Необыкновенная жизнь Гесара, царя Линга

— Почтенный Учитель, достойны ли наши дары того, чтобы быть принятыми тобой?

— Ваши дары бесподобны, — любезно отвечал Гуру. Я очень доволен ими, но мне они не нужны. Однако у вас есть кое-что не слишком ценное, чего я здесь не вижу. Именно это я желаю. Отдадите ли вы это мне?

Весьма удивлённый, царь спросил его:

— Прославленный мастер, чего же ты желаешь? Я не могу догадаться, но, что бы это ни было, ты можешь это взять.

— Очень хорошо, — сказал Гуру. — Я принимаю этот дар. Наг Менкен — отец молодой девушки, а её дядя Дурва, и она — именно то, что мне нужно.

Тишина последовала за его объявлением, во время которой наги с удивлением переглядывались.

— Что он сказал? — пробормотал Менкен, решив, что не расслышал.

— Он сказал, что он хочет забрать нашу Дзеден, — ответил его брат Дурва, стоявший с ним рядом. — Но он её не получит!

Дурва отличался горячим нравом, который не умел сдерживать. Он чувствовал отцовскую любовь к той, кого по традиции называл «племянница», но которая была дочерью общей жены, разделяемой им со старшим братом [31] , и могла на самом деле быть его собственным ребёнком.

31

Форма полиандрии в рамках одной семьи — жену одного из братьев делят меж собой и остальные братья — практиковалась в Центральном Тибете. Дети общей супруги называли старшего брата отцом, а младшего — дядей.

Он разгневался, решив, что старый Гуру, законный муж двух благородных дам и герой многих любовных союзов, теперь положил свой глаз на Дзеден.

— Основатели глубоких учений, — сказал он. — уверяют нас, что всё в этом мире лишь игра и иллюзия. Они также утверждают, что действия знающего Гуру Пемы имеют под собой мотивы, непостижимые заурядному уму. Но столь глубокие знания — не для моей племянницы. Будь это объяснено как игра, сон или реальность, всё это не имеет значения. То, что она окажется в компании седовласого мужчины, только сделает её несчастной. Болезнь пощадила её, так не должен унести её и доктор!

Те, кто стояли возле Дурвы, задрожали, услышав эти слова. И хотя несколько неверующих одобряли их, они боялись гнева грозного Гуру, что последовал бы, услышь он сказанное.

Предводители нагов, которые собрались вокруг Падмасамбхавы, не обсуждали его желания и с должным уважением, единогласно решили отдать девушку своему спасителю.

Негодование Дурвы достигло пика, когда он услышал их решение. Он выхватил из рук предводителя шёлковый белый шарф [32] , который тот уже начал разворачивать, собираясь надеть его на шею избранной нагини, и, держа его на вытянутых руках, большими шагами направился к великому мастеру.

32

По-тибетски называется хадак (правильнее произносить кхатаг, тиб. kha btags). Эти шарфы подносятся повсеместно в Тибете в знак уважения или признательности, при приветствии прибывших путников и проводах уезжающих с пожеланиями им доброго пути. Их подносят статуям в храмах, священным текстам и т, и. Невозможно путешествовать в Тибете, не имея их под рукой. Качество материала и длина шарфа указывает на степень уважения к тому, кому этот кхатаг подносится.

— Всё, что у нас есть, — гневно заявил он, — мы поднесли тебе. Мы опустошили свою сокровищницу для того, чтобы разложить её содержимое у твоих ног. Если ты не доволен этими дарами, знай, что других мы тебе предложить не можем. А что касается молодой девушки, не льсти себе, думая, что ты её получишь. Ибо всей твоей силы и изощрённости не хватит, чтобы этого добиться.

Сияющие в небесах, солнце и луна озаряют весь мир — это доставляет радость!

Но иногда планета заслоняет их, и тьма окутывает вселенную — это весьма печально!

Когда семя посажено в землю, из него вырастет зерно — это то, что всеми желанно!

