Немного плохие

Кутарилде тузанлар

Я койтарбыз, я койтмабыз

Сау булыгыз, туганлар.

Пугающее утверждение, каждое поколение увидит войну, врезалось в память Леры, хотя войны и голод были для неё далекой книжной историей. Пророчество чудаковатой бабки соседи помнили. Длинная жизнь старушки указывала на правоту сентенции. Деда выслали на Дальний Восток, как раскулаченный элемент. Где похоронен, потомки не знают. Кое-как семья выжила, вернулась в неполном составе с Дальнего Востока на родной Урал. Не успели обустроиться, Великая Отечественная война началась. Во время этой большой войны дети траву ели, отруби, гнилую картошку. Обиды на государство не было, общая беда случилась.

После Победы думали, больше не будет войны, голода. На ноги встали, одолели разруху. «Голод кукурузный», выражение Зайнаб аби, наступил. Мяса хватало, муки не достать. Она только вышла замуж, родила сына. Берет молодая мать младенца на руки, больше некому присмотреть за сыном, и к магазину. В очереди горланят, ругаются, до драк доходит. Женщину с ребёнком хвост очереди старается протолкнуть вперед. Чем ближе к продавцу, тем труднее протолкнуть. На плачущего ребёнка наплевать тем, кто близок к прилавку. Полегчало, когда талоны на продукты по составу семьи ввели. У кого родственники в России в деревнях жили, высылали посылки с мукой. Мать дочери два раза высылала муку, больше не могла. Кроме старшей Зайнаб, у женщины после войны родились ещё дети.

Праздник для Зайнаб наступил в апреле. К апрелю относилась она трепетно: «доживём до апреля, дальше ерунда». Умерла бабка в феврале, не дождалась очередного апреля. В тот памятный для Зайнаб апрель муж частнику большую работу выполнил. С ним расплатились мукой, рисом, макаронами, печеньем. «Вот по столько принёс, – бабка делала круг руками перед грудью, вроде как мешок не обхватить. – Я ночью проснусь, встану, выйду на террасу, проверяю, стоят ли продукты, или мне они приснились. Мама должна была приехать в гости, чем будем кормить, обдумывала каждую ночь. В один прекрасный летний день соседка кричит через дувал: «Зайнаб, суюнчи, лысого сняли». Настоящий байрам устроили. Гуляли всей улицей. С продуктами хорошо стало».

Тем не менее, Зайнаб аби постоянно запасала продукты впрок. Покупала муку, рис, сахар мешками, макароны коробкой. Внучке привила это правило. Деньги порви, проглоти, не наешься, говаривала старушка, с запасом спокойней.

В эпоху позднего застоя Зайнаб переживала за сына, боялась, в Афганистан пошлют служить. По научению соседок заставила сына сбрить усы. Загорелый дочерна паренёк с усами походил на афганца. В народе ходил слушок, в первую очередь туда отбирают призывников, внешне похожих на афганцев. Зайнаб хулила правительство: «Зачем ворошить осиное гнездо? Они же басмачи. Сами разберутся». Афганская беда её миновала. Сына послали служить на год больше – моряком на северных морях.

Успокоилась бабка, забыла собственное пророчество. Новые подтверждения не заставили долго ждать. То месхетинцев выселяют, без солдат не обошлось. То на границе тревожно. То студентов усмиряют, опять пострадавшие. Снова, нет, не голод, дефицит. Уже не было в живых бабки, как грохнули взрывы в городе, прозвучала стрельба. Как не вспомнить: «Вот увидите, будете вспоминать Зайнаб аби, и вам войну доведётся узнать».

Ковид-19 заставит Леру вспомнить бабку в 2020-м: бронемобиль медленно едет по пустынной улице, суровый голос просит население оставаться дома. Люди в белой спецодежде с толстым экраном на лице распыляют дезинфекцию. Чём не война? Без свинца, отравляющих веществ, танков. За право дышать. Немало павших.

У каждого поколения своя война, но зачем втягивать в войну женщин, матерей, поручать им кощунственные акции? Зачем делать из жён факел? Чтоб сохранить собственные жизни, – мысль, которая пришла на ум, но развивать её Лера не стала. Даврон говорил интересные вещи:

– Родственники встречались, братья, сестры. По два-три тела в один дом увозили.

– Куда?

– Конкретно? Двух братьев, например, на ММЗ.

