Неосновной инстинкт

– Если вы о моём творчестве, то, я думала, это нужно обговаривать и при моём адвокате…

– Я о твоём творчестве, - перешел резко Гук на «ты».
– Но не том, по поводу которого мы встретимся в суде, - опасно на неё покосившись, он заставил её своим обновленным выражением лица ощутить ком в горле. – Ты же не станешь отрицать, что писала некоторые сценарии некоторым людям, которые по ним, твари, зверски размочили двух мальчишек? И ещё двух до твоего пособничества, впрочем, как же до… Они ведь черпали вдохновение из твоей писанины, - сглотнув слюну, женщина молчала. Медленно и туманно, совсем не как одаренные поэты-импровизаторы, она собиралась с мыслями, чтобы что-нибудь ответить, а для того, чтобы ответить, следовало сначала понять, откуда и что тянется, о чем именно речь, не послышалось ли ей, грозит ли ей чем-то раскрытие связи между её «подработкой» и убийствами. – Чего молчишь? – подстегнул её Ёнгук. – Давай, рассказывай.

– Что… что рассказывать? – голос её, до этого вполне приятный, стал слегка блеющим и стекающим, как слизень по стенке аквариума. Машина продолжала ехать по направлению к окраине Нью-Йорка.

– Как дожила до этого, старушка? – Красный свет заставил приостановиться ненадолго и юрист с издевкой посмотрел на соседку. – Я сначала подумал, что ты задрочная старая дева, но поковырял в биографии и обнаружил, что ребятишки-то у тебя были, стало быть, вниманием, хотя бы периодическим, или даже вернее спорадическим, но всё-таки мужским, ты награждена бываешь. Ты же не лесбиянка?

– Нет! – помотала она быстро головой. – Я не лесбиянка… хотя у меня есть подруги из них…

– Что ж тебе, секс не нравится? – в открытую и без прикрас решил потолковать Ёнгук. Его слишком волновал вопрос о том, откуда растут ноги проблемы и как становятся такими… извращенцами что ли, как избежать тараканов в голове человека при его формировании по мере взросления? Именно таких тараканов, потому что бывают ведь и безобидные, вполне нормальные. Вот например у Рин, регулярно дублирующей себе под нос некоторые фразы на японском и английском, после того, как произнесла их на корейском, привычка переводчика, чтобы не потерять ловкости в языках, боязнь забыть слова. Или эта её неприязнь закрытых дверей в квартире, чтобы всё было распахнуто, всех было видно, всё было слышно. Она выдерживает их запертыми только при ссорах, и то потом отворяет, не пройдёт и часа. Разве мешают кому-нибудь подобные заморочки? Да никому!

– Почему я должна с вами об этом говорить? Я не собираюсь обсуждать личное, - напыжилась Полли Шелл.

– Слушай, я ведь пока по-хорошему, - он аккуратным жестом отвел край пиджака и сверкнул кобурой, чтобы уточнить серьёзность намерений. – Так что давай говорить по душам, иначе придётся по-другому.

– Что вам от меня нужно?! – вскрикнула писательница, отстранившись дальше. – Остановите и выпустите меня!

– Я не слышал ответа. Тебе секс не нравится? Тебя шпилили плохо по ходу всей жизни?

– Прекратите немедленно! Я нормально отношусь к сексу! У меня нет никаких фобий!

– Что же тогда? Трудное детство? Родители не любили? – как психолог допытывался Гук, сбивая с толку женщину, которая запуталась, везут её убивать, насиловать («Размечталась!» - подумал бы водитель, если бы узнал об этом её предположении) или выбивать какую-то информацию для судебного дела.

– У меня были нормальные родители. Они не лезли в мою жизнь и позволяли заниматься тем, чем мне нравилось.

– Ага, картина проясняется…

– Какая ещё картина?! – нервно задергала она приподнятыми руками, и пакет с пончиками едва не упал с колен. Поддержав его, она скомкала его верх пальцами, уже забыв о том, что её соблазнял их запах и она мечтала съесть их горячими. – Что вы ко мне привязались? Я кого-то убила? Я в чем-то виновата? Нет! Выпустите меня.

– Ты серьёзно считаешь, что ни в чем не виновата? – не удивившись, уточнил Ёнгук. Он так и подозревал, что логика этого идейного организатора «моя хата с краю».

– А какие претензии вы хотите мне выдвинуть? – Полли Шелл высокомерно хмыкнула, сделав ударение на «вы», показывая, что не такая хамка и не быдло, в отличие от этого фамильярного, некультурного мужлана.

– Ну… например, из-за тебя убили четырех мальчиков. По-твоему, ты не виновата?

– Я разве просила кого-то это делать? Да, я написала подобные романы, кто-то ими восхитился и решил реализовать, но разве я виновата в этом? Я что, отвечаю за поступки всех, кому взбредают в голову дебильные мысли? – предсказуемым путем оправдалась Полли Шелл.

– Эти мысли изначально родились в твоей голове, то есть, это твои мысли – дебильные?

– Я имею в виду реализацию написанного. Писать можно что угодно, но я же различаю выдумку и жизнь.

– Что угодно? Правда? – Они въехали в неблагополучный район и, снизив скорость, покатили по сырым переулкам. – Когда даже маленькие дети могут наткнуться на порнографию в интернете, прочитать любую дребедень, увидеть вот это «всё что угодно», ты считаешь, что надо не сдерживать себя и творить всё подряд?

– Почему я должна отвечать за чьих-то детей? – хмыкнула Полли Шелл. – Вы на меня вообще все грехи повесить решили? Пусть за ними следят родители, если не хотят, чтобы они увидели что-то плохое.

– Ну вот за тобой же не уследили, ты делала, что хотела, как только что призналась.

– И что из этого плохого вышло? Я самостоятельная женщина, зарабатывающая деньги, у меня есть друзья и, как вы заметили, личная жизнь тоже есть. Что плохого в моём воспитании? – Ёнгуку захотелось шлепнуть себя ладонью по лбу, или стукнуть пассажирку. Нет, ну это невозможно! Как, правда, как объяснить дураку, что он дурак? К слову, спорят с дураками тоже только они же. Может, и пытаться не стоит?

– Ты что, не понимаешь, что когда подобное твоим романам становится общедоступным, дозволенным и распространенным, то это признаётся нормой? Ты не понимаешь, что читающие это люди находят своих единомышленников, хотя их таких пять из нескольких тысяч, объединяются и решают, что раз об этом пишут, то это уже существует, то это реальность, которую можно воплощать? Ты не понимаешь, что без твоей писанины им бы это не пришло в голову? Это ты зарождаешь прецедент, а они лишь следуют по проторенной тобой дороге. Ты понимаешь, что на тебе есть ответственность?

– Я не согласна, - моргнула сквозь толстые стекла мисс Шелл и Ёнгук шумно выдохнул. Впереди, возле одного подъезда, у которого сгрудились мусорные баки, стояло несколько темных теней, к которым и подъезжал адвокат, притормаживая. Женщина разглядела людей и напряглась сильнее. – Вы хотите меня убить?

– Нет, - честно сказал Гук и заглушил мотор, но двери пока ещё не открыл. – Я хочу понять, почему тебе нравится этот гребанный слэш.

– О причинах желаний спрашивать не принято.