Немногие возвратившиеся

* * *

Через три или четыре часа меня разбудил солдат. Он настойчиво тряс меня за плечо и монотонно повторял: "Signor tenente... signor tenente..." Я проснулся и рывком сел.

– Что случилось?

– Колонна ушла уже несколько часов назад.

Новость быстро привела меня в чувство, и я сразу все вспомнил: остановку в деревне, свой бред... В доме было много солдат. Я громко закричал, чтобы все немедленно вставали и одевались, следовало быстро уходить. Я обулся, набросил на плечи одеяло, затем, поколебавшись, прихватил еще второе, позаимствовав его у русских, и выбежал на улицу. Только спустя довольно долгое время я сообразил, что оставил в доме свой мушкет.

* * *

Было темно, но приближение рассвета уже чувствовалось. Никогда мы еще так не торопили его. А тем временем из домов появлялись темные фигуры. Все они были итальянцами.

Бурный поток людей, несомненно, прокатился через эту деревню, повсюду виднелись его следы.

На небольшой площади я остановился и приказал растерянно топчущимся на месте людям построиться. Оказалось, что нас около двухсот человек. Тут я увидел, что возле одной из хижин появился итальянский майор и направился в нашу сторону. Он сидел на санях, которые тянули его подчиненные. У несчастного были обморожены ноги. Я отдал честь и представился по всей форме. Но майор только отмахнулся и сказал, что слагает с себя все полномочия, потому что не может командовать.

Я понимал, что нам жизненно необходимо догнать колонну. Перед нами тянулась дорога, по которой она прошла. Но в каком направлении? Я принялся самым тщательным образом изучать следы. Ошибка была недопустима. Если пойдешь в одну сторону, придешь в безопасное место, в другую - попадешь в руки врага. Но, к сожалению, следы на снегу не сказали мне ничего. Я оказался неспособным их расшифровать.

Меня очень тяготил груз ответственности за сотни людских жизней. Я всматривался в лица солдат, а видел их матерей, жен, детей, которые в далекой стране ждут их, молятся об их возвращении. В отчаянии я воззвал к Мадонне: "Молю тебя! Просвети меня..." В общем, я выбрал направление движения. Но чтобы проверить себя, я спросил наугад трех или четырех солдат, куда, по их мнению, ушла колонна. Мы все выбрали одно направление, но все-таки были не совсем уверены в правильности своего решения. Тогда я решительно пресек колебания, приказал всем стать в строй и пошел к голове колонны, чтобы возглавить марш.

Мы прошли всего несколько шагов, когда из строя вышли маршал и несколько солдат. Первый остановился и громко закричал, что мы идем не туда и если не вернемся, то очень быстро окажемся в руках врага.

Я знал, что ни при каких условиях нельзя показывать свою неуверенность. Сразу лишишься доверия. Люди разбегутся и погибнут. Поэтому я уверенно заявил маршалу, что он может делать то, что считает нужным, и идти в любом другом направлении. Колонна же отправится по избранному нами пути.

Тогда за маршалом последовал только один солдат. Я до сих пор не знаю, были эти люди искренни в своем заблуждении или это были лазутчики, работавшие на врага. На этот вопрос, как и на многие другие, мне не суждено получить ответ.

В самом начале марша был момент, когда я почувствовал, что схожу с ума. Мне показалось, что я нахожусь среди средневековых рыцарей, сражающихся на турнире, а я попал в их ряды только из любопытства. Неимоверным усилием воли я взял себя в руки, справился с бредом и снова стал самим собой. Больше проблем с рассудком у меня не было.

Мы шли очень быстро, может быть, даже слишком быстро для измученных людей. Но нам следовало во что бы то ни стало догнать колонну. Никогда я еще так не мечтал о чуде, как тем холодным утром в заснеженной русской степи, до боли в глазах всматриваясь в даль. Как же горячо я молился!

Мы были такими маленькими и ничтожными... Муравьи во Вселенной.

