Неизвестный Рузвельт. Нужен новый курс!

Программы помощи, в основном CWA, зимой 1934 года поддерживали жизнь 20 млн. американцев (считая с семьями). Ф. Уоркер, старый друг ФДР, которого президент послал проверить справедливость обвинений в коррупции в CWA, убедился, что они обоснованны. Но, несмотря на это, он докладывал президенту: «У вас есть все основания гордиться CWA и ее руководителями. Я убежден в том, что она предотвратила один из самых серьезных кризисов в нашей истории. Неприятно говорить о революции, однако я думаю, что над нами по меньшей мере нависла угроза революции».

Против CWA единым фронтом выступили предприниматели, заявившие, что почасовой минимум заработной платы на ее работах – 30 центов – подрывает их дела, а конкуренция CWA становится невыносимой. Многое в этих утверждениях было надуманным, однако давление на Рузвельта оказалось очень сильным. Ближайшие сотрудники президента, в первую очередь Л. Дуглас, указывали, что CWA гарантирует работу. Как вернуть привыкших к «государственной службе» на частные предприятия с улучшением хозяйственной конъюнктуры?

С этими доводами ФДР согласился и в начале весны 1934 года приказал Гопкинсу немедленно ликвидировать CWA. В отличие от других администраторов «нового курса», которые в таких случаях возражали или даже уходили в отставку, Гопкинс безропотно согласился. Свертывание CWA вызвало массовые протесты: в одну неделю Белый дом получил 60 тыс. телеграмм и писем с требованиями продолжить программу. Состоялись многочисленные демонстрации и забастовки. Президент и Гопкинс были непреклонны.

Друзья Гопкинса положительно недоумевали: ведь он сам считал работу в области социального обеспечения чуть ли не делом жизни! Это так, но, по характеристике Дж Дэвиса, Гопкинс «обладал чистотой Франциска Ассизского и хитростью маклера на скачках». Он сделал верную ставку: президент превыше всего ставил послушание и дисциплину. Отныне Гопкинс стал стремительно расти в окружении президента.

ФДР, по-видимому, какое-то время полагал, что операции под руководством Икеса полностью компенсируют прекращение деятельности CWA. Но он очень скоро увидел, что ошибся. Миллионы безработных, перебившиеся в голодную зиму благодаря CWA, с мая вновь оказались без дела и средств к существованию. Нарастало недовольство. Отражением его явился 54-й ежегодный съезд АФТ, который высказался за восстановление общественных работ типа CWA. Это было значительным шагом вперед в развитии американского организованного рабочего движения: раньше оно неизменно было против такого рода государственных программ, чтобы не ухудшать общих условий занятости.

Популярнейший лозунг 1934–1935 годов – принятие федерального закона о социальном страховании. Другое важное требование, имевшее массовую поддержку, – признание «закрытого цеха» и запрещение компанейских союзов. Издевательски используя раздел 7 А NIRA, предприниматели насаждали компанейские союзы. К середине 30-х годов в них состояло до 2,5 млн. человек, что представляло серьезную угрозу профсоюзам. На рассмотрение конгресса поступил законопроект сенатора Вагнера, предусматривающий «закрытый цех». В апреле 1935 года состоялась чрезвычайная конференция, созванная АФТ, в поддержку билля Вагнера. Отмена NIRA Верховным судом сделала принятие его совершенно неотложным.

В напряженной атмосфере громко зазвучали голоса демагогов, рвавшихся к власти и веривших, что вернейший путь к ней – расточать обещания. Самым крупным и влиятельным среди них был X. Лонг. Не преувеличение: тогда Лонг – второй по популярности деятель в США после Рузвельта. Хотя он оказывал помощь ФДР в кампании 1932 года, президент ничем не отплатил ему, напротив, Лонг чувствовал неприязнь Белого дома. Лонг с 1934 года открыл бешеную кампанию против администрации. С трибуны сената он клеймил ФДР как «принца Франклина, рыцаря Нурмахала» (название яхты Асторов, на которой президент иногда отдыхал), презрительно говорил о «лорде Уоллесе-кукурузнике» или «чикагском лесном клопе» Икесе. Лонг выдвинул программу «разделения богатств». Его требования: минимальный доход 2 тыс. долл. на семью, дешевая еда, бесплатное обучение – звучали. Обездоленные жадно внимали. Еще бы! Лонг провозгласил, что каждый человек – «сам себе король».

