Необыкновенная жизнь Гесара, царя Линга

Гонгмо отпустила ребёнка, и Тротунг, взяв его за ногу, со всей силы трижды ударил головой об камень. Затем он опустил ребёнка на землю, решив, что убил его, но мальчик поднялся, озорно насмехаясь над ним, и уставился на него своими большими сияющими глазами, в которых не было и тени страха.

Удивлённый и встревоженный, Тротунг сделал вид, что не видит всего этого. Позвав на помощь Гьясу, они связали его руки и ноги и замотали в кусок ткани. Вырыв яму рядом с шатром, они закопали его, сначала укрыв тело колючками, затем землёй, и в довершение поставили на могилу тяжёлый плоский камень.

Нагини не могла вмешаться, но её страдания были ужасны, ведь она думала, что ребёнок умер. Как только Тротунг с Гьясой ушли, она подошла к месту, где он был похоронен, и заговорила с ним:

— Не бойся, бедное дитя моё, — сказала она. — Всё, что случилось, — это результат твоих предыдущих деяний. Направляйся на небеса. Я пошлю за ламами, чтобы они могли выполнить для тебя ритуалы. Я отправлюсь в паломничество, чтобы дух твой мог обрести покой и счастье в блаженной обители.

Её тело сотрясалось от рыданий всё время, пока она говорила.

— Не плачь, мама, — сказал чудо-ребёнок. — Я не умер. Смерти нет для меня, поскольку я посланник божеств. В том, что содеял сейчас Тротунг, для меня есть лишь благое знамение. Он похоронил меня, что означает, что я буду владеть той землёй, в которой лежу. Огромный камень, который он поместил сверху, символизирует мою силу, несокрушимую, как скала. Тряпки, в которые я завёрнут, означают то, что я буду облачён в царские одеяния. Возвращайся домой, ни о чём не тревожься. Я отправлюсь пока к моим божественным братьям, и через три дня снова вернусь к тебе.

Исполненная радости, нагини вернулась обратно, размышляя о том, кто же мог воплотиться через неё в этом ребёнке.

Когда пришла ночь, дакини спустились по дорожке из белого света к могиле ребёнка. Они подняли камень, убрали землю и унесли тулку Тхубпа Гавы к божествам его семейства.

После своего безжалостного поступка Тротунг пошёл в шатёр Шинглена, где Гьяса приготовила чай, который они вместе распивали, радуясь и смеясь.

— Теперь этот демон действительно мёртв, — сказал Тротунг. Он был уверен в сказанном, думая, что действительно разрушил предсказание, которое так его беспокоило. Что же касается его невестки, в которой до сих пор не угасала ревность — она таила надежду на то, что горе подорвёт здоровье Гонгмо, и когда Шинглен вернется из паломничества, он не застанет её живой.

Проведя некоторое время в доме Гьясы. Тротунг вернулся к себе. Там страх вновь одолел его.

Он был убеждён, что предсказание в книге относилось к сыну Гонгмо. Он живо вспомнил, как ударил мальчика головой об камень с такой силой, с какой можно было бы размозжить череп яка. А малыш поднялся как ни в чём не бывало. Однако теперь, когда этот бесёнок лежит укрытый слоем земли и большим камнем, он точно мёртв. Любой другой человеческий детёныш умер бы, но этот, рождённый несколькими часами ранее и уже способный ходить, говорить и даже угрожать, — наверняка воплощение бога или демона. А вдруг, несмотря ни на что, он всё ещё жив?

Тротунг, так и не сумев переубедить себя, сидел в шатре не сомкнув глав, потеря в аппетит, преследуемый мыслью, что новый царь, заняв престол покладистого Шинглена, лишит его правящего положения или, начав расследовать источники его бесчисленных богатств, возможно, отберёт их у него, или по меньшей мере не позволит присваивать новые.