Примерно через полчаса, спускаясь с пологого склона холма, мы увидели впереди главную колонну. Сколько было радости!

Позже мы узнали, что первоначально колонна вышла в неверном направлении и, таким образом, потеряла два часа. Затем она остановилась на двухчасовой привал. Нам снова повезло. Это была единственная ночь, когда у отставших был шанс догнать колонну. Если бы это произошло любой другой ночью, нас бы наверняка отрезали.

Перейдя на бег, мы догнали колонну и смешались с ней.

Через несколько дней я узнал, что шедшие впереди колонны разведчики в ту же ночь были атакованы партизанами.

* * *

Оказавшись в уже привычном окружении, я почувствовал облегчение.

Я прошел мимо грузовиков с ранеными. Они довольно долго стояли на морозе, и теперь водители не могли снова запустить двигатели. Осталось всего несколько грузовиков. Да и эти, скорее всего, будут брошены в течение дня. И действительно, ни один итальянский грузовик не доехал до Черткова.

Когда заканчивалось горючее, раненые, которые еще держались на ногах, начинали ковылять вслед за колонной... Пока могли. Те, кто не мог двигаться, лежа в мертвых грузовиках, сначала громко взывали о помощи, а потом замолкали.

Я слышал, что было много самоубийств.

Глава 17.

26 декабря

Итак, после небольшого промежуточного эпизода невероятный марш на убийственном холоде продолжился.

Миновав грузовики, я увидел солдат и офицеров своего батальона.

Понимая, что трофеи предназначены не для одного человека, а для всех, лейтенант Бона протянул мне маленький мешочек, где хранился сахар, смешанный с молотыми бобами какао. Испробовав деликатес, я передал мешочек Бидо, выросшему на Сардинии артиллеристу из 2-й батареи, одному из vecchi. По дороге я неоднократно просил передать мне мешочек и всякий раз немедленно его получал. Лакомство казалось изумительно вкусным.

Чуть позже к нашей группе присоединился капрал Ваноглио, водитель из 2-й батареи. Он сказал, что был одним из тех 200 человек, которые остались вместе с молодым капитаном у входа в овраг возле Арбузова. Можете себе представить, как я старался узнать у него мельчайшие подробности происшедшего. По его словам, вначале им удалось убить довольно много русских. Но солдаты Красной армии постоянно прибывали, и в конечном счете они уничтожили всех итальянцев. Капитан тоже погиб. Во время бойни сам Ваноглио потерял сознание, а очнувшись, понял, что остался совершенно один. Чтобы спасти свою шкуру, он долго бежал через казавшиеся бесконечными поля, после чего случайно вышел на дорогу и увидел колонну.

Во время рассказа Ваноглио угостил меня печеньем, которого у него было очень много. Не знаю, откуда он его взял.

И снова нас окружали со всех сторон холмы с ровными, пологими склонами. Выйдя на вершину очередного холма, мы увидели в низине засыпанные снегом соломенные крыши. Перед нами была деревня, возможно, Ходоково. Колонна остановилась.

Светало. Начинался новый день 26 декабря. В деревне были русские. Немцы двинули вперед танки с сидевшими на них пехотинцами, чтобы расчистить дорогу.

За деревней дорога опять пошла вверх. Впереди была Шептуховка, более крупный населенный пункт, расположенный на железной дороге. Пока мы ее не видели.

Уже не помню почему, но все были уверены, что перед Шептуховкой проходит линия фронта. Еще несколько километров - и мы обязательно вырвемся из "котла".

* * *

Мы продвигались вперед. Вот уже показались первые дома деревни. Меня ужасно мучила жажда, поэтому я поспешил напиться ледяной воды из первого попавшегося на дороге колодца. С голых ветвей деревьев на нас смотрели взъерошенные воробьи. Они выглядели очень несчастными. Мне показалось, что я чувствую, как их замерзшие голые лапки касаются моего сердца.