Некровные узы

Резкий звонок, разорвавший тишину помещения, заставил вздрогнуть и вскинуть голову. Дверь с противоположной стороны комнаты распахнулась, и за ней появился отец в сопровождении надзирателя. Глаза обожгла влага. Одетый в оранжевую робу исправительных учреждений, папа осунулся и будто бы постарел лет на пять; под глазами залегли тёмные круги, обычно стильно уложенные седые волосы теперь были коротко острижены. Но когда наши взгляды встретились, его потерянное лицо просветлело. Мне хотелось броситься к нему на шею и обнять, но женщина, ранее проводившая досмотр, предупредила, что это запрещено.

Охранник подвёл отца к креслу и жестом показал ему садиться. Вытянув перед собой руки, по-прежнему закованные в наручники, он слегка коснулся моих пальцев.

— Чудесно выглядишь, дочка. С каждым днём всё больше становишься похожей на маму. Как ты, моя хорошая?

— Всё нормально, пап, — мой голос предательски дрогнул. Я запретила себе плакать перед ним, но эмоции никак не хотели возвращаться под контроль рассудка. Хотелось безудержно рыдать от осознания того, что в течение пятнадцати лет мы будем видеться только так: без возможности как следует обняться и поговорить по душам. — Вас... плохо кормят? Ты похудел.

Сеть тонких длинных морщин разбежалась в уголках глаз отца, и он тепло улыбнулся.

— Кормят здесь прекрасно, милая. Я обожаю местные завтраки. Они почти такие же, как в том отеле в Бад-Рагац, помнишь?

Мой милый папа. Даже находясь в тюрьме, пытается меня подбодрить.

— Чем ты занимаешься здесь целыми днями? Может быть, тебе принести книги? Или что-то ещё? Только скажи.

Отец покачал головой.

— Здесь неплохая библиотека, милая. К тому же почитать я могу лишь перед сном. Днём я работаю в прачечной. Тюрьма обслуживает общежития нескольких местных колледжей и больниц, обрабатывая их бельё. Я занимаюсь его приёмкой. Не волнуйся, — он слегка сжал мою руку, — работа не тяжёлая, по восемь часов в день с перерывом на обед. Это лучше, чем сутки напролёт смотреть в потолок камеры.

Мысль о том, что мой невероятно умный и талантливый отец, большую часть жизни проработавший судьёй, занимается стиркой чужого белья, вызывало во мне стойкое неприятие. Никто из нас не будет прежним после того, что произошло.

— А как ты, милая? — лицо отца стало серьёзным и встревоженным. — Ты... живёшь у...— он запнулся, — Алекса?

При упоминании его имени, в груди потеплело. Улыбнувшись, я кивнула.

— Да, пап. У него замечательный дом. И это благодаря ему я смогла увидеть тебя так рано. Я даже не просила его об этом, представляешь?

Отец оставался настороженным.

— Как он к тебе относится, милая?

— Прекрасно, — заверила я. Разумеется, я не собиралась рассказывать ему об отношениях с Алексом на первом же свидании, понимая, что наш союз далёк от того, чего любящий отец желал бы своей дочери. — Так как наше имущество ещё под арестом, Алекс выделил мне водителя, Эйба, чтобы ездить в университет. Я не нуждаюсь в деньгах. Он присылает бешеные суммы мне на карту... — смутившись тем, что отец мог заподозрить меня в злоупотреблении расположением опекуна, я поспешила пояснить: — Но ты не думай, я стараюсь их не тратить. Я нашла подработку в кафе... всего три раза в неделю, но платят неплохо, особенно с чаевыми.

Отец, слушавший меня внимательно всё это время, нахмурился.

— Из-за меня тебе пришлось пойти на работу...

— Мне совсем это несложно, пап. Алекс был против того, чтобы я работала, но я настояла, потому что не хотела сидеть у него на шее. Он, действительно, хорошо заботится обо мне, поэтому ты можешь не волноваться.

Переведя дух, я заглянула в его голубые глаза.

— Но как так получилось, что я о нём ничего не знала? Ты столько рассказывал мне о маме, но никогда не упоминал, что у неё был сводный брат. И даже не один.

Лицо отца болезненно дёрнулось.

