Неожиданность
Шрифт:
Я доложил.
— Значит, пора уплывать, — подытожил наш серый кардинал, опытная боярская умница 11 века. — Остались всего две трудности для заключительной части нашего Великого Похода.
Первая была мне ясна — это поиски Омара Хайяма в недружественной нам и ему Сельджукской империи, а вторая?
Спросил у Богуслава. Тот не удивился вопросу от атамана профана, я свою некомпетентность проявлял и раньше, а спокойно разъяснил:
— До Константинополя, Володь, надо еще доплыть. Абсолютно надежных судов не бывает. Пойдем за шерстью, а вернемся стриженными. Или вовсе не вернемся. Выедем в сладких
Брести по суше слишком далеко, да и разных народов на берегах расселилось там немало. Слишком долго будем идти и отбиваться от местных — не успеем. Придется рискнуть и попытаться добраться до места любым способом.
Я робко поинтересовался:
— А каковы же эти способы?
В голове роились разные глупости: долететь, вчетвером оседлав ведьму Пелагею-Наину; выманить из меня Боба Полярника и проломить им портал в Константинополь; воткнуть в рот для дыхания тростинки-камышинки и дошлепать по сероводородному дну до византийской столицы, и тому подобная чушь.
Богуслав ласково поглядел на Ваню с Венцем.
— Вы, ребятишечки, пересядьте от нас подальше — потолкуйте там между собой.
Надо так надо, и парни безропотно пересели.
А Слава не отрываясь смотрел прямо в глаза Наине. Долго-долго смотрел и ничего не говорил. Потом начал негромко напевать что-то непонятное и сидя раскачиваться:
— Шемоше пенаши, фемае вентаи, — и в таком ключе пел минут пять.
Наина тоже потихоньку стала раскачиваться, глаза у нее закатились, и был понятно — еще чуть-чуть и она шлепнется со стула.
Тогда Богуслав негромко позвал:
— Пелагея… приди…
Появился Хрисанф со здоровенной сковородой, где все еще скворчала яичница с сальными шкварками, за ним Эйрик нес стопку тарелок с кучей вилок и блюдо, полное нарезанного хлеба, следом Евдоким пер две здоровенные миски с собачьей кашей. Потом все это было расставлено, положено, выдано. Минуты пролетали как скорый поезд мимо дачных платформ для электричек, а Наина все так же тупо глядела в одну точку.
Я, справедливо решив, что ни на что тут не влияю, а кушать охота страшно, приступил к еде. Богуслав не отрывался взором от предсказательницы и тихонько-тихонько напевал все ту же мелодию, но уже без слов.
Вдруг Наина встрепенулась, оглядела обстановку и сказала:
— Все та же корчма… Ох, спасибо мальчишки, вытащили! Какие там переходы и пещеры в этой молодой колдунье! Я-то думала все как в моих девках будет — захотел вошел, отодвинув их, захотел вышел, а тут как в ловушку попала!
Первые часы все ждала: вот сейчас она меня позовет, я и устроюсь поудобнее, да где там! И сама никак не вылезу — такие там овраги да буераки, что ахнешь! Каменные стены не подпускают к важным местам в ее курчавой башке, защищена бабенка от и до. В общем, как в сказке — чем дальше, тем страшнее.
И тут вдруг колодец светящийся с неба протянулся! Я тут же поняла — помощь пришла, и не будь дура, по нему наверх карабкаться принялась. Птицей бы вылетела, да не быстрое это дело оказалось.
Залезла, гляжу — одурманили девку, воли лишили, можно жить и работать теперь. Враз обосновала себе там уютное гнездышко
прямо возле выхода, и назад, в эту жуткую дыру, что у нее в глубине, меня уже не загонишь.Кланяться вам на глазах ее мужа не стану, вон так и зыркает в нашу сторону глазенками! — враз чего-нибудь заподозрит. Я от всех дел там, в берлоге этой, отстала, ничего не видела, ничего не слышала.
Уставший после борьбы с не очень сильной, но все-таки колдуньей, Богуслав пока отдыхал, а передохнувший и отожравшийся я рассказал ведьме о последних событиях.
— Вот ведь кобыла противная! — возмутилась Старшая ведьма Киева, — меня даже с дельфинами договариваться не позвала. Я в них, конечно, ни уха, ни рыла не понимаю, но может хоть присоветовала бы чего толковое. Не-ет, теперь за порядком наблюдать буду строго! Хватит, натерпелась я в ее естестве, как за всю предыдущую сотню лет. Вот помогу вам, и назад в уютную внучку Оксанку отправлюсь.
— Ксения, вроде, как-то молода, чтобы иметь столетнюю бабушку, — выразил я сомнения в их родстве.
— Ну, она мне скорее двоюродная правнучка, но это сейчас неважно. Зачем на помощь призвали? В чем загвоздка?
— В дороге к Константинополю. Осень, штормы, вдоль берега плыть долго. От Херсонеса до Царьграда по прямой-то больше пятисот верст будет, а вкругаля вертеться, неведомо вообще сколько выйдет.
Опять же, нужен уверенный попутный ветер, не ходят еще толком суда, если он откуда-нибудь сбоку дует. А уж ежели в лоб бить настропалится, вообще пиши пропало. И возле берега рифов полно, течений водных всяческих, явно лишних, немало.
Что посоветуешь?
Пелагея немножко подумала, потеребила гибкими пальчиками подбородок и спросила Богуслава:
— Ты отодвинуть шторм или вихрь не очень далеко по морю сможешь?
— Верст на двадцать точно смогу. Дальше — не уверен, не пробовал.
— Дальше и не понадобится. А я уж выдам ветер, какой понадобится, в этом я искусница. Ладно, как понадоблюсь, подзовете Найку, и в разговоре случайно упомяните мое имя — враз объявлюсь. Пойду радовать любимого своим присутствием, отпущу пока супругу его на волю.
Взгляд Пелагеи затуманился, голова стала медленно опускаться на грудь. Вдруг женщина встряхнулась, встрепенулась.
— Уф! Уснула я, что ли? Так чего порешили-то?
О! Светоч женского разума Наина к нам вернулась!
— Плыть напрямую, — объяснил я. — Богуслав будет тучи разгонять, а ты станешь стараться, чтобы ветер в нужную сторону дул.
Всегда уверенная в себе и постоянно удивлявшая народ своим хвастовством Наина вдруг как-то (впервые на моей памяти!) усомнилась в своих возможностях.
— Это…, мастер, я, наверно, сболтнула чего лишнего, неловка я в нужную сторону дуть, разве что только ртом…
Я мысленно похлопал в ладоши. Видимо безуспешная и провальная попытка контакта с дельфинами положительно повлияла на эту нахалку и рисовщицу.
— Ты позови Пелагею, она поможет. Помню с прежней хозяйкой у них это всегда получалось.
— А я, у меня еще лучше получится! Я так скомандую, что все аж ахнут!
Ну вот и возвращение на круги своя, опять заякала. Впрочем, она-то нам и не нужна, лишь бы Пелагее не мешала дела вершить. А теперь флаг ей в руки, и попутного ветра по пути к мужу!