Некроманты (сборник)

На ней яркий макияж шлюхи. Глаза густо подведены черным, слой белой пудры, кроваво-красная помада, блестки на скулах. Дополняют образ туфли на высоченных каблуках, чулки с подвязками и боа из перьев.

Она пьяна вдрызг, или накурилась, или обсажена гамибиром.

– О, Фенхель! – хохочет Олеся. – И ты здесь?! Вот совпадение! Будешь первым клиентом! Ты ведь не против, мам?

Янкова смеется русалочьим смехом. Подмигивает мне.

– Доброе утро, котик! Рад, что зашел. Только глянь – она неподражаема, правда? После четвертой затяжки называет «мамой».

– Какого попирдолия тут творится, твою мать? – спрашиваю я.

– Новая девушка, – представляет Янкова. – Танья. Сегодня дебютирует! Правда, она мила?

– Какая еще Танья?!

Олеся хлопает накрашенными ресницами, надувает щеки. С шумом выпустив воздух сквозь сжатые губы, начинает смеяться:

– Как у этого! Аххаха! Ну, твоего друга! В пьесе его!!

Я вспоминаю, как читал ей пьесу мистера Смеха. История про парня, который сбежал из Города в глушь, встретил там новых интересных людей, влюбился в хорошую девушку и нашел друга…

А в итоге застрелил друга и навсегда потерял любовь. Сильная штука.

Она мне так понравилась, что я поделился ею с этой малолетней идиоткой.

Поворачиваюсь к Янковой:

– Я ее забираю.

Глаза моей старой подруги округляются.

– О, конечно! – говорит она. – Для тебя бесплатно и на любой срок. Ну, в разумных пределах…

– Ты, кажется, не врубилась? Я забираю ее насовсем. Где ее гребаные шмотки?!

Подхожу к Олесе, которая хохочет до слез, тыкая в меня пальцем и зажимая рот рукой.

– Что на тебя нашло? – Янкова искренне недоумевает. – Фенхель, ты даешь нам это помещение, есть договоренности… Это бизнес, мать его, верно? Что, к чертовой матери, с тобой не так?

– Это моя старая знакомая.

Олеся, давясь смехом, съезжает по стене. Сидит, расставив длинные ноги, в бесстыдной и соблазнительной позе. Но вместо похоти это вызывает во мне прилив бешеной ярости.

Опускаюсь на корточки, беру ее за голову, смотрю в расширенные зрачки.

– Эй?!

Насмешливо надувает щеки, качается из стороны в сторону.

– Чем вы ее накачали, сволота гребаная?

В дверях появляется Али. Одет в серую тройку и пепельный галстук. Но повыше галстука – истинный тарчах – борода лопатой, бледные узоры татуировки на выдающихся скулах, маленькие свирепые глазки, до синевы выбритый череп. Курирует заведение Янковой. Раньше мы, изредка встречаясь, обменивались приветствиями и, как в любом приличном бизнесе, – подарками на Яр-Новогод, Смеходень и Тезоименитства.

– Какие-то проблемы, Фенхель?

– Очень понравилась наша новая девушка, – улыбка на лице Янковой тает. – Собирается забрать. Насовсем.

Поднимаясь в полный рост, оборачиваюсь к Али. Тот, пронзая меня колючим взглядом, шевелит бородой:

– Что за дела, Фенхель, дружище?

– Али, дружище, произошло недоразумение. Девочка оказалась не в том месте не в то время. Готов уладить вопрос финансово.

Киваю на Олесю, которая уцепилась за край моего пиджака и бубнит что-то веселое, но неразборчивое. Затем вытаскиваю портмоне.

Волосатая лапа Али ложится поверх моей руки.

– Постой, – щерится он. – Фенхель, она сама пришла к нам. Милая девушка, как раз собирался попробовать… Но если настаиваешь, по дружбе, уступлю тебе первому.

Ухмыляется, показывая крепкие желтые зубы.

Олеся слабо поводит руками, запинается высоченными каблуками, моргает, издает неопределенный возглас.

– Похоже, девушка не хочет идти с тобой, Фенхель! – ржет Али.

Янкова вторит ему русалочьим смехом.

– Вы оба, заткнитесь! – приказываю я. – Я плачу за нее. И я ее забираю.

– Остынь, дружище. Что-то раскочегарился сегодня не на шутку. Не ошибся этажом – так говорить?

– Али, не нужно, – обрываю я. – Не нужно усложнять.

– Сам усложняешь, – он резко подается вперед, обдавая меня перегаром и табачным духом. – И дело тут не в деньгах, приятель. Дело в уважении…

Я отпаиваю Олесю горячим грогом в одной из укромных ниш на втором этаже «Сада». И предположить не мог, что она когда-нибудь окажется здесь. Увидит, как я живу.

Она сидит на обтянутом серебряной тканью диванчике, укутанная в шерстяное одеяло, трясется от озноба.

– Ты совсем дурочка?

Только стучит зубами в ответ. Тушь потекла, помада смазалась. Перепуганная и больная девчонка.

– Как отогреешься, отвезу тебя домой.

– Нет! – просит она. – Пожалуйста! Не хочу я туда, там все эти соседи, и вахтерша… Если увидят – будут разговоры…

– Чего ты этим добивалась?

Олеся утыкается носом в край одеяла, всхлипывает.

– Прекрати! Этого только не хватало.

– Подумала… все равно… Я неудачница, ничего хорошего мне не светит. Одно и то же – каждый день, эти бумажки, бумажки… А так – хоть весело, хоть попробовать…

– Весело?

Еще глубже зарывается носом в одеяло.

– Да у тебя совсем чердак поехал, малышка.

– Простите! Не хотела побеспокоить вас. Я не знала, что все зайдет так далеко. А потом опьянела, ничего не понимала. Вы меня выручили… Какая же я дура!

Она шумно шмыгает носом.

Я машу рукой.

Во всей этой истории я тоже выгляжу паршиво. Читал ей пьески про высокие отношения, заботился о карьере и нравственности, хренов благодетель. А сам якшаюсь со шлюхами и жульем, заведую притоном. Хорош ухажер!

Подхожу к столу, наливаю кальвадоса. Жадно опрокидываю рюмку. Цепляю из пачки сигарету.

Тяжелая бархатная портьера, отделяющая нас от зала, деликатно отходит в сторону, в просвете появляется физиономия Разилы.

– Ыыы, босс?

Я выхожу из ниши, обмениваемся парой-тройкой реплик. Ситуация с Али, в целом, улажена. Могут возникнуть некоторые вопросы на уровне Округа, но это Разила берет на себя.

Он молча тыкает себя в заросший густым волосом лоб. Я вспоминаю про свою шишку и чертово мокрое полотенце, которое до сих пор держу в руке. Прикладываю ко лбу.

– Спасибо, Разила!