Нелюдим

— Вы уже обедали?

— Да. Но не ела мороженого с шоколадным сиропом.

— Хотите мороженое с шоколадным сиропом?

— Да, не откажусь.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Тоби пришло на ум, что если бы он так говорил и вел себя со всеми людьми, то не жил бы жизнью, где у его лучшего друга есть шерсть. Конечно, он не был прекрасным собеседником, не блистал остроумием или природной харизмой, но был спокойным и в меру обаятельным и, казалось, искренне нравился Саре.

Тоби сказал ей, что детей у него нет. Она объяснила, что и у нее с Томом тоже никогда их не было — они хотели, но время вечно было неподходящим. От предыдущего брака у Тома осталась дочь, которая никогда по-настоящему не испытывала к Саре теплых чувств и которую Сара не видела с похорон.

Тоби рассказал о смерти своих родителей. Но не о смерти Мелиссы.

Она рассказала о смерти своего мужа. А затем о смерти своего кота, Рексфорда, которого сбила машина. Они пошутили о том, что сидят, кушают мороженое с шоколадным сиропом и разговаривают о смерти, и решили перейти на более непринужденные темы.

В школе они оба всегда были белыми воронами.

Сара получала обычно тройки и двойки, потому что только в десятом классе выяснилось, что у нее дислексия. Теперь она любила читать, но делала это медленно, и ей приходилось сильно сосредоточиваться — вокруг ничто не должно было ее отвлекать. Так что школа отнимала все ее свободное время, но в итоге это себя оправдает. Если она, конечно, определится к моменту выпуска, чем хочет заниматься.

Тоби рассказал ей, как сильно любит проводить время в лесу. Про Оуэна он не упомянул.

Они разговаривали еще больше часа после того, как мороженое превратилось в тоненький слой растаявшей слизи на дне пиалок.

— Я должна сразу тебе сказать, — произнесла Сара, теребя в пальцах салфетку. — Я не планирую сейчас ни с кем встречаться. Но друг бы мне не помешал.

— И мне тоже.

— В любом случае ты бы и не захотел встречаться с такой запутавшейся женщиной. Я полная развалина. Я подумала, что через пару недель ты, возможно, решишь разорвать нашу дружбу, так что вот. — Она вытащила из сумочки ручку, написала что-то на обратной стороне квитанции за мороженое и дала квитанцию Тоби. «Разрывай спокойно».

— Мрачновато, — отметил он.

— И все же я серьезно.

— Уверен, что мне это не понадобится. Мы только-только коснулись поверхности моих собственных проблем. Уверяю, если мы будем составлять список причин, почему один из нас должен сбежать как можно скорее, мой будет длиннее и страшнее.

— Поверю на слово. Хотя не думаю, что нам придется составлять подобные списки. Десерт ведь оказался таким вкусным.

— Согласен.

— Мне пора идти. Я обещала соседке, что присмотрю за ее дворовой распродажей, пока она отвозит детей на бейсбольную тренировку. Наберешь мне как-нибудь?

— Наберу.

Они вышли из кафе, и Сара протянула ему руку.

— Приятно было познакомиться, Тоби.

— И мне было приятно, Сара.

— Созвонимся.

— Обязательно.

Квитанцию Тоби выбросил.

* * *

— Я не облажался! — радостно провозгласил Тоби. — Ты можешь в это поверить? Я не вызывал отвращения, не болтал как идиот, не пролил сироп на рубашку... ну хорошо, немного все же пролил, но думаю, она даже не заметила. Это было бесподобно. Она говорит, что не собирается ни с кем встречаться серьезно, но меня это вполне устраивает. Она все еще переживает из-за мужа. Но я так хорошо провел время. Как хорошо наконец завести такого друга!

Я — друг.

— Знаю, Оуэн, ты мой лучший друг. Я не в том смысле.

Единственный друг.

— Ты мой единственный друг. В смысле, был единственным другом. В смысле... ну, ты меня понимаешь. Не ревнуй. Какого черта? Я рассказываю тебе, что встретил прекрасную женщину, которой нравлюсь. Я уже не молод, а когда был молодым и мужественным, женщины вокруг меня не вились. Расслабься.

Оуэн отвернулся от него и уселся на кресло-мешок.

— Ну, что? Ты теперь будешь дуться? Будешь исходить на дерьмо только из-за того, что у меня вдруг появился человеческий друг? Пора бы повзрослеть, Оуэн.

Не оборачиваясь, Оуэн махнул ему, чтобы он уходил.

— Нет, я никуда не уйду. Чего я, хотелось бы подчеркнуть, никогда не делал. Разве я бросил тебя, когда встречался с Мелиссой? Бросил?

Ответа не последовало.

— Нет, не бросил. И знаешь, она была ненасытной. Много раз я приходил сюда и проводил время с тобой, хотя мог бы трахаться, как порнозвезда! Ты видел, чтобы я ревновал, когда ты бросил меня на целых два года, чтобы пообщаться со своими дружками-монстрами? Два года! Если ты так изревновался из-за того, что я завожу отношения со своим собственным видом, то почему бы тебе не сходить к ним,а?

Плечи Тоби поникли.

— А, черт. Извини, Оуэн. Мне нет оправдания. Это было подло.

Он сделал шаг к Оуэну. Тот не оглянулся, но угрожающе зарычал.

— Не надо, Оуэн. Я серьезно.

Рычание стало громче. Оуэн обернулся — его зубы обнажились.

— Я пойду, а ты пока приведи мысли в порядок, — произнес Тоби. — Но если ты думаешь, что я не приносил жертв нашей дружбе — огромных жертв, — тогда иди ты на хер.

Он вылетел из хижины. Ну что за неблагодарность! Оуэн должен был быть рад, счастлив за него, а не зол. Как он посмел скалить зубы? Тоби хотелось вернуться и выбить их, как когда-то Бруту. Хотелось видеть, как Оуэн выплевывает клыки на пол. Тогда бы у него поубавилось желания показывать свою ревность.

Тоби и в самом деле не хотел упоминать их поход к другим монстрам. Это было ужасно. Жестоко.

И все же самобичеванием по этому поводу заниматься он не собирался. Ведь это Оуэн вел себя неразумно. Это он был эгоистом, который не хотел, чтобы его друг был счастлив, если это хоть на несколько минут уменьшало время для игр.

Да пошел он к черту!

Да пошел он, тупой, эгоистичный убийца-монстр!

Тоби мог прекрасно обойтись и без него. Что тот ему дал? Немного рычания и немного сраных жестов руками? Ух ты, как же он мог жить без этого? Он бы не слышал больше словарного запаса Оуэна, состоящего из одного слова. «Тоби». Какая утрата.

Тоби распалялся все больше и больше, отходя все дальше от хижины, в которой он сделал почти всю работу, — нате, пожалуйста, не надо благодарностей. Она не была шедевром архитектуры, но была охренеть насколько лучше, чем грязная пещера, в которой Оуэн ютился два десятилетия, а если он не ценил его усилия, тогда пусть сидит и тухнет. Дорвал бы кресло-мешок, состарился, сдох бы и сгнил прямо в этом лесу.

И с чего это он должен уходить? Он сейчас вернется и скажет засранцу, что с этого момента каждый сам по себе. Если он хочет быть большим ревнивым дитяткой, пусть найдет себе другого друга, у которого совсем нет личной жизни и который готов целыми днями сидеть в хижине с животным.