Спустя три дня после того, как дакини извлекли малыша из могилы и доставили в небесные чертоги, они вновь вернули его матери. Она обернула его в белый шёлковый шарф и спрятала в складках своего платья. Тем временем Тротунг, мучимый беспокойством, и не в силах сопротивляться желанию узнать, действительно ли получилось у него избавиться от грозного противника, направился к невестке и поделился с ней своими опасениями, что ребёнок всё ещё жив.

Не осмеливаясь первым приблизиться к могиле и посмотреть, сдвинут ли с места камень, который он установил, он нашёл повод послать туда Гьясу. Она же, прекрасно понимая причину охватившего его беспокойства и будучи не слишком смелой женщиной, пришла в ещё больший ужас.

Тем не менее Гьяса, не смея противоречить брату своего мужа, вышла на улицу. Однако она не пошла прямиком к могиле, а попыталась рассмотреть её издалека.

Когда она остановилась, то услышала голос ребёнка, говорившего со своей матерью в их шатре. Дальнейшее расследование потеряло смысл, так как она поняла, что маленький демон всё ещё жив. Не теряя ни минуты, она побежала обратно, рассказать Тротунгу, что сын Гонгмо вернулся к матери и сейчас общается с ней.

Тротунг не слишком удивился этой новости. Он уже был готов к худшему.

— Мы никогда не сможем уничтожить это чудовище, — заявил он своей невестке. — Но, возможно, нам поможет кто-то более могущественный, чем мы. Боги и демоны могут быть подчинены только магией. Я пойду и посоветуюсь с гомченом [отшельником] Ратной из монастыря мутегп [45] .

На рассвете следующего дня верхом на коне Тротунг направился к горе, где жил отшельник. Весной каждого года тот покидал возглавляемый им монастырь и на протяжении всего лета находился в пещере, где ранее он проводил целые годы в уединении и темноте, обретая сверхъестественные силы, власть над живым и неживым миром.

45

Термин мутегпа (тиб. mu stegs ра), или тиртхика (санскр.), в классическом языке относится к индуистским брахманам или джайнам, которые, с точки зрения буддистов, являлись последователями лжеучений, или еретиками. В разговорной же речи, в которой пересказывался Эпос о Гесаре, этот термин, возможно, описывает также адептов непальского тантризма. Об этом свидетельствуют и некоторые выражения, используемые в Эпосе.

Прибыв к жилищу отшельника, Тротунг с выражением почтения приблизился к гомчену. Он поднёс Ратне длинный белый шёлковый шарф, на который положил два больших куска бирюзы, а также совершил перед ним три поклона.

Ратна пригласил Тротунга сесть на ковёр, и они обменялись подобающими встрече приветствиями. Затем отшельник спросил у Тротунга о причине его визита.

— Это касается одного серьёзного дела, — отвечал тот, — очень важного для меня. Кое- кто меня беспокоит. Если бы ты мог меня от него избавить, я отдал бы тебе половину всего, чем владею.

Заклинатель снисходительно улыбнулся. Он обрёл способность подчинять и связывать клятвами демонов, но так и не смог победить свою жадность, которая была неутолима. Он знал, что Тротунг был богат, и перспектива наживы подогрела его алчность.

— Чем я могу быть полезен? — спросил он.

Не пропуская ни единой мелочи, вновь и вновь повторяя то, что он уже говорил. Тротунг поведал Ратне всё, о чём тому необходимо было знать: о прибытии Гонгмо, о мешке, который появился из неё, о ребёнке, рождённом ею, о тщетных попытках убить его.

Когда он закончил свою речь, отшельник самодовольно произнёс:

— Хотя тебе это кажется невыполнимым делом, для меня это пустяк. Какого роста ребёнок?

— Он по-прежнему ещё маленький мальчик, — ответил Тротунг.

— Очень хорошо. Положись на меня и не беспокойся. Завтра я пошлю три чёрных птицы, которые избавят тебя от него.

Сказав это, он вежливо выпроводил своего посетителя, поскольку пришло время для выполнения подношений злобным духам, которых он умилостивлял своими призываниями и ритуалами.