Неизвестный Рузвельт. Нужен новый курс!
Шрифт:
Рузвельт, которому прямо докладывал Мэрфи, санкционировал соглашение с адмиралом Дарланом, одним из активных деятелей режима Виши, оказавшимся тогда в Северной Африке.
Сделка вызвала очень бурную реакцию. Рузвельта обвиняли в том, что он способен делать дела с фашистскими режимами. Двое представителей де Голля явились к Рузвельту негодовать. Он раскричался: «Я имею дело с Дарланом, ибо он дал мне Алжир! Завтра я буду иметь дело с Лавалем, если он предложит мне Париж!» Да, политическое решение – сделка с Дарланом – позволило американским войскам избежать кампании в Алжире и Марокко. В то время, когда обвинения сыпались на ФДР со всех сторон, а Хэлл объявил их «идеологической», то есть «коммунистической», пропагандой, И.В. Сталин писал Черчиллю: «Мне кажется,
Дарлан понимал, что он нужен американцам только на время. Его опасения подтвердило публичное заявление ФДР: соглашение «является только временной целесообразностью, оправдываемой лишь военной необходимостью». Узнав о заявлении Рузвельта, Дарлан пишет американским командующим: «Я только лимон, который американцы выбросят, когда выжмут до конца». Таинственное убийство Дарлана в конце декабря избавило Вашингтон от дальнейших хлопот.
Гитлеровцы быстро оправились. Они перебросили в Тунис несколько дивизий, которые не только остановили, но и отбросили американские войска. Предсказание генерала Маршалла на совещании у президента в начале ноября о том, что Тунис будет занят «в две-три недели», не оправдалось. После поражения на Кассерингском перевале генерал Б. Смит из штаба Эйзенхауэра заметил: «Нужно было расквасить нам нос, чтобы выбить из нас некоторое зазнайство». Стремительного наступления в Тунисе не получилось, предстояла затяжная кампания в дождливую африканскую зиму.
В начале 1943 года, когда американские войска не могли справиться с полудюжиной вражеских дивизий, Красная Армия, окружив крупную группировку врага под Сталинградом, продолжала победоносное наступление на запад, сражаясь с сотнями вражеских дивизий. В ежегодном послании о положении страны, прочитанном конгрессу 7 января 1943 г., Рузвельт был вынужден указать, что «доблестная защита Сталинграда и… наступление русских армий… являлись самыми большими, самыми важными событиями во всей стратегической обстановке в мире в 1943 году». Что до американских успехов, то, если отбросить пропагандистские рассказы, президент реалистически указал: вторжение в Северную Африку заставило Германию «отвлечь часть своих людских и материальных ресурсов на другой театр»; в войне против Японии «в прошлом году мы остановили японцев. В нынешнем году мы намереваемся наступать».
Победа на Волге положила начало коренному перелому в ходе войны. Это поставило Ф. Рузвельта и У. Черчилля перед необходимостью как-то объясниться с великим союзником. ФДР задумал провести встречу с И.В. Сталиным. Вероятно, он рассчитывал вместе с Черчиллем утопить в потоке риторики очевидное – СССР по-прежнему один нес тяжкое бремя войны, а иного для нас в будущем Вашингтон и Лондон не планировали. Рузвельт наверняка понимал, что позиция западных союзников шаткая, он несколько загадочно писал Черчиллю: «Предпочитаю для встречи спокойный оазис, а не плот в Тильзите»37.
Занятость Сталина военными делами «избавила, – замечает Гарриман, – от затруднительных объяснений лицом к лицу»38. Итак, состоялась очередная встреча Рузвельта и Черчилля, теперь в Касабланке, в Северной Африке. ФДР отправлялся туда, по-видимому, просто потому, что ему захотелось посмотреть на театр военных действий.
