Неожиданность

— Распоряжений больше не будет? — уважительно спросила Доброслава.

— Да нет, беги домой.

— Сейчас уйду, ведуну только скажу, чтоб не ждал зря, — и медработница ушла в дом.

— Так вот ты какой оказался! — неожиданно рявкнула сзади Забава. — А все слабосильным прикидывался! Я такой как все…, — передразнила она меня. — А сам мощней моего отца!

После этого гневная супруга тоже унеслась в избу.

— Не волнуйся, — заверил меня Богуслав, — махом помиритесь. Такое женское буйство долго не продлится.

Тоже мне, знаток человеческих душ, средневековый психоаналитик!

Олег глядел как-то оторопело. Потом произнес:

— И от такой силищи, ты хочешь моих братьев-оболтусов сторожами нанять? Вас богатых не поймешь!

И подался дальше возиться с лошадями.

Да, при наличии меня в городе, это глядится очень странно — богатыря и богатырку по ночам караулят три оболтуса. Кто-то явно с жиру бесится…

Подлетел Иван.

— Владимир, ты богатырь!

— К сожалению, нет, — объяснил я юноше. — Эту силу мне дали для коротких рывков в нашем походе, в основном для схватки с черным волхвом. Видел, сколько я Зорьку на руках держал?

— Недолго.

— А больше мне нельзя, страшно болеть буду. Перетяну еще, — вовсе помру.

— Ну а хоть эту коротенькую силищу, кто мне может дать?

— Я, — вмешался Богуслав. — Завтра и у тебя такая же будет.

Столковались заняться этим с утра, сразу после конной прогулки.

На крыльцо вышли Игорь и Доброслава. Подтянулся к ним. Стали беседовать об организации лечебной деятельности. Ведун боролся за свои права, как лев.

— Чего ты мне мешаешь прием вести? Эдак я всех пациенток лишусь! Мое дело лечить всех, кто пришел, а ты их гоняешь…

М-да! Нам хлеба не надо, работу давай! Ну да, смену жизненных приоритетов у жены в голове, Игорь заметит только сегодня вечером или завтра. Жадным мой друг сроду не был, просто в этом вопросе страшно доняли дочь и супруга. Чем чего-то ему доказывать, лучше просто показать тоталитарный стиль руководства. А дальше видно будет.

— Я не потерплю лечения по двадцать человек в день на своей территории! Хоть по сто больных принимайте, но где-то у себя! Нечего меня позорить перед всем Новгородом! Хотите лечить здесь, прием не больше пяти баб до обеда и так же после. Начнете спорить, Доброславу уволю, с тобой поругаюсь!

Добрейший Игорь пожал плечами.

— Ну раз так…

Я крепко обнял друга, от которого, кроме добра и помощи, ничего не видел.

— И не обижайся. Деньги нужны, пошли отсыплю, столько, сколько надо. И не в долг, а просто по дружбе. Ты очень многое для меня сделал, можно сказать в люди вывел. Я тебе по гроб жизни обязан. И глядеть, как ты тут за гроши убиваешься, безропотно не буду!

Игорь ласково похлопывал меня по спине.

— Ладно, ладно, не горячись…, не надо…

Потом спросил:

— У тебя поесть ничего нету? Оголодал я с этой возней страшно! Больные женщины идут и идут, аж пообедать было некогда…

— Сейчас пойдем ужинать, — успокоил я оголодавшего работоголика. — У вас завтра выходной, — ознакомил Доброславу с дальнейшим графиком работы, — передохнуть обоим пора.

— Люди же придут! — зароптала регистраторша, — спрашивать будут, кричать, требовать!

— Мы ответим. Грубить будут, по шее приветим!

Она осеклась, вспомнив, что работает у богатырей.

— Хорошо, хорошо… Так я пойду?

— Иди.

Доброслава упорхнула.

— Народ! — крикнул я, — пошли ужинать!

И мы пошли. Забава где-то дулась, Федор отработал и ушел, поэтому еду по тарелкам раскладывала Наина, Ваня настругивал сало, я нарезал хлеб. Богуслав добыл водку и неторопливо разливал ее по небольшим стаканчикам.

Все, кроме безумно уработавшегося ведуна, были при деле. Игоря покачивало даже сидя. От простейшего решения — упасть куда угодно, его удерживало только дикое желание что-либо сожрать.

Зашла взбешенная моим вероломством и подлым обманом Забава. Присела, пододвинула к себе пустой стакан, выдернула из рук ошеломленного боярина-дворецкого бутылку с водкой, набулькала в избранную емкость алкоголя до краев. Метнула грозовой взгляд на негодяя мужа, ухватила стаканчик недрогнувшей рукой, и примерилась его выпить.

И-эх, огонь-девчонка!

— А как мы дом будем делить? — поинтересовался я у супруги. — Отступного может возьмешь? Да гляди, сильно-то не ломи, все-таки он до тебя еще выстроен!

Ошалевшая Забава чуть не выронила чарку.

— А поч-чему делить? — прозаикалась она.

— Да не хочется мне урода много лет воспитывать, не желаю. Хочу иметь крепкого и здорового ребятенка с руками, ногами, а не вот такого — изогнулся, сделал страшную рожу, по-особому раскинул пальцы на руках, — или, не дай Бог, такого — и выстроил имитацию пуще прежнего. — Лучше на другой женюсь.

— А с чего это я урода рожу?

— Когда в тягости, да особенно на маленьком сроке, опасность для наследника от вина и водки особенно велика. Ни одна беременная баба этой дряни не то что в рот не берет, — не нюхает даже.

— Мало ли что ты сейчас выдумаешь!

— Это каждому лекарю известно. Вот за столом ведун, волхв и колдунья сидят. Давай их и спросим. Народ, про то что беременным спиртного нельзя, я сейчас выдумал?

— Это с деда прадеда известно! Каждая женщина знает. Это не выдумка, — отозвались Наина, Игорь, Богуслав.

— В общем, к гадалке не ходи! — завершил я лекарский консилиум.

У Забавы задрожали губы, глаза наполнились слезами.

— Из-за меня, дуры, моя Машенька выродком уродится!

Супруга с неистовой силой откинула рюмку в сторону и унеслась. Ладно на траектории полета никого не оказалось, повезло нам. Доске на стене повезло меньше — треснула. Машенька! Ишь как, и имя-то уже придумала. Маша, Мария. А что, славное имечко! И главное, в Забаву теперь алкоголь ни под каким видом не зальешь!

Залили алкоголь в не беременных себя, стали бешено заедать. Меня, после упражнений с Зорькой, как и ведуна, тоже пробил невиданный голод. Стол ломился от всяческой еды, кушанья были приятны на вид и запах, обалденно вкусны.