Необыкновенные приключения Синего человека
Шрифт:
Потом раздалась команда. Всего три слова, произнесенные низким голосом:
– Давайте наверх, ребята!
И ребята легким движением, как будто всю жизнь только и делали, что занимались гимнастикой, вскарабкались на стену и, усевшись верхом, перекинули трос на другую сторону, в парк.
Потом послышалось:
– Спускайтесь!
Пришедшие оказались посреди великолепного сада, принадлежавшего его светлости. Наступая на клумбы и без зазрения совести давя роскошные гортензии note 326 – жемчужины, выпестованные английским послом собственными руками, неизвестные направились дальше.
Note326
Гортензия –
Один, которому местность, очевидно, была знакома, оторвался от группы, прошел несколько шагов и вполголоса произнес:
– За мной!
Все гуськом пошли след в след, дружно топча стриженый газон note 327 . Кстати, газон был очень к месту, он скрадывал шаги, так что в саду не раздавалось ни шороха.
Компания приблизилась к стоящему поодаль строению. Окна были едва освещены.
– Больница, – шепнул тот же голос, видимо, принадлежащий предводителю. – Стоп! Никому не двигаться. Я посмотрю, что там.
Note327
Газон – площадка в саду, парке, на бульваре, засеянная с декоративной целью травой, обычно коротко и ровно подстригаемой.
Пять минут спустя вокруг внезапно загорелся яркий свет.
– Я открыл газ. Со светом как-то уютнее, – проговорил вожак. – Здесь никого нет, кроме портье note 328 . Только он в дымину пьян. Поторопимся! Время не ждет. Корабль ведь не будет гореть бесконечно. Того и гляди, вернутся. Я войду, со мной Джим. Остальным – оставаться на месте! Выйдем втроем. Человек, который будет с нами, болен и очень слаб. Если он не сможет идти, вам придется его нести на руках. Поможете ему перелезть через стену. А потом сами знаете, куда идти. Если нападут, пользуйтесь только ножами. Упаси вас Бог стрелять. Никакого шума. Нам не нужно встреч с полицией. Понятно? Джим, я рассчитываю на тебя. В случае чего не забывай, что тебе светят две тысячи долларов.
Note328
Портье – привратник, швейцар.
– Все ясно! – по-английски ответил тот, кого звали Джимом.
Двое мужчин беспрепятственно проникли внутрь. Главный чиркнул спичкой, зажег крошечный фонарик и стал одну за другой обходить совершенно пустые комнаты.
– Вероятно, англичане в Буэнос-Айресе неплохо живут. Во всяком случае, не болеют, – заметил он.
Одна из дверей не поддалась. Она была заперта на два оборота. Однако ключ оказался тут же в замочной скважине.
Мужчина вошел и направился прямо к кровати. Из груди его вырвался радостный возглас:
– Черт побери! Феликс! Ни слова…
– Кто это?
– Это я, твой друг, Поль Анрийон… Со мной еще два десятка молодцов. Мы пришли, чтобы освободить тебя. Скорей!
– Но я раздет!.. В одной рубашке! – ответил слабый голос.
– Мы позаботимся о твоем целомудрии note 329 . Завернись в одеяло и следуй за мной.
Капитан погасил фонарь, взял бакалейщика под руку и собирался уже присоединиться к своим спутникам, как с улицы раздались крики.
Note329
Целомудрие – нравственная чистота, стыдливость.
Это, обогнав своих высокопоставленных хозяев, вернулась прислуга. В здании темно, но в саду явно кто-то есть. Воры?
Заметили слабый свет у больницы и бросились туда. Сначала двое, потом четверо, десятеро… Все
с фонарями, вооружены вилами.А тут подоспели и его светлость, советники, секретари, атташе с револьверами.
Капитан Айрийон все же успел присоединиться к своим. Выпустив руку Феликса, он сказал:
– Беник!.. Жан-Мари!.. Хватайте нашего больного и уносите отсюда во что бы то ни стало. Галопом, ребята! Мы вас прикроем.
Две пары сильных матросских рук подхватили парижанина, точно пушинку.
Англичане по-прежнему шумели, метались вокруг больницы. Затем рассеялись по парку.
– Сюда! – завопил один из них. – Сюда!
Когда самые прыткие подбежали к кричащим, оба моряка вместе с Обертеном были уже на стене. В одну секунду они перемахнули через нее и оказались на темной улочке. Раздались револьверные выстрелы. Пули просвистели мимо голов, но не задели никого.
В стене была прорублена единственная дверь, возле которой лежало громадное дерево, недавно спиленное садовником. Англичане схватили бревно и, превратив его в таран note 330 , взломали дверь.
Note330
Таран – древнее стенобитное орудие.
Послышался шум катящейся повозки, гневные крики:
– Воры!.. Держи преступников!
Швейцары, секретари посольства, выездные лакеи, советники, архивариусы, поварята, словом, все, позабыв о чинах и различиях, выбежали на улицу.
Ночные визитеры разбежались кто куда. Их пытались преследовать, но это делалось скорее для очистки совести. Поймать никого не удавалось. Матросы явились хорошими бегунами.
Однако погоня не прекращалась. И вот за углом показались беглецы. Один из них был закутан в одеяло и еле-еле поспевал за остальными.
– Сто гиней note 331 тому, кто его поймает! – вскричал посол.
Сто гиней! Щедрое обещание приободрило преследователей, собиравшихся было оставить эту затею.
– Ура! Да здравствует Англия!
Все внимание ловивших сосредоточилось на человеке в одеяле. На прочих уже никто не смотрел.
Наконец один из полицейских решительно перерезал ему дорогу, схватил за грудки и… отпрянул в ужасе.
Он увидел нечто, отчего вся его смелость и решимость моментально испарились.
Note331
Гинея – старинная английская золотая монета, равная 21 шиллингу (около 10 рублей).
– Санта Мария! – вскричал изумленный страж. – Этот человек синий!
– Ура! – воскликнули англичане. – Синий человек взят в плен!
Пленник сбросил одеяло и, скрестив руки на груди, спокойно сказал по-английски с едва заметным американским акцентом:
– Боже мой! С каких это пор запрещено ходить по улицам Буэнос-Айреса завернутым в одеяло? И почему нельзя вымазать себе лицо кобальтом note 332 ? Что, собственно, происходит?
– Вы вор!.. Убийца!.. – вне себя от ярости вопил мажордом его светлости.
Note332
Кобальт – темно-синяя краска.
– Джентльмены! Вы по ошибке задержали не того человека.
– Вы выбежали из парка английского представительства, вы попали туда незаконно.
– Нет, сэр! Кто меня видел в парке? Я прогуливался вдоль стены парка, по улице. Что верно, то верно. А разве это запрещено? По ночам мне нравится гулять там так же, как нравится заворачиваться в одеяло и мазать лицо краской. Я матрос и развлекаюсь как хочу. Это ведь мое дело, не так ли?
– Извольте следовать за нами!
– А! Английские ищейки! Вы надоели мне!