Непобедимые
Шрифт:
Указ зачитали одетые в древние мундиры глашатаи на площадях и в самых людных местах столицы. А вечером, перед самим отбором, мне позвонил Алоис:
– Новость уже разлетелась по всей Галактике. Звучит она так: «Выражая свою любовь к императрице Патрисии Ремминг, консорт продемонстрирует ловкость и скорость, бегая перед взбешёнными быками!» Подобного бума никто из нас не ожидал. Её величество ещё спит, и секретари доложат ей не раньше, чем во время завтрака, но как бы она не осерчала…
– Это уже мои заботы. Что с самым главным делом?
– Назревает огромный скандал по причине полного непонимания творящегося в королевстве Пиклия. Большинство
– Отлично! А что Цой Тан?
– Уже с отцом на пути к Оилтону.
– Добро! Конец связи, мне пора на площадь.
– Будешь звонить своей супруге через сорок минут? – задал самый актуальный для него вопрос наш главный аналитик.
– Постараюсь не закрутиться. Но если что, ты сам дашь ей пояснения от моего имени.
– Она меня вначале убьёт морально, и потом ещё и…
– Да ладно! – оборвал я его начавшиеся причитания. – Что-то ты в последнее время слишком уж болезненно стал опасаться Патрисию. Не забывай, она наш боевой товарищ, мы все воевали в одном строю. Да и вообще, смело открещивайся от всего и вали на меня. Не скрывай, что выполнял мои строгие, не подлежащие двоякому толкованию приказы. Всё, я бегу!
И действительно побежал на площадь перед дворцом и подал заявку на участие в забеге с быками. Внес уточнение, что любой, повторивший мои результаты или превысивший их, может, как и я, пробежать впереди быков три раза. После чего по свистку судьи бросился на прохождение испытательного маршрута. Честно говоря, слишком не усердствовал, чтобы оставить желающим надежду показать лучшие результаты. Все элементы прошёл уверенно и без единой ошибки. Ни разу не оступился и ни разу не замешкался. Ну и понятное дело, такое умение консорта империи владеть своим телом и двигаться словно ветер кто только не снимал и не фотографировал.
Вторым номером прошёл дистанцию Роман Бровер. О нём было сказано, что он друг консорта. Понятное дело, что я за него болел и переживал гораздо больше, чем за себя, и страшно был доволен его отличным, безукоризненным проходом маршрута. Правда, до моего времени он чуток не дотянул, а значит, будет бежать только один раз.
Потом мы вернулись во дворец – нас уже ждали, выглядывая из окон и призывно махая руками. На площади нежданное развлечение для публики продолжалось, грозя затянуться до полуночи, а у нас начались свои развлечения. Отец устроил торжественный ужин в кругу ближайших сподвижников и нескольких уважаемых людей герцогства. С классической музыкой, красиво расставленными свечами и танцами. Праздничный банкет планировался на завтра, но и сегодня герцог не смог отказать себе в удовольствии представить своего именитого, не так давно обретённого сына. И чего скрывать, подобное внимание меня очень радовало: я обрёл, вернее, вернулся в семью, о которой мечтал долгие годы. И настолько расслабился в уюте и окружающей меня доброжелательности, что даже забыл, что собирался позвонить своей любимой.
Во время ужина я почувствовал и другие последствия омоложения. Мне было двадцать девять, а выглядел я теперь не старше, чем на двадцать пять, и в лице моем появилась некая мягкость, присущая только наивной юности. А значит,
женщины стали на меня больше засматриваться. Как следствие, чуть ли не все присутствующие девушки желали со мной потанцевать. Но я им отказывал и танцевал лишь с Магдаленой, младшими сестричками и мамой. То есть в этом плане Патрисии я причин для ревности не оставил.О втором последствии меня предупредил Булька:
«Твой обновленный организм не знает, что такое алкоголь и как с ним бороться. Так что – осторожно, я могу и не справиться…»
Поэтому свой любимый коньяк я пил маленькими дозами и как можно реже. Но результат меня крайне поразил: после третьей рюмашки я настолько, и как-то резко, окосел, что минут пять даже из-за стола не вставал, боясь, что не удержусь на ногах. Потом это прошло, но я позволил себе до конца застолья еще лишь несколько глотков.
«Да, так и пить придётся бросить», – приуныл я.
«А то тебя так тянет на выпивку! – успокоил риптон. – Разве ты себя плохо чувствуешь без алкоголя?»
«Отлично чувствую! Да только порой в компании придётся… Политика, будь она неладна…»
«Ничего, ты уже на такой высоте, что можешь наплевать на условности и позволить себе не пить при любой обстановке. Вон, Дирижёр Барайтис не пьёт, и что? Кто-то на него за это обиделся или руки не подал?»
Было и еще одно последствие, и справиться с ним было трудно. Полное бодрости тело хотело секса, и прямо сейчас. Да ещё и вокруг крутилось слишком много красивых дам, мелькали лодыжки, оголённые плечи, притягивали взгляд смелые декольте и алые, сочные губки… Даже уткнувшись в тарелку, я ловил себя на мыслях, ну совсем далёких от еды. И что хуже всего: никакой аутотренинг не помогал! Мало того, даже мой личный врач Булька ничем помочь не мог, разве что пообещал после ужина зарядить мне в кровь изрядную порцию снотворного.
Собственно, потому я и не решился станцевать ни с одной посторонней дамой. А вместе с риптоном мы пришли к единому мнению:
«Если уж совершать омоложение, то рядом со своей супругой. И желательно после неё. И желательно имея впереди несколько свободных дней. Ибо сбить запал даже в течение всей ночи вряд ли получится».
Теперь я прочувствовал высказывания о других омолодившихся мужчинах, которые раньше воспринимал с насмешкой. А ведь они проделывали это уже в солидном возрасте… И то, как говорилось, «топтали самочек, словно бешеные петухи!»
Последствия омоложения сказались и на Броверах. Они сбежали из зала во время ужина, в самом разгаре празднества. Их не было полчаса, однако они всё-таки отыскали силы вернуться. Но ещё через час, страшно смущаясь, сказали мне, что уходят… и даже на завтрак не пришли. И появились на улице только перед началом забега.
А вот мне пришлось сидеть до конца. То есть до полуночи. И каково же было наше общее удивление, когда мы из окон увидели: отборочные соревнования продолжаются! Число желающих показать свою молодецкую удаль оказалось очень велико.
Торжество закончилось, и мы разошлись спать.
Ага! Так я и уснул! Снотворное Бульки не помогало, и он наконец с растерянностью констатировал:
«Твой организм его не принял».
И что мне было делать?
Мелькнула, правда, мысль покинуть дворец и несколько часов погулять по ночному городу. Из окна я видел, что жизнь там не замерла и при желании можно было отыскать массу чего интересного, развлекательного и даже полезного. Но! Как бы не вышло того, чего требовало мое тело. И я запретил себе об этом даже думать. Патрисии я изменять не собирался.