Неожиданность
Шрифт:
— Не волнуйся так. Эти баламуты были пьяны, и обстоятельства дела толком не обрисуют. Ну поругались в корчме, ну подрались там с кем-то. А твои-то мужики изложат обстоятельства дела четко: посетители харчевни по пьяной лавочке затеяли драку между собой. С одной стороны — ваши византийские красавцы, с другой — русский наглец-купец — он-де ваших и побил. А законопослушные вышибала и сервитум потасовку разняли и выпроводили всех из трактира. Так что ищите русского и волоките его на правеж, пусть он за дела свои хорошие ответ и держит.
— А где же в это время буйный русский обретается? — поинтересовался Хрисанф.
— Да
— Тебя же схватят!
— Им для этого весь город перевернуть придется, а Херсонес не какой-нибудь мелкий городишко, где три улицы да два двора — тут наищешься. А наша ватага завтра-послезавтра уходит, здешние дела мною закончены.
— Да не буду я всю ответственность на работников перекладывать! — взъерепенился трактирщик, — не такой я человек!
— Ну и дурак, — оценил его честь и мужество я. — С твоих работников взять нечего, это каждый мелкий чиновник понимает, — гони этих нищебродов отсюда взашей! — а тебя дои да дои, куда ты от дома да от корчмы денешься. А всякой чиновной шатии-братии враз к этому делу примажется неимоверное количество, и они будут рвать тебя, как волки оленя.
— Да, — неохотно признал Хрисанф, — развелось этих писцов поганых, всяких там асикритов да кураторов за имперское правление немеряно. Их тьмы и тьмы. Обдерут меня эти канцелярские собаки кругом, без последнего хитона оставят.
— Вот то-то и оно. Поэтому ты в это дело лучше не суйся, а то останешься без кола и двора.
— А как же ребята? — опять забеспокоился трактирщик. — Что если их жестко прихватят?
— Могу сказать, пользуясь твоими способностями предсказателя, что каждого из них ждет в дальнейшем, — подсунулся Полярник.
— Давай!
А я несколько раз пропел мелодичным голоском кришнаита для разогрева публики мантру «Харе Кришна, Харе Рама», и оповестил присутствующих:
— Так индусы молятся Богу Отцу и Богу Сыну. Христианской церковью это не запрещено. Теперь я могу предсказать будущее для вас, священниками это тоже не осуждается. Хотите услышать?
— Да! Конечно! Говори скорей!
И я начал повторять вслух звучащие в голове предсказания.
— Вся эта история с дракой в кабаке ни во что не выльется, никто в ней разбираться не будет. Вероятнее всего эти два гуся поганых и не решатся подсовываться под грозные очи Исаака со своей ерундой, понимая, что с них-то с первых он шкуру и спустит.
Хрисанф разбогатеет во время следующего торгового сезона. Христо попытается уйти и открыть собственное дело, но у него ничего не выйдет — быстро разорится и вернется обратно.
Весной Эйрик столкнется с кровником по имени Вилфрид…
Викинг вскочил, молниеносно сгреб меня за грудки и заорал:
— Говори! Говори! Это главный враг нашего рода! Он троих моих старших братьев убил!
— … и сумеет зарезать его кинжалом по имени Гибель врага…
Эйрик выпустил меня из своих лапищ и упал на стул.
— Это наш родовой кинжал. Последним из нас им владел мой любимый старший брат Алрик, — негромко и как-то отстраненно сказал он. — Я видел эту сталь перед своим бегством из Хассмюры на поясе у Вилфрида. И у меня нет в жизни другой мечты, кроме как убить этого гада
из Гуннарссонов и вернуть достояние нашего рода — кинжал по имени Гибель. А на ножах я бьюсь не очень…— И что? — весело рявкнул Евдоким, — я на ножах всегда был первый в дружине — хошь издалека кину и не промахнусь, хошь так и этак противника его же собственным ножиком распишу, перед этим кинжал из вражеских рук выбив и на лету поймав!
— И ты меня научишь? — полыхнул внутренним огнем викинг.
— А то! Зимой посетителей будет мало, целыми днями учиться будем, коли не заленишься.
— Я не ленив! Но Вилфрид один не ходит… Его спину всегда верный друг Петтер бережет… И бьются они всегда на пару, даже если враг против них в одиночку выступит…
— А рядом с тобой теперь твой верный друг и собутыльник Евдоким выступит! — захохотал бывший сотник, и грубый шрам, пересекающий его щеку, искривился еще больше и показал лицо человека, привыкшего не только убивать, но и рисковать собственной жизнью, — Бог даст, одолеем!
За это и выпили.
— Я отслужу! — преданно заверил Эйрик старшего товарища, — что хочешь для тебя сделаю!
— Конечно сделаешь! Как всех поубиваем, еще кувшина два винища выставишь! Га-га-га! — заржал сотник. — Эй, предсказатель, ты про меня много не бреши — копчу небо, как умею, а всяких половецких кровников на меня охотится неимоверное количество, потому я из Феодосии и отчалил. После того, как половцы город взяли, а я чудом жив остался, подумал: коли узнают, где от ран отлеживаюсь, они всей ордой мой дом штурмовать придут — много ихнего брата в разных боях положил! Поживу на белом свете еще?
— Конечно. И не мало.
— В полной силе?
— Да.
— Вот и славно! — порадовался Евдоким, — Вот за это и выпьем! — и рявкнул командным голосом, привыкшим повелевать и вести за собой сотню в бой: — наливай!
И тут отозвался от входа таким же рявком голос, привыкший повелевать тысячами воинов:
— И мне! И зажрать! — это привел остатки нашей ватаги на завтрак бывший воевода Богуслав.
Он подошел чеканным шагом к нашему столику, схватил железной ручищей кувшин и начал хлебать хмельную прелесть прямо из него. И похмелье отступило!
Дожрал последний кусок хлеба, колбасы ему уже не хватило, обвел таверну просветлевшими глазами и скомандовал:
— Пааавторить! И побольше.
Хрисанф унесся жарить на всех яичницу, Эйрик с Евдокимом последовали за ним, а мне уже весело трещал Ванюшка, плюхнувшийся на их место:
— Мастер! Мы так вчера с Венцем удачно моих коней продали! Хватило и Нае на коралловые бусы, и нам на пивище с крабами. Раки, они и на море раки, только что побольше.
Наина степенно присела на стульчик, гордо выпятила грудь с лежащими на ней розовыми бусами и скромно заметила:
— С самого Красного моря арабы привезли. Красота необыкновенная! Я такие же еще в Киеве хотела купить, да где там! Близок локоток, а не укусишь — цену просили запредельную, а дядя Соломон, старый жук, помочь отказался. Расходы, мол, несу последнее время большие, совсем денег нет.
Венцеслав с достоинством опустился на свободное место — он пока хранил венценосное молчание.
— Как наши дела? — остановив молодежный треп взмахом ладони, поинтересовался удобно устроившийся у заветного кувшинчика Богуслав.