Ненавижу тебя, Розали Прайс

Понимание того, что теперь наши отношения стали еще сложнее, я испускаю истерическую улыбку, усмехнувшись. Перестаралась. Приложить столько усилий, а за тем одним необдуманным поступком переломать все, что так долго вытраивала.

Я самый ужасный архитектор!

Он не хочет меня видеть.

Как же я глупа. Почему я не могу думать? Почему я не могу стандартно принимать решения, как я делаю это в своей жизни каждый день? Но вчера, смотря на него, я осознанно пошла на поступки, которые, кажется, перевернули все верх дном, оставив меня в проигрыше. Худшей ситуации не придумаешь. В один момент я понимала, а в другой, я уже не соображала.

Смываю со своего лица косметику. Смываю гель и лак с залипших волос. Смываю с себя противный запах спирта, который сохранился на шее и груди. С грязью уходит все, что связывало меня со вчерашним днем, увы, только не сотрешь из памяти. Не вернешься и нечего не исправишь.

Как мне смотреть ему в глаза? Как мне с ним говорить? Он не щадил меня вчера, но опекал и обеспокоился. Я проснулась в его футболке, в его теплой кровати, мне были предложены таблетки от боли, он предупредил о злости, которую держит на меня. Он такой бездушный, но в тот же момент заботлив. Почему он так делает?

Я так не могу. Мне так тяжело. Я не могу его ненавидеть. Я не могу с ним дружить. Нейтральность, что не дает мне быть ни ближе, ни дальше.

– Я уже не могу, – шепчу я в пустоту, поднимая лицо на струи воды, которая тепло принимает меня под себя. Я действительно устала от Нильса. Это невыносимо.

Закрываю воду, понимая, что нужно вылезать. Хватаю полотенце, вытирая свое тело. Глядя в зеркало, я уже вижу более или менее освежившуюся и мыслящую особу.

Но звук открывающейся двери в коридоре, заставляет меня побледнеть, лихорадочно сжаться и поежиться. Тяжеловесные шаги проходятся по коридору, вдоль кухни. Возвращаются. Он стоит около двери в ванну. Его тень сверкает через маленькую щелочку, а я затаив дыхание, заворожено прислушиваюсь.

Тишина. Я жду, сама не зная чего. Но знаю, что хочу услышать его, хочу понять насколько он сердит, и что мне следует сделать. Беззвучными шагами подхожу к двери, касаясь ее и ощущая, что он стоит, прям тут, за ней.

Давай. Скажи что-то. Нильс, прошу тебя. Дай мне услышать хоть одно словно. Грубое, хамское, ненавидящее меня слово, все равно какое…

Но все мои надежды и ожидания рушатся, когда парень продолжает путь дальше, оставляя меня одну все в такой же безмолвной тишине. Руки огорченно скользят по деревянной двери, а я опускаю голову, так и не услышав ни словечка.

Зачем же ты так, Нильс?

***

В своей комнате я просидела до самого вечера. Я не могу уснуть, не могу отвлечься, я не могу делать совершено нечего, кроме того, как смотреть в белый потолок, размышляя о том, что так легко выскользнуло у меня из рук: наше доверие.

Переворачиваюсь на бок, натягивая на себя одеяло. Так хочется оказаться дома, в тепле, в знакомых родных объятиях бабушки, которая скажет, что все наладится.

Не успеваю я осведомить происходящее, как уже набираю ее номер и вслушиваюсь в гудки. Тихий и нежно-любящий голос бабушки ударяет по ушам.

– Детка, Розали, здравствуй, – без какой-либо наигранной интонации, отвечает бабушка на мой звонок. Ласково и так тепло. Мне этого не хватает, особенно тут, в холодном Нью-Йорке, рядом с ним.

– Здравствуй, бабушка Мерфин, – с первых же слов пытаюсь, не ринуться в рыдания от жуткого желания увидеть ее. Мы так далеко.

– Роуз, что случилось? – сразу же обеспокоилась бабушка.

