Непотерянный рай

Их беседа длилась не более минуты.

— Мне очень жаль, но вы не сможете увидеться с профессором Альберти, — начала она официально, как будто речь шла о ее шефе. — Он серьезно болен. Я весьма сожалею.

— Извините, что я появился в столь неурочное время, но может быть, через несколько дней?.. — У него оставалась надежда. — От своего имени и от имени нашего института я желаю господину Альберти всяческого здоровья. — Он уже злился на себя: в голосