Нелинейная зависимость

— Не смог. Он меня кушает периодически.

— А… Ты, наверное, не сказал «пожалуйста», когда просил тебя пропустить. Я тоже поначалу не сказала «волшебного слова», так он мне подсказал только про зеркало, а в другой раз вообще не пропустил. Съел.

— «Пожалуйста»?

— Да. Надо говорить не «Пропусти!», а «Пропусти, пожалуйста». Он тогда совсем по-другому себя ведет и приходит на помощь в самый трудный момент. Здоровская игра, правда?

— Да. Замечательная…

Он хотел отключиться, но палец замер, не нажав кнопку отбоя.

— Спасибо за помощь. — Андрей сам удивился, как тяжело дались ему эти слова, тем более адресованные ребенку. — Маме с папой привет.

— Пожалуйста. Ты в какой больнице? Я бы к тебе зашла после школы.

— Не знаю. Позвони дяде Паше, он ко мне уже заезжал.

— Ладно.

— Пока.

Андрей отключился и спрятал телефон под подушку.

«Пропусти, пожалуйста»! — Он готов был расхохотаться, еле сдерживался. — Так вот в чем секрет!»

Мысленно он все же рассмеялся, но тут же замер. Улыбка медленно сползла с лица, будто ее стерли влажной губкой. Он натянул простыню до подбородка и закрыл глаза, борясь с нарастающим чувством стыда. А ведь мог бы и сам догадаться. Сразу.

— Володя, — окликнул он парня.

Тот и ухом не повел, продолжая черкать в тетради.

— Мне нужно с тобой поговорить, — сказал Андрей. Ни малейшей реакции, ручка продолжала выводить на бумаге штрихи.

— Пожалуйста, — выдавил Андрей.

Володя не довел штрих, ручка замерла в его пальцах. Он медленно повернулся и отложил тетрадь.

— Насчет прибора? — поинтересовался он, вставая с кровати.

— Да. Кажется, тебе удалось узнать что-то важное.

Володя придвинул стул и сел рядом с кроватью.

— Только трепаться об этом не надо, — сразу предупредил он.

— Я понимаю, — кивнул Андрей и приготовился слушать.

— У нее крышу свернуло, — негромко сказал Володя.

— Это и есть секрет? — Андрей невольно усмехнулся, но тут же одернул себя. — Я видел ее тетрадку с котиками. Может, ты еще что-то знаешь?

— Она трахаться хочет, как из пулемета, но даром с такой коровой никто не ляжет. Вот она и купила прибор. Хочешь выйти поскорее — занимайся с ней сексом. Тогда она быстро тебя вылечит.

— А если нет?

— Не вылечит. Она считает это честным, мол, все по обоюдному согласию и никакого насилия.

— Вот сволочь… — Андрей зло сжал кулаки под простыней. — Это же надо, еще и мораль для себя придумала… Может, настучать на нее?

— Не выйдет, — грустно вздохнул Володя. — Кое-кто уже пробовал. Им все равно никто не верил — доктор с ней в сговоре, а мобильники у всех забирают. Зато когда доктор доносит ей о стукачах, она начинает их чморить. То иглу капельницы не так вгонит, то еще что-нибудь. У нее фантазия как у киношника, который снимает ужастики. Так что доктору проболтаться даже не думай. — Володя еще понизил голос и добавил, наклонившись к самому уху Андрея: — Они могут даже замочить. Мне Жека из соседней палаты рассказывал, что можно как-то настроить капельницу, чтобы все выглядело как смерть от аллергического шока.

— К тебе Галина приставала?

Володя не ответил, а переспрашивать Андрей не стал.

— Она шантажирует не только прибором. — Парень все же решил рассказать. — У нее много способов. Узнает слабые места и использует их. Кто-то боли боится, кто-то не хочет, чтобы узнала жена…

— Понятно. — Андрей не хотел слушать дальше. — Свое слабое место я ей уже выдал.

— Хочешь поскорее отсюда выйти?

— Да. И что мне теперь делать?

— Закладывать ее нельзя, — уверенно ответил Володя. — А дальше сам думай. У тебя ведь спрятана мобила, да?

Андрей кивнул.