– Нечего не случилось. Все хорошо, – уставшим и осипшим голосом говорю я, но пытаюсь обрести нотки радости, правда, это мне не под силу. Не сегодня. Слишком подавлена.

– Слышу я еще достаточно хорошо, Розали. Ты ведь знаешь, что можешь в любой момент все мне рассказать, – убеждает она меня своим психологическим штурмом, который я знаю наизусть.

– Я простыла, бабуль. Недавно была у врача. Простуда не дает мне учиться, – вступаю я, избавляясь от этих душевных разговоров. Не хочу ее утруждать в своих трудностях. Бабуля Мерфин и так проделала огромную работу со смерти моих родителей.

Бабушка начинает рекомендовать свои чаи и таблетки, которые могли бы поставить меня на ноги. Но боюсь ни лечебные травы, ни лекарство из аптеки не помогут мне переболеть Нильсом Веркоохеным. Это мне не поможет вернуть его, ведь, я должна сама все справить. Бабушка без перестану, рассказывает про неуклюжего Элвиса, который после слякотной прогулки вбежал в дом, носясь весь мокрый и грязный по убранным комнатам. Слушаю про наших соседей, которые все не как не могут закончить ремонт. Мирно улыбаюсь, слушая про то, как бабушка побывала на литературной выставке английских писателей восемнадцатого столетия, и что я сама обязательно должна побывать там.

Прощаюсь с бабулей, когда к ней приходит миссис Вернар – соседка, живущая напротив, которая частенько навещается со своим двухлетним внуком Кристофером.

Я вновь уныло вонзаю взгляд в стенку, не имея представления как мне быть. Закрываю глаза, думая, как бы поступила разумная девушка, которой важен молодой человек.

Поговорила бы – сразу же думается мне. Это невозможно, он даже не станет слушать! Но, может, стоит попробовать? Это того стоит. Но Веркоохен ясно дал понять, что лучше сидеть и не попадаться на глаза.

А что измениться? Я ведь не могу вечно сидеть в комнате? Однако я могу сделать эту ситуацию своим разговором еще сложнее и безвыходной. Черт.

Рано или поздно, но мы поговорим, и пусть инициатором разговора буду я – виновница. Окончательно решив, я поднимаюсь с кровати, захватывая с собой теплый плед. Как и должно было быть, моя решительность исчезла, как только я подошла к своей двери, медленно открывая ее.

Холодный пол под босыми ногами заставил обхватить себя более плотно, прижимая плед к телу. Темный коридор казался слишком длинный, но я ступала одолевая себя и свою нерешительность. Как только я столкнулась с белой дверью, что противоположна моей, почувствовала как быстро и колко шумит мое сердце.

Господи, помоги мне хотя бы сейчас. Поднимаю взгляд в потолок, словно там кто-то есть, но это дает моей силе возрасти и тихо-тихо постучать по двери.

Прислушиваюсь – тишина, да только мое нервирующее дыхание заполняет пространство во круг. Я точно знаю, что он в комнате. Он до сих пор не хочет меня видеть?

Я разворачиваюсь, пытаясь исчезнуть отсюда, но что-то меня останавливает на полушаге. Я слишком долго терзала себя, чтобы просто уйти. Моя дрожащая рука обхватывает железную ручку, и я открываю двери, принуждая себя сделать шаг в темную комнату.

Замечаю сидящего Нильса в кресле, который, не обращая на меня нужного внимания, что-то сосредоточенно набирает на ноутбуке. Чувство, что я не нужна здесь, растет с каждой напряженной секундой.

– Нильс, я бы хотела поговорить, – с дрожью в голосе проговариваю я, даже не зная, как он отреагирует. Ждала крика, рычания, то, что выгонит и не глянет, но он все так же молчит и не обращает на меня внимания, будто меня нет. Это хуже, чем его сварливый тон и грубость. – Нильс, пожалуйста, посмотри на меня, – прошу я, изнывая от недостатка его пронзительных глаз.