Некого больше убивать

— Да, это она.

«Ну вот, — изнутри похолодел Гарри, — они и до меня добрались!»

Он не стал ничего ей рассказывать. И она даже не прочла статью в газете. То ли она не хотела растирать в мозгу каждый комок этой грязи, то ли понимала даже больше, чем могла узнать.

Они молча просидели допоздна на веранде, молча пошли спать, не поужинав. Утром же Рэйчел неожиданно предложила: «Знаешь что? Я давно не была на каньоне. Может быть, поедем?»

По дороге они остановились на ланч в Боулдер-сити. Рэйчел попросила заказать шампанское.

— Хочешь выпить за то, что у нашего сына появилась женщина? Давай уж сразу — за всех женщин в его жизни, — предложил Гарри.

— Давай просто: за его, за твою, за мою жизнь…

— То есть — ле Хаим!

— Ле Хаим. За жизнь.

Они приехали к Южному борту, прошли к любимому месту — ярдах в пятистах от смотровой площадки, там где гигантский камень зависает над пропастью, и, стоя на нем, всегда испытываешь страх и соблазн заглянуть вниз, за грань. Было безоблачно, и солнце пользовалось возможностью осветить каждый закоулок великой трещины. Было безветрено, а потому тихо. Птица, должно быть кондор, кружилась медленно и высоко, все кружилась и кружилась без всякой видимой цели.

— Что-то у нас не получилось, Гарри, — заговорила Рэйчел. — У нас все не получилось… Ты можешь себе представить что-нибудь, чтобы могло бы тебя очень обрадовать? Ну, очень-очень, как… щенок, подаренный в детстве… Вот и я не могу. Не так давно я думала уговорить тебя бросить все, уехать подальше — путешествовать, смотреть на мир. Как раньше. Ну и что?! Так бы и кружились, как вон та птица. Но она-то еще что-нибудь найдет, что-то высмотрит. А мы? Нам и не подняться так высоко. Нам совсем не подняться. Почему-то такая жизнь у нас выходит, что каждый день добавляется тяжести.

— Не надо, Рэйчел. Все обойдется. Я понимаю: ты расстроена. Ну, нашел себе Майкл эту потаскушку — пусть себе, поживут — расстанутся. Главное, смотри: он выровнялся, учится, живет без наркоты… Все обойдется…

— Все не так, Гарри! Разве он нашел? Ему нашли… Его нашли. Тебя нашли, меня… Когда-то я думала, что надо мной только Бог. И мне страшно, что я давно так не думаю.

Они еще постояли, молча.

— Пойдем, — наконец, предложил Гарри, — иначе засветло не вернемся.

— Мы уже никогда не вернемся засветло, — сказала Рэйчел, глядя ему в глаза.

Гарри отвернулся и сделал несколько шагов к тропинке. Боковым зрением он увидел, что Рэйчел наклонилась, всматриваясь во что-то в глубине. А потом, вдруг, резко подалась вперед…

— Рэйчел!!! — закричал он бросившись к камню, на котором она только что стояла. — Рэйчел! — кричал он метаясь по краю пропасти. — Рэйчел! Рэйчел! — плакал он, усаженный кем-то на скамейку возле смотровой площадки, пока люди в оранжевых жилетах спускались на веревках за телом его жены.

Когда ее подняли, он смотрел на небо, где светило все то же солнце. Птица — может быть, это был кондор — перестала бессмысленно кружить, а вместо нее пролетел реактивный самолет, видимо, слишком резко, так, что оцарапал небо до белой крови.

Рэйчел хоронили в Лас-Вегасе, на кладбище, которое, как и весь город, отвоевало себе место у пустыни Мохава, кладбище маленьком, а уже еврейском.

Было многолюдно. Пришла половина Вегаса, приехала половина Голливуда, приехала почти вся банда Марти. Приехал Майкл, один.

Доктор Мо ни на минуту не отходил от Гарри, непрестанно говоря что-то успокоительное, Марти распоряжался похоронами, Келли привел для кадиша сразу двух раввинов — ортодокса и реформиста. И все горевали. Люди как люди…

Но после похорон они ему перестали быть нужными. Все, включая сына.

Три месяца Гарри пил, не выходя из дома, не включая ни радио, ни телевизора, пока, в конце концов, не приехал Марти.

— Что происходит, дружище? — начал он. — Почему ты не возвращаешься к жизни?

— Ты?! — посмотрел на него в упор Гарри. — Ты мне не друг…

— Друг, — улыбнулся Марти печально. — Друг. А кто же еще? Кто у тебя есть, кроме меня?… Плохой друг, друг-бандит, но друг, и у тебя нет другого.

— Лучше бы и не было!

— Как случилось — так случилось. Давай решать сегодняшние проблемы. Тебя нет в бизнесе, и все здесь начинает падать. Я имею в виду — на Западе.

— Зато, кажется, Восток на подъеме и совершенно не нуждается в наших скромных талантах, — съязвил Гарри.

— Ну, почему же? Лишние кандидаты в звездное небо не помешают, — еще ехиднее ответил Марти. — Скажи конкретно: чего ты хочешь?

— Если бы я знал, чего хочу… — пожаловался Гарри. — Я только знаю, что пока не гожусь для бизнеса. Мне нужно отдохнуть — от этой жизни, от всего этого шоу, от вас, от себя.

— Тебя что, совесть мучает?

— Нет. И в этом вся проблема…

Решили, что Гарри отходит от дел на неопределенный срок, оставаясь, естественно, президентом «Стардева». Назначили исполнительного директора западного офиса, и Марти даже и не думал предлагать на этот пост Пола Келли.

Когда все процедуры закончились, партнеры устроили себе ужин в «Цезаре». Изысканный ужин на двоих, за которым произнесли тосты за дружбу, за здоровье, за детей.

— У меня к тебе просьба, — сказал Гарри. — Там, в Нью-Йорке, проследи за Майклом. Но избавь тебя Бог вовлечь его во что-нибудь. Обещаешь?

— Почему бы тебе самому сейчас им не заняться? У тебя как раз есть время…

— У меня нет желания. И мне нечего ему сказать. Так ты обещаешь?

— Да, обещаю… Ты хочешь, чтобы я убрал девчонку?

— Не знаю, — сказал Гарри. — Нет.

— Правильно. Она хорошая девочка.

— Ты это тоже знаешь?…

— Только как наблюдатель.

26

— Ты бы с утра газетку почитал, охладился, — встретил Маккензи запыхавшегося Киршона.

— Неужели Ал Гор аппелирует теперь к Божьему суду? Это он зря: там — сплошные республиканцы.

— Откуда ты знаешь?

— Можно подумать, ты не заметил: облака на небе похожи на слонов, ослиноподобных, вроде, не наблюдается.

— Да уж, наблюдательный… — рассмеялся Джим. — Вот здесь, — он-таки подсунул Стивену «Нью-Йорк таймс», — еще одна такая же, наблюдательная пишет. Почитай.

Заметка называлась «Кто возглавит «Стардев»?», и ее автор — некто Линда Лоуренс — писала:

«Случившаяся на Рождество дорожная катастрофа оборвала жизнь исполнительного директора старейшего в стране актерского агентства «Стар Девелопмент» Майкла Пельца, правнука основателя агентства Джозефа Марчика. Это агентство, возникшее три четверти века назад в переходной этап от немого кино к звуковому, дало кинематографу таких замечательных личностей, как (далее следовал список).