Обычные меры предосторожности. Поезд президента 9 января с закрашенными надписями покинул Вашингтон в северном направлении, как будто направлялся в Гайд-парк. Но в Балтиморе он повернул на юг и прибыл на крошечную станцию в штате Флорида, где был расформирован и спрятан. ФДР вылетел на самолете в Африку из Майами. В охрану президента включили исключительно сильного пловца на случай вынужденной посадки в океане. На время перелета ФДР через Атлантику были запрещены все другие полеты. Рузвельт необычайно радовался перелету – он не летал с 1932 года, от Олбани до Чикаго. В Касабланке ФДР вызвал к себе подполковника Эллиота Рузвельта и лейтенанта флота Франклина
Рузвельта. Американская печать, разумеется, злорадно отметила это. ФДР не обратил внимания и в дальнейшем при выезде из США на театры военных действий виделся со своими сыновьями.Восьмидневная конференция была посвящена почти исключительно военным делам. Рузвельт согласился с доводами Черчилля о расширении операций в бассейне Средиземного моря. Было решено по завершении боев в Северной Африке овладеть островом Сицилия. Дальше президент заглядывать пока не захотел. Американские начальники штабов очень неохотно шли за президентом, следовавшим «черчиллиализму». Они указали, что сосредоточие усилий на Средиземном море сорвет вторжение в Европу в 1943 году. ФДР понимал, что второй фронт в Европе в этом году опять открыт не будет, Советскому Союзу снова придется вынести всю тяжесть борьбы с европейскими державами «оси».
Красная Армия возложила на алтарь победы Объединенных Наций десятки разбитых вражеских дивизий, президент США на пресс-конференции в предместье африканского городка Касабланки 24 января 1943 г. заявил: «Некоторые из вас, англичан, знают старую историю: у нас был генерал США Грант, его звали Юлиус Стимпсон (по-английски Ю. С. – США. – Н.Я.) Грант. В дни моей и премьер-министра молодости его прозвали «Безоговорочная капитуляция». Уничтожение военной мощи Германии, Италии и Японии означает их безоговорочную капитуляцию».
Рузвельт впоследствии говорил, что формула была найдена чисто случайно: «Вдруг эта пресс-конференция, – рассказывал он. – Уинстон и я не имели времени подготовиться к ней, и я вспомнил, что Гранта прозвали «Безоговорочной капитуляцией», и в следующий момент я сам произнес эту фразу». Президент был очень далек от искренности, в действительности формула была согласована в госдепартаменте еще в мае 1942 года и предложена вниманию президента. ФДР держал ее про запас, победы Красной Армии в зимней кампании побудили его сделать эффектный жест. Президент поддержал наступление Красной Армии декларацией о решимости США вести войну до победного конца39.
Что до истинной стратегии США, то заявление адмиралу Э. Кинга на штабном совещании в Касабланке отражало взгляды Рузвельта на том этапе: «На европейском театре Россия, учитывая ее географическое положение и людские ресурсы, наиболее благоприятно расположена для борьбы с Германией, на Тихом океане Китай занимает аналогичное положение в отношении Японии. Наша основная политика должна заключаться в том, чтобы обеспечить людские ресурсы России и Китая соответствующим снаряжением, чтобы дать им возможность сражаться». Тем, кто за столом конференции возражал против помощи СССР, Кинг бросил: речь идет не о том, чтобы «ублаготворять Сталина», а о том, чтобы «использовать русских в наших собственных интересах».
Военные решения в Касабланке отражали политику США и Англии истощать СССР и Германию, а самим постепенно занимать исходные позиции для удара, когда гитлеровская военная машина будет разбита Красной Армией. Черчилль считал, что операции в Средиземном море должны иметь конечной целью выход в Восточную и Юго-Восточную Европу, с тем чтобы воспретить продвижение Красной Армии на запад и не допустить освобождения ею европейских народов. ФДР не вынес окончательного решения относительно того, как войска западных союзников придут в Европу – с юга или через Францию. Будущее покажет.
Политика США и Англии вела к кризису в отношениях с СССР. ФДР и Черчилль взялись перебросить мост через возникшую брешь перепиской с И.В. Сталиным. После Касабланки переписка приобрела характер, неслыханный в отношениях между союзниками. Ф. Рузвельт и У. Черчилль очень внимательно готовили свои послания, пытаясь в потоке слов утопить основное – новое вероломное нарушение своих обязательств. По завершении совещания в Касабланке Рузвельт и Черчилль направили в Москву совместное послание, в котором яркими красками описали размах военных усилий их стран и выразили уверенность, что Объединенные Нации «могут наверное заставить Германию встать на колени в 1943 году».