выразительных средствах на английском языке. Следователь несколько секунд постоял в дверях, потом кивнул секретарше, и они вышли.

– А откуда вы знаете, что он ссылается на классиков? – спросил он.

– Ну, знаете! – возмутилась деканша. – Я, между прочим, английский язык тоже неплохо знаю. Я тут советской властью поставлена не баклуши бить. А насчет одежды – сами видите. Скромненько одевается.

Джинсы Сергея и его серый свитер из тонкой дорогущей ангоры действительно не произвели на энкавэдэшника никакого впечатления.

– В самом деле, – задумчиво сказал он. – И брюки старенькие, вытертые. И свитер скромненький. Галстук… Настоящих брюк у него нет, что ли?

– Есть, – нетерпеливо ответила деканша. Ей уже хотелось скорее вернуться к вопросу о волейбольных соревнованиях. – Но он их редко надевает. Бережет, наверное.

– И галстук какой-то… детский. Наверное, раз нет штанов, так он галстуком прикрывается. Хоть таким, – заключил следователь и пошел на физмат.

Если бы Сергей слышал их разговор, он был бы крайне возмущен. Один его галстук, который показался следователю детским – красный, с коричневыми кружочками, в которых сидели желтые улыбающиеся рожицы, стоил дороже, чем одежда всей семьи энкавэдэшника.

Барсов негодовал. Он был крайне возмущен трусливым и нерешительным Булочкиным, который начал было писать клеветнический донос на Сергея Бахметьева, но потом порвал его и бросил обрывки в корзину. Обрывки он, немного подумав, тоже вытащил и впоследствии сжег дома в печке.

Из его внутреннего монолога, который иногда прорывался наружу, следовало, что он собирался обвинить Сергея Александровича в любовных связях с женой ректора – с пожилой крайне дородной дамой, с которой Сергей, кстати, был незнаком. А также в тайной незаконной переписке с представителями иностранных держав. Но потом его обуял страх, что Сергей на следствии обвинит его в том, что он не представил вовремя список запрещенных к исполнению музыкальных произведений, и его, Булочкина, тоже могут потянуть к ответу.

– Даже донести как следует не может. Мозгляк! – возмущался Барсов, забавляя аспирантов, которые привыкли к его более интеллигентной речи.

Дело кончилось тем, что после посещения деканата сотрудником НКВД к Бахметьеву пришли домой конфисковывать видеомагнитофон и принтер. Об их существовании узнали на физмате, где его нечаянно заложил родной дед.

Дед требовал, чтобы такой аппаратурой был оснащен его родной физмат, красочно описывая ее преимущества.

В результате было выписано постановление об их изъятии и о тщательном изучении вопроса.

Митя, услышав это, переполошился и изъявил готовность немедленно забрать аппаратуру домой.

– Зря, что ли, Бахметьев там микрофоны везде оставил? – возмущался он. – Раз мы узнали, надо вещи забрать. Видеомагнитофон теперь и не купишь! Одни DVD в магазинах.

– Ни в коем случае! – остановил его Барсов. – Пусть они с этим у себя поразбираются. Понаблюдаем. Потом заберем.

– Заберете, как же, – возмущался Митя, поднимая к небу страдальческий взгляд, но тут же снова устремляя его на экран, потому что к Сергею уже пришли.

– Множительную технику дома иметь не положено, – объяснили ему, забирая принтер. – Мало ли что вы там напечатаете. Без санкции соответствующих органов.

Возмущаться Сергей не стал, чем работников органов очень смутил.

– А может, вы там уже напечатали все, что хотели?

– Не все, но многое успел, – признался Сергей.

– А ну показывайте, – сотрудники разделись и приготовились к обыску.

Им пришлось прочитать несколько лекций Сергея по квантовой физике, выискивая в них крамолу, но им наскучило, и они разочарованно оделись.

– А телевизор вам зачем? – поинтересовался Сергей, когда они и его стали упаковывать в мешок.

– Не положено.

– Как не положено? А зачем тогда телевизионную вышку в Средневолжске достраивают? Нет, я заявлю протест. Грабеж средь бела дня. Видеомагнитофон забирайте, а телевизор оставьте.

Он, как мог, объяснил, что без магнитофона проигрывать кассеты все равно нельзя, и сотрудники, забрав заодно и кассеты, ушли.

Потом они безуспешно копались с принтером, пытаясь заставить его печатать без компьютера. Они даже сообразили, в какое место надо класть бумагу. Но все же пришлось вызвать Сергея.