Если идёт град и уничтожает посевы — это очень печально!

Когда лама, что носит одеяния святого, проповедует глубокое Учение и практикует его — это то, что всеми приветствуется!

Но когда он вожделеет женщину — это прискорбно!

— Я закончил. Мне нечего больше добавить. Я не отдам тебе свою племянницу.

Опасно выводить из себя такого мастера, как Падмасамбхава. С пылающим ликом и сверкающим взором он приподнялся над своим троном. Все наги в испуге отступили.

— Подойдите те, кто образован и понимает язык метафор, — властно приказал он. — Я произнесу несколько слов в ответ:

— На деревенском рынке судили одного беднягу. Прохожий, исполнившись жалости к нему, вмешался и добился оправдания. Однако виновник, снова обретя свободу, тут же забыл о доброте заступника.

Человек был вынужден во искупление своих преступлений терпеть страдания в одном ил адов. Сострадательный бодхисаттва извлёк его оттуда и перенёс в чистую землю. Как только тот достиг блаженной обители, то забыл о своём спасителе.

Когда многих из вас поразила болезнь, вы стали взывать к моему знанию. Вы, как и многие другие наги, пожелали даровать мне то, что я попрошу взамен за свою помощь. И теперь вы, ранее павшие жертвой эпидемии, просто забыли, что в долгу передо мной за ваше исцеление, и отказываетесь от своего обещания. Презренный лжец, ты не заслуживаешь сожаления. Я не нуждаюсь в твоей племяннице. Мне она более не нужна. Я удаляюсь. Но болезнь, от которой я вас излечил, вернётся вновь, и вы снова будете взывать к моей помощи, однако на этот раз ваши мольбы останутся без ответа.

С устрашающим выражением лица Гуру Пема сделал несколько шагов, ламы, дакини и богини выстроились за ним в линию, вновь появился белый луч, эфемерная тропа, по которой он прибыл в мир нагов, своим концом коснувшись крыши. Наги, дрожа от ужаса, не могли найти слов, чтобы утихомирить гнев почтенного Гуру.

Тогда Менкен, держа в руках шарф из белого шёлка, вышел вперёд, положил его к ногам Гуру, и, совершив троекратный поклон, сказал сдавленным от страха голосом:

— О, драгоценный Учитель, прошу, не держи обиду. Мой брат безрассудно обратился к тебе, но в его намерения не входило столь неуважительное отношение. Прости его, можешь взять Дзеден. Я её отец. Её судьба зависит только от моих решений. Я отдаю её тебе. Пожалуйста, будь благосклонным, прими её.

— Как ты можешь утверждать своё отцовство лишь на основании старшинства? — начал было непримиримый Дурва, но около двадцати нагов набросились на него, и, запихнув ему в рот шарф, который он сжимал до этого в своих руках, выволокли прочь из дворца.

Смилостивившись, но сохраняя суровое выражение лица. Падмасамбхава отвечал кратко:

— Очень хорошо, я принимаю её. Через семь дней приведите Дзеден к берегу озера Лунгсен-Гоконгма. Она встретит там того, кто будет ей опорой [дословно: «Она найдёт там дакпо (тиб. "хозяин")»]. Сказав это, он поднялся над толпой нагов. Окружённый своей великолепной свитой, он направился по сияющей тропе, которая протянулась через всё небо, и вскоре исчез в облаках.

* * *

По прошествии семи дней несколько сотен нагов проводили свою младшую сестру к озеру, указанному Гуру Пема.

— Дочь моя, — сказал ей Менкен, — я должен оставить тебя здесь. Отправляйся в мир людей, как наказал тебе великий Гуру, полагаясь на него с верой. Он знает, что нужно живым существам, и не покинет тебя. Я дам тебе лошадь, корову, овцу, козу и собаку. Эти животные понадобятся тебе там, куда ты направляешься.

Бедная нагини горько плакала. Мысль о том, что она будет оставлена посреди пустыни, далеко от родного дома, наполняла её ужасом.