— Не закладывай эту сучку, будет хуже. — Парень встал со стула и улегся на свою кровать.

Снова время потекло медленно и бестолково.

Принесли ужин. В этот раз Андрей поел без особого аппетита. Ноги уже не болели, ребра тоже не напоминали о себе, но кусок не лез в горло, мысли о Галине навязчиво вертелись в голове. Отгонять их было бессмысленно, поэтому, когда санитарка унесла посуду, Андрей дал им волю.

Он лежал и думал, как ему поступить. Вариантов было не так уж много, но выбор каждого из них мог повлечь за собой одинаковое количество вреда и пользы. Нужно было отыскать наименьшее зло. А если еще точнее, то наименьшее зло для себя.

Можно было категорически отказаться от использования аппарата, вызвать милицию и упрятать Галину в тюрьму лет на семь. Но сколько тогда придется торчать в этой проклятой больнице? Это для человечества безразлично, кто именно создаст действующий прототип квантового компьютера, оно собирается жить вечно. А для Андрея разница была, он хотел это сделать сам, и только сам. Шанс был огромный — никто так близко не подобрался к решению. Андрея не интересовал денежный эквивалент премии — это мелочи. Что стоят полтора миллиона долларов в сравнении с единоличным обладанием Приоритетом в этой области? Ничего. Сама по себе премия, ее вручение и обсуждение стоили большего. Это было бы доказательством превосходства Андрея над старыми академиками, у которых песок из задницы сыплется и которые продолжают работать на когда-то завоеванном авторитете. После обнародования «Нелинейной зависимости Марковича — Резнова» Андрей получит такой авторитет, что до глубокой старости сможет оставаться в научном строю за хорошие деньги. Трудно даже представить, что сможет сделать человек, единолично владеющий подобным секретом. Все человечество остановилось, застряло, застопорилось, упершись в предел быстродействия классических вычислений. И только он, Андрей, показал им дорогу к свету.

В этом было удовольствие почти сексуальное — носить титул Спасителя человечества. Но мысль о сексе вернула Андрея к необходимости принятия окончательного решения.

Можно было не сдавать Галину и не раздувать уголовный процесс. Можно было хорошенько ее припугнуть, но до следствия дело не доводить. Правда, трудно предугадать, какие меры в этом случае предпримет Галина. Человек с такой психикой может выкинуть все, что угодно. Она может от страха выкинуть прибор в окно или ночью перерезать Андрею сонную артерию. Похоже, Галина вообще до конца не осознает, в каком мире живет, поэтому напугать ее законом, о котором она, скорее всего, не имеет ни малейшего представления, просто не выйдет.

Был еще и третий выход. Оставить все как есть, делать вид, будто он лох и верит в то, что его лечат ради его красивых глаз, а не ради удовлетворения грязных желаний Галины! Останавливало одно: согласиться с этим — значит добровольно подвергнуться насилию. Это не просто пугало, это вызывало внутреннее отвращение. Ужасно. Черт бы все это побрал! Интересно, а что чувствуют проститутки во время работы? Наверное, попадаются разные, кому-то даже нравится, кто-то просто терпит, а кого-то тошнит. Но в любом случае это ужасно. Что может заставить пойти на унижение добровольно?

К сожалению, Андрей уже знал ответ на этот вопрос. Он понимал, какие условия способны толкнуть на подобное именно его. Может быть, не только его, а любого, кто хочет чего-то добиться в жизни. Что делать, если на твоем пути к желанной цели становится подлая личность, для которой ты являешься лишь устройством для удовлетворения извращенных желаний, а она для тебя — необходимой ступенью к свободе?

Тут два варианта: либо отказаться от цели, либо согласиться на навязываемые условия. Андрей стиснул зубы и твердо решил ничего не менять — главное, выйти отсюда как можно скорее. Об этом унижении никто не узнает, а сам он стерпит. Даже если Галина в открытую предложит ему переспать с ней. Хотя этого можно не опасаться — ни о какой эрекции не может быть и речи. Не возникнет она. Так что Галине придется ограничиться созерцанием его оргазма во время применения «Квантека». Пусть ее Бог судит, сволочь такую.