Некромант Империи. Том 4

— Убирайтесь! Прочь от меня! — Анатолий попытался напустить грозный вид, но его голос предательски сорвался.

— З-з-заткн-н-нись уже, — прохрипел один из зомби. — как баба ей Богу.

— Ты… ты разговариваешь?! — Анатолий почувствовал, как волосы на голове встают дыбом.

— А т-т-ты н-н-наблюдательный, — прошипел зомби. — Ч-ч-чудненько.

— Конец света, — простонал Волконский, медленно сползая по стене. — Разговаривающие трупы… я в аду.

Время тянулось невыносимо медленно. Анатолий кричал, пока не сорвал голос. Требовал объяснений, умолял о помощи, угрожал наказаниями и возмездием. Зомби его преимущественно игнорировали, лишь изредка бросая в его сторону раздражённые взгляды. В какой-то момент, когда Анатолий в очередной раз пообещал, что «обрушит свой гнев на виновников» и «сам император будет лично руководить карательной операцией», один из зомби закатил единственный глаз.

— Б-б-боже, з-з-заткните его кто-нибудь. — взмолился он, пытаясь запихнуть на место второйо.

К вечеру — хотя Анатолий мог лишь предполагать, что снаружи вечер, он окончательно охрип, отчаялся и забился в угол, обхватив колени руками.

И когда свет почти угас в последней лампе, раздался скрип открывающейся двери.

Зомби все как один повернули головы к источнику звука. А затем, к изумлению Анатолия, склонились в подобии поклона.

В подвал вошёл старик. Лекарь «Михайло», который его исцелил…

— Ну что, Толя, — проскрипел старик, шаркая к нему, — как тебе моя скромная обитель? Уютненько, правда?

— Кто ты такой? — прохрипел Анатолий, вжимаясь в стену. — Чего ты хочешь от меня?

Старик опустился на корточки перед ним, и его суставы хрустнули.

— Я-то? Я Велимир, некромант. Не последний в своём роде, хотя многие думают иначе, — он широко улыбнулся, демонстрируя жёлтые, но удивительно крепкие зубы. — А от тебя, лорд Волконский, мне нужно… ну, скажем так, твоё участие в одном деликатном деле.

— Некромант?! Это невозможно! Вас всех перебили! — Анатолий затравленно озирался по сторонам, ища путь к бегству.

— Ох, милок, — Велимир покачал головой, — не верь всему, что пишут в учебниках истории. Их ведь победители пишут, а победители любят приукрасить. — Он хихикнул. — Мы просто научились быть… незаметнее.

— Я не буду участвовать ни в каких твоих делах, старик! — Анатолий попытался придать голосу твёрдость. — Я глава рода Волконских! Мне положено…

— Тебе положено слушать, когда старшие говорят! — перебил его Велимир, и его глаза вспыхнули зелёным огнём. — А теперь заткнись и внимай!

К удивлению Анатолия, его голосовые связки словно парализовало. Он открывал и закрывал рот, как выброшенная на берег рыба, но не мог издать ни звука.

— Вот так-то лучше, — кивнул удовлетворённо старик. — А теперь поговорим о твоём племяннике. О юном Дмитрии Волконском. Обьясни мне, простому старику, что ты имеешь против своей семьи? Зачем ты изводишь мальчишку? Пытался продать Златомирским, пытался убить… Нехорошо это, ой, нехорошо.

Велимир вдруг щёлкнул пальцами, и Анатолий почувствовал, что снова может говорить.

— Этот щенок не достоин быть главой рода! — тут же выпалил он. — Он слабак! Размазня! Бесхребетный сопляк! Когда я его хотел продать Златомирским, он вообще пытался покончить с собой! Устроил взрыв, попал в тюрьму! Какой глава рода так поступает?!

— Хм-м-м, — Велимир задумчиво погладил бороду. — А ты не думал, голубчик, что он всё это не спроста делал? Ой, недооцениваешь ты его. Он очень ценен и умён, мальчишка этот.

— Ха! Дима? Умён? — Анатолий расхохотался, и смех его эхом отразился от стен подвала. — Да он дуб дубом! Всю жизнь был середнячком!

— Вот такова она, семья, — вздохнул Велимир, обращаясь к стоящим вокруг зомби, словно они были внимательными слушателями. — Нельзя отворачиваться от семьи! Семья — это главное, что есть у человека. А этот… — он презрительно кивнул на Анатолия, — не понимает.

— Не тебе меня учить, старик! — огрызнулся Волконский.

— Чаво? — Велимир аж подпрыгнул на месте от возмущения. — Да я, когда твой пра-пра-пра— … — он сбился в подсчётах и досадливо махнул рукой, — когда твой далёкий предок ещё под стол пешком ходил, уже некромантией баловался! И то знал, что семья — это святое!

Щёлкнув пальцами, старик отменил своё заклинание, и Анатолий снова потерял способность говорить.

— Эх, молодёжь пошла, — ворчливо проговорил Велимир, поднимаясь. — Никакого уважения к старшим. Ну да ладно, скоро ты поймёшь, щегол, что я был прав.

Он щёлкнул пальцами ещё раз, и Анатолий почувствовал, как его тело начинает неметь, а сознание — погружаться в темноту.

— Ну-ка, голубчики, — обратился Велимир к двум относительно целым зомби, швыряя им мешок. — Грузите этого аристократишку. Да поаккуратнее! Он нам нужен в товарном виде.

Зомби подняли уже бессознательного Анатолия и начали запихивать его в мешок.

Велимир направился к двери, но, открыв её, едва не столкнулся с графиней Потаниной, возникшей перед ним словно из ниоткуда.

— Ядрёна вошь! — подпрыгнул некромант, схватившись за сердце. — Ты чего как привидение появляешься, а? Я же так и коней двинуть могу, не ровен час!

— Да пора уже, Велимирушка. — невозмутимо ответила графиня, оправляя кружева на платье.

— Не дождетесь! — улыбаясь прокряхтел старик.

Графиня скептически оглядела мешок, в который упаковывали Анатолия.

— А это что? — осведомилась она. — Зачем ты аристократа в мешок засунул?

— Да скоро мы его Диме отдадим, — хихикнул Велимир, бросив задумчивый взгляд на мешок. — Вот думаю… может, ещё бантик на него повязать? Красненький такой, праздничный?

Зомби, закончив упаковку, синхронно фыркнули.

— Хе-хе-хе, — зловеще рассмеялся Велимир. — Всё-таки, семья должна воссоединиться. А уж как — это дело десятое.

* * *

Суп в студенческой столовой академии вызывал у Ирины смешанные чувства. На вид неаппетитная но питательная жижа с фрикадельками, но после трёх пар сложной боевой магии организм требовал хоть какой-то подпитки.

Ирина лениво помешивала ложкой густую субстанцию. Наконец вздохнула, брезгливо зачерпнула ложку и поднесла к губам.

Поверхность супа внезапно подёрнулась рябью. Бульон заколебался, словно от лёгкого ветерка. А затем, прямо на мутной поверхности жидкости, проступило морщинистое лицо старика.