— Алекс никогда не был близок нашей семье, милая. Неудивительно, что он не появлялся всё это время. Я до сих пор недоумеваю, почему твоя мать выбрала опекуном именно его. Они почти не общались.

— Может быть, потому что никого ближе у неё не было, — напомнила я. — У нас нет родственников, пап. Нет слов, чтобы объяснить, как я была потеряна и напугана, когда покинула зал суда. Дом арестован, ни машины, ни денег. Алекс буквально спас меня.

— Милая, я рад, что вы с ним поладили... но, поверь, если бы это было в моих силах, я бы никогда не оставил тебя с ним наедине. Алекс Мерфи... неоднозначный человек, милая, — папа понизил голос, — он сидел в тюрьме.

От этих слов горло сдавило тисками шока.

— В тюрьме? Но… за что? — мысли метались как сумасшедшие, а губы с трудом оформляли мысли в слова. Алекс сидел в тюрьме? Это великолепный мужчина? — Он... он не преступник… он занимается благотворительностью... его уважают…

— Это было давно, милая. Что-то, связанное с наркотиками. Я не должен тебя пугать, но просто не могу не предупредить тебя, дочка: не доверяй ему. Люди не меняются. Сколько бы денег Алекс ни заработал и сколько бы людей сейчас ни смотрели на него с почтением, в душе он преступник, и всегда им останется.

Всё внутри меня восстало против этого заявления, и взгляд заметался по исчерченной царапинами поверхности стола. Мой мозг ещё не успел до конца обработать полученную информацию, но я была уверена, что произошла чудовищная ошибка. Так же, как и в случае заключения отца. Несовершенство системы правосудия, чьё-то недобросовестное исполнение обязанностей... Возможно, он оступился в юности. Алекс не преступник.

— Ты всегда меня учил, что каждый имеет право на ошибку, пап, — тихо, но твёрдо произнесла я, поднимая глаза на отца. — Мне кажется, ты слишком к нему суров.

— Просто не доверяй ему, милая. Поверь, этот человек не способен никого любить и ни о ком заботиться.

— Он любил своего отца и младшего брата. Возможно, жизнь сделала его жёстким... Мать бросила его, когда он был ребёнком, отец сгорел заживо, братишка погиб. Такое любого изменило бы.

— Его отец был алкоголиком, так же, как и твоя бабушка, — мягко произнёс отец. — Нехорошо говорить так, но для него и Расти стало лучше, когда его не стало. Гены никуда не деть, милая. Сын блудной женщины и алкоголика... из таких не выходит ничего хорошего. Люди, как он, обычно заканчивают жизнь в тюрьме, а он, как это не прискорбно, всё ещё на свободе. Мне невыносима мысль, что моя маленькая девочка живёт с ним под одной крышей, — его глаза заблестели, — и я ничего не могу сделать, чтобы защитить тебя..

Не в силах переварить услышанное, я выдернула руку из ладони отца. Каждая его уничижительная фраза об Алексе отзывалась во мне отторжением.

— Как ты можешь говорить так, пап? В чём он виноват? Разве ребёнок несёт ответственность за то, какими были его родители? Разве это не подло ставить на нём крест, только потому, что те сбились с пути? Я тебя не узнаю! Ты всегда учил меня быть доброй и понимающей к окружающим! По-твоему, дети из неблагополучных семей не имеют шанса на будущее? Давайте выроем большой котлован, скинем туда неугодных с неидеальной биографией и спалим к чёртовой матери? Это ты предлагаешь сделать? — от возмущения и переполняющих меня эмоций, я вскочила на ноги. — Я всегда гордилась широтой твоих взглядов, пап, и сейчас очень разочарована! И к твоему сведению, Алекс прекрасно отзывался о вас с мамой. Когда я предложила убираться у него, чтобы хоть как-то отплатить за гостеприимство, знаешь, что он сказал? — я бросила на него гневный взгляд. — Что безмерно благодарен вам с мамой за то, что заботились о нём, когда он в этом нуждался, и что присматривать за мной — единственное, чем может вам отплатить! Сейчас тебе должно быть стыдно, пап! — прижав руку к бешено вздымающейся груди, я повернулась к охраннику. — Простите, мой визит на сегодня окончен. Я ухожу.