ММЗ – жилой массив Машиностроительного завода. Оазис в оазисе, зеленый и тенистый район города, по большей части частный сектор. Прорезающая микрорайон магистраль, взгляд через его просвет упирается в величественные горы на горизонте. В лабиринтах Старого города, в бетонных муравейниках окраин не тянет предаться размышлениям о судьбах страны, каждодневная беготня поглощает горожанина без остатка, не до поисков ответов на вечные вопросы. В ММЗ свежо и убрано. Дома с крепкими дувалами. Забор из сырца – воплощение прайвиси, куда нет входа толчее мегаполиса. Дышится легко и свободно.

Как дышится – так думается. Иначе. Кучке молодых людей внушили, те внушились, что они – избранные, не от мира сего. Лучше обывателей? Их призвали для начала показать силу, напугать, затем сломать систему. Если бы не ваши сверстники в погонах на страже власти, учили лидеры, систему реально переделать по канонам справедливости. Что это было? Очередной преступно-глупый «розовый» (по Н. Бердяеву) оптимизм, которым болеют смельчаки? Или крайний гнев неравнодушных к проблемам общества граждан? Большинство горожан толком не были знакомы с их лозунгами; взрывы и точечные боестолкновения не откликнулись в массах. Не было ясности, что конкретно повстанцы предлагали изменить после победы.

Одержимые ребята пьянели от внятной идеи: если «убрать» силовиков, перестроить систему на благо беспечным соотечественникам не составит труда. Смутьянов отлавливали. Наперекор системе они множились. Не раз «репетировали»: то машину взорвут возле важных зданий, то перестрелку откроют на границе. Кто они: «Кто гиб за веру или те, кто жёг еретиков?» (У. Эко. Маятник Фуко ).

Была ли созидательная программа перемен у мятежников? Претензии предъявлять легче, чем созидать. На деле мятеж противостояние вылилось в трёхдневную разведку боем, насколько пуленепробиваемы силовики. В итоге жертвы по обе стороны конфликта. И, увы, из случайных прохожих. Недоверие сторон углубилось до непримиримости. Победителей не было. Усвоенных уроков тоже. Через год с небольшим после беспокойной весны в городе вспыхнут беспорядки в Долине, повлекшие сотни жертв среди мирного населения.

– Один в банке работал, другой диплом врача должен был получить в июне. – Даврон не терял нить разговора, в отличие от Леры, которую тянуло на общие рассуждалки.

– Они, что, с дипломами в карманах к вам «прибыли»?

– Отец их сказал. Среди наших… клиентов немало студентов… было.

Шахиде не везло с образованием. Она не поступила на юридическое отделение и со второй попытки. Знания в объеме школьной программы остались прежними, конкурентов прибавилось, чего не учла девушка. Повторный – уже не драма, трагедия – досадный провал превратил мечтательницу в пластичный динамит. Случилась ломка представлений, ожиданий, характера. Напрасно напрягала мозги, отказывала себе в удовольствиях, натирая мозоль на пятой точке. Отними, убей мечту, которую юный взрослый взращивал годами, он подпишется под любым лозунгом, встанет под любой флаг, порвет всех, только сначала раздели беду, посочувствуй несчастью, потом мягко и тихонько попроси что угодно.

По осени обиженных на жизнь молодых парней и девушек – пруд пруди. Зачастую абитуриенты из глубинки, не зачисленные в университеты, не возвращаются под отчее крыло, скрываются от унизительного позора, шатаясь в городах. В поисках пропитания и крова на мардикер-базар мастеровых забредают. И в сети, расставленные всеми, кому не лень.

У Шахиды с родителями был уговор: если не поступит на очное отделение юрфака университета, забирает документы, подает их на заочное отделение финансового института. Математика всегда при ней. Не устраивая громких страданий, она поехала за бумагами, как только стало известно, что не набрала нужного количества баллов. Абитуриентов, приехавших за документами, набралась целая траурная процессия. Ребята и девчата стеснялись взглянуть друг на друга, не общались между собой.

Рядом с Шахидой стояла девушка в красиво задрапированном шифоновом шарфе. От неё шёл приятный пряный запах. Шахида с трудом признала запах камфары. Компрессами с камфарным маслом мать лечила детскую ангину. Она ненавидела его бронебойный запах. Незнакомка не пахла резко. Запах притягивал, располагал к общению. Девушки разговорились. Оказалось, Тамара по баллам не прошла на бюджетное место, но прошла на контрактное обучение. Ей предложили забрать документы за сто пятьдесят долларов, неплохая сумма для юной девушки.