Неисторический материализм, или ананасы для врага народа

– Сколько шестерок! – ткнул он пальцем, собираясь сказать, что тут получилось как раз девять знаков Сатаны.

Ватсон вгляделся в экран, позвал бородатого старшего специалиста колледжа и о чем-то с ним посовещался. Долгожданное «Эврика!» сорвалось наконец с их уст.

– Ну конечно, – радостно восклицал бородач, пожимая Дереку руку. – Тут лишняя шестерка. Как вы догадались?

Дерек только моргал, принимая незаслуженные поздравления, и был неприятно удивлен, обнаружив на следующий день, что его перевели в младшие программисты. Пришлось ему тайком срочно брать частные уроки, потому что обычные курсы тянулись слишком долго и за это время коллеги могли раскусить, что его познания более чем скромны.

Правда, потом он втянулся и стал на самом деле неплохим программистом. Затем снова появился Ватсон и предложил ему обслуживать некий важный международный эксперимент.

– Там очень сложная программа. Но самое главное – следить за параметрами, – объяснял Ватсон. – Нам нужен человек, сознающий ответственность.

Дерек заверил, что он – как раз такой человек.

Ему объяснили, что для выполнения какого-то международного эксперимента нужно следить за пространственно-временными настройками спутника, летающего по орбите со скоростью вращения Земли. Они, эти настройки, не должны были сбиться ни на секунду. Поэтому под страхом вечного отлучения от Института, от шефа и от всех милостей Божьих он должен был следить за тем, чтобы эти настройки не сбились. Даже на секунду. Даже на долю секунды. От этого зависит безопасность участников эксперимента.

Дереку нравилось, что от него зависит безопасность участников эксперимента. Это давало возможность ощущать свою значимость и при этом особенно не напрягаться. Но мистер Уайт с Ватсоном отнимали у него эту значимость, постоянно напоминая ему, как мальчишке, о его ответственности. Дерек не собирался подвергать участников эксперимента опасности. Он не был злым человеком. Но Майкл Уайт постоянно его проверял – сам или через подчиненных. Дерек ненавидел, когда ему не доверяли. И он ненавидел Ватсона за то, что он не упускал случая напомнить, насколько Дерек ему обязан.

Вот и сейчас в офис программистов, вслед за своей чеширской улыбкой, снова вплыл Ватсон.

– У вас все в порядке? – осведомился он.

Дереку захотелось спросить, не мешают ли ему зубы говорить. Он молча освободил место у монитора.

– Сегодня на вас ложится особая ответственность, – торжественно сказал Ватсон. – Мы с мистером Уайтом уезжаем на целый день. Так что я на вас надеюсь, старина!

– Хорошо, сэр! Не беспокойтесь, – вежливо сказал Дерек, продолжая его ненавидеть. Ватсон еще немного поговорил о важности эксперимента и отбыл.

Сегодня лаборантка Кэтрин пришла в глубоком декольте. Обмахиваясь отчетом, который они делали на пару с ассистентом Эндрю, она мечтательно смотрела в окно, за которым расстилалась голубая океанская даль.

Эндрю по счастливой случайности был ее парнем. И Кэтрин мечтала в обед сбегать с ним искупаться. Разумеется, для блага дела. Чтобы потом качественнее работать. Но Эндрю задерживался у своей тетки – старшей сестры своей матери, в доме престарелых и, похоже, мог явиться только к концу обеда. А купаться одной было совсем неинтересно. Поэтому она бросала все более долгие взгляды на Дерека.

– И не думай! – замахал руками Дерек, которому тоже хотелось купаться. – Компьютер нельзя оставить без присмотра. Иди без меня.

Кэтрин вздохнула. Одной купаться не хотелось. Стрелка больших электронных часов над стеклянными дверями неуклонно приближалась к часу, а Эндрю все не было.

– Дерек! – сказала она хорошо поставленным контральто. – До пляжа – пять минут! Ну пожалуйста!

– Ни за что! – в ужасе отпрянул Дерек. – Майкл тут же пронюхает. Да и параметры…

– Дерек, – промурлыкала Кэтрин. – Майкл сегодня на конференции. И потом, с этими параметрами уже три месяца ничего не случалось.

– Не могу!

– Ну пожалуйста! Тем более что Эндрю скоро придет.

Дерек посмотрел в окно. Белые прозрачные занавески призывно колыхались на сквозняке, напоминая парус.

– А вдруг он задержится…

– Я сейчас ему позвоню, – оживилась Кэтрин, чувствуя, что он сдается, и вытащила мобильный телефон.

Эндрю заверил, что он уже подъезжает, и Дерек согласился. Чтобы не проходить мимо кабинета розовощекого Майкла, где его могла увидеть секретарша через распахнутые двери, они с Кэтрин, как школьники, вылезли в окно и помчались бегом.

Секретарша Майкла тоже посмотрела на часы у себя в кабинете и с облегчением разогнула спину. Можно было позволить себе чашечку кофе и гамбургер. Она взглянула в окно, – там свернулся под пышным цветочным кустом одинокий котенок. Секретарша любила животных.

– Кис-кис, – нежно позвала она.

Котенок оживился и вскарабкался на подоконник по плющу.

– Ах ты мой пушистенький! – Секретарша осторожно сняла его с подоконника и прижала к груди. – Ты мой голодненький!

– Мр-р-р! – согласился котенок.

Сердобольная секретарша скормила ему остатки гамбургера. Сотрудники Института очень удивились бы, если бы увидели ее, умиленно гладящую котенка.

Тут зазвонил телефон, – это была ее подруга. Секретарша увлеклась обсуждением предстоящего школьного вечера, где должны были выступать их дети. Котенок подождал, не перепадет ли ему еще чего-нибудь. Потом он решил обойти кабинет – там больше ничего не было. Но вот из щели в дверях вкусно пахло.

Он толкнул пушистым лбом дверь, и она открылась. Котенок пошел по коридору на запах и зашел в лаборантскую. Там как раз никого не было. Вкусный запах шел от стола. Котенок мягко запрыгнул на него и подвигал усами. Весь стол был усыпан крошками. Здесь, похоже, недавно тоже ели гамбургеры.

Шедший по коридору местного отделения НКВД российского города Средневолжска Сергей и не подозревал, что судьба эксперимента сейчас находится в пушистых лапах обожравшегося гамбургерами котенка. Ему надо было быстренько навестить своих подопечных.

В последние дни он свято соблюдал приказ – больше не исчезать на глазах у людей, даже если это энкавэдэшники. И Скворцов стал забываться и потихоньку наглеть, дивясь необычной пугливости начальника Селиванова и дожидаясь, когда сработает написанный на него донос.

Вид самодовольного Бахметьева он принял как личное оскорбление. Строго говоря, самодовольным Сергей не был – скорее, он был просто довольным, поскольку после своей гуманитарной миссии в двадцать шестую камеру он собирался на свидание к Марине. Но выражение лица Бахметьева Скворцов всегда принимал как личное оскорбление, и сейчас, как доверенное лицо самого Иосифа Виссарионовича, он не мог пройти мимо. К тому же он помнил приказ – Бахметьева взять в институте! А тут он сам пришел. Какая наглость!