Некровные узы

Двое рабочих из этого агентства стоят с лопатами у ворот и ждут меня. Медленно направляюсь к ним.

— Здравствуйте, я Алла Макарова.

— Здравствуйте, пойдемте.

Я следую за ними. Несколько дней назад у меня был долгий разговор с директором ритуального агентства. Я перевела ему очень крупную сумму денег. А потом он позвонил мне и сказал, что все улажено.

Я следую за двумя мужчинами в рабочих комбинезонах и теплых куртках. На самом деле мне не нужно держаться их, потому что я наизусть помню дорогу к могиле своей дочки. Кладбище большое, мы доходим до могилы минут через семь.

— Пришли, — объявляет один из мужчин.

— Копайте, — сухо приказываю и отхожу к соседней могиле, чтобы присесть на лавочку.

Мужчины знают, зачем они тут, но все равно переглядываются между собой. Не задавая лишних вопросов, начинают копать. А я смотрю на памятник в виде ангела. Директор ритуального агентства не лгал и правда ухаживал за могилой моей дочки. Ни единой травинки.

Мужчины усердно копают, обливаясь потом. Периодически у них вырываются ругательства. Я терпеливо жду, глядя, как растет гора земли рядом с памятником в виде ангела.

И вдруг лопаты обо что-то ударяются.

— Гроб.

— Доставайте.

Я встаю с лавки и подхожу к выкопанной могиле. Мужчины снова переглядываются. Затем один из них прыгает в могилу и берет маленький деревянный гроб. Самый простой из возможных. Маленький ящик из деревянных досок.

Они поднимают его наверх.

— Что теперь?

— Открывайте.

Мужчины снова переглядываются. Берут какую-то металлическую штуку и пытаются открыть приколоченную гвоздями крышку. Она поддается очень быстро. Крышка отлетает в сторону.

— Закройте нос, — говорит один мужчина и сам прикрывает лицо ладонью, но тут же замирает и убирает ее в сторону.

В этом нет надобности. Гроб пуст.

Глава 28 Детство

Инга

— Иди сюда, — Ваня лежит на диване в гостиной, а я сижу рядом. Он тянет меня за руку, и я со смехом плюхаюсь на него сверху. Иван отодвигается к спинке дивана так сильно, как может, чтобы я могла лечь рядом. Я все равно не помещаюсь, и тогда Ваня половиной своего тела ложится на меня сверху.

Мы целуемся. Медленно, глубоко и долго. Все свободное время мы только это и делаем — целуемся и занимаемся сексом. Ночи напролет. А потом еще утром сразу, как только звенит будильник. После этого идем вместе в душ, и там еще раз. Далее следует невыносимо долгий день на работе, когда мы вынуждены строить из себя начальника и подчиненную.

Зато после окончания рабочего дня мы уходим в отрыв. Сначала у нас где-нибудь свидание. Кино, или ужин в ресторане, или все вместе. После мы приезжаем домой и не отлипаем друг от друга.

Стоит ли говорить, как сильно я люблю Ваню? В русском языке слов не хватит, чтобы описать всю глубину моих к нему чувств. Я люблю его. Люблю, люблю, люблю. Но пока не говорю об этом. Хочу, чтобы Ваня первым мне признался.

Рука Ивана залезает под мою футболку, затем пальцы пробираются под лифчик и гладят грудь. Я очень возбуждена, и мне приходится приложить максимум усилий, чтобы разорвать поцелуй и убрать руку Вани со своего тела.

— У нас был уговор, — строго напоминаю.

Обреченно заскулив, Ваня падает лбом мне в шею и тут же целует тонкую чувствительную кожу. Я моментально покрываюсь мурашками, но быстро беру себя в руки и поворачиваюсь на бок, чтобы Ваня мог скатиться с меня на диван. Он тоже ложится на бок. Так мы наконец-то помещаемся на узком диване, но Иван все равно держит меня за спину, чтобы я не свалилась на пол. Мы вплотную друг к другу. Между нашими лицами минимальные сантиметры. Свет в комнате выключен, и в темноте наши чувства обострены.

— Спрашивай, — говорит.

Вчера я поняла, что мы с Ваней проводим вместе целые сутки, но при этом ничего друг о друге не знаем. Мы очень мало разговариваем. Потому что обычно нам не до разговоров. На работе мы работаем, в кино мы смотрим фильм, а дома мы занимаемся сексом. Я знаю о Ване только то, что о нем есть в открытых источниках. А он обо мне только то, что его мачеха — это моя биологическая мать.

— Расскажи мне про свое детство, — прошу.

Губы Вани трогает легкая ностальгическая улыбка.

— Мое детство было счастливым. Потому что в детстве была жива мама.

Ваня продолжает улыбаться, а вот у меня глаза закололо от слез.

— Почему она умерла?

— У нее нашли онкологию. Поздно обнаружили, поэтому шансов на выздоровление почти не было. Она умерла через полгода после того, как поставили диагноз.

— Тебе было десять лет? — помню, что такой Ванин возраст был указан в интернете.

— Да.

— Что было потом?

— Потом было мало хорошего. Отец с головой ушел в работу, ему стало не до меня. Авиакомпания стремительно развивалась, отец богател, а я чувствовал себя никому ненужным. У меня начался переходный возраст, я стал бунтовать. Делал все назло отцу. Ну а потом появилась Алла.

При упоминании о моей биологической матери, у меня неприятно сосет под ложечкой. Я никак не могу поверить Ване, что Алла хороший человек. У меня прям диссонанс. Особенно после того, как она приходила сюда на прошлой неделе и обвиняла меня в том, что я охомутала Ивана из-за денег.

— Она заменила тебе мать?

— В какой-то степени.

— Она всегда была добра к тебе?

— Да. Я тебе честно скажу: если бы не Алла, я бы скорее всего пошел по плохому пути.

— В каком смысле?

— Стал бы наркоманом или что-то в этом роде.

От удивления округляю глаза.

— Наркоманом? Ты?

Ваня и наркотики у меня совсем не вяжутся. Да Ваня даже не курит!

— Да. Я все делал назло отцу. И я пробовал наркотики в школе.

От такого признания в жилах кровь леденеет. Я молчу, почти перестав дышать.

— Алла откуда-то умеет распознавать наркоманов. Я был один дома, вышел в сад, сделал несколько затяжек марихуаны, как услышал, что открываются ворота. Косяк я сразу затоптал ногой в землю. Это приехали отец и Алла. Я опустил на глаза солнечные очки, вышел к ним, поздоровался. Отец вообще ничего не заметил, а Алла только взглянула на меня, как сразу поняла, что я под кайфом.

— И что было потом?

— Алла спасла меня от наркоты. И она ничего не рассказала отцу. Он до сих пор не знает, что я употреблял наркотики.

Возникает пауза. Такого откровения я от Вани не ожидала.

— Я никогда не называл Аллу мамой, — прерывает тишину. — Мне кажется, она этого хотела. А я не мог, мне казалось, это будет нечестно по отношению к моей родной маме. Но, знаешь, она действительно заменила мне мать. И она заслуживает того, чтобы я называл ее мамой. И я не могу поверить, что она бросила собственного ребенка в роддоме.