Союзником Лонга выступил отец Кофлин, который также сожалел о том, что в прошлом поддерживал Рузвельта. В проповедях по радио Кофлин призывал к национализации банков, естественных ресурсов, обеспечению всем приличного жизненного уровня. Что касается Рузвельта, то Кофлин терпеливо разъяснял миллионам своих слушателей: президент в одном ряду с «безбожными капиталистами, евреями, коммунистами, международными банкирами и плутократами». Влияние Кофлина нельзя было недооценивать – в неделю он получал до 80 тыс. писем. Радиослушатели слали и деньги – сыше 500 тыс. долл. в год.

В Калифорнии не покладал рук благожелательный идеалист Ф. Таунсенд. Врач по профессии, он начал с того, что как-то утром выглянул в окно. Три старухи рылись на помойке в поисках еды. Врач стал непристойно ругаться, жена попыталась пристыдить его – соседи услышат. «Пусть! – заорал Таунсенд. – Пусть Всемогущий услышит меня! Я буду кричать, пока не услышит вся страна!» Таунсенд основал движение, которое в считанные недели собрало сотни тысяч сторонников32. Он выдвинул поразительный по простоте проект: каждый гражданин США по достижении 60 лет имеет право на пенсию в 200 долл., но должен истратить ее в течение тридцати дней. Люди получат обеспеченную старость, а страна – платежеспособный спрос. В самом деле, почему нет? К началу 1935 года в США существовало более 2 тыс. «клубов Таунсенда».

Еще в 1932 году Гувер санкционировал расследование комиссией конгресса методов ведения дел на бирже. Он полагал, что отсутствие деловой этики в сделках – одна из причин кризиса. Расследование продолжалось при Рузвельте. Вскрылись потрясающие по цинизму и наглости проделки финансовых королей страны. Выяснилось, например, что в 20-х годах банк Моргана покупал оптом и в розницу лиц, занимавших видное положение. Были названы фамилии К. Кулиджа, Дж Дэвиса, Б. Баруха, У. Мак-Аду, Дж Раскоба, национальных героев генерала Першинга и летчика Ч. Линдберга и, наконец, министра финансов в кабинете Рузвельта У. Вудина. ФДР отнесся философски к разоблачениям, заметив: «Многие из нас до 1929 года совершали поступки, о которых ныне мы не можем и помыслить, наши этические нормы изменились».

Деловой мир по-иному взглянул на расследование. Как отозвался один крупный банкир о Рузвельте, «он коммунист наихудшего сорта… Кто, за исключением коммунистов, может осмелиться подвергнуть расследованию дела г-д Моргана и Меллона?» Слепые реакционеры не видели, что расследования при Рузвельте имели в виду в первую очередь укрепить биржу и американский денежный рынок вообще. Крайне правые заговорили о необходимости остановить Рузвельта. Лидеры республиканцев, деморализованные выборами 1932 и 1934 годов, не могли противопоставить «новому курсу» какие-либо идеи. Бессилие национального комитета партии показывали его пропагандистские публикации. Один из шедевров носил название «Тори, жулики, дохлые коты, шарлатаны, разрушители банков, предатели». Таким оружием не поразить «новый курс».

Оппозиция Рузвельту свила гнездо в руководстве самой демократической партии. В 1934 году была основана Лига американской свободы. Под этим претенциозным названием сплотились старые ненавистники ФДР и новые враги президента. В нее вошли А. Смит, Дж Дэвис, Дж Раскоб, Б. Колби, семья Дюпонов, А. Слоан, У. Надсен (руководитель «Дженерал моторз») и многие другие представители крупнейших монополий. Лига свободы разъясняла, что Рузвельт предал джефферсоновскую демократию, суть которой, в интерпретации лиги, сводилась к защите прав штатов и пресечении чрезмерного расширения прерогатив федерального правительства. Объявленная цель лиги заключалась в том, чтобы научить уважать индивидуальную свободу, собственность, а правительство заставить уважать право частного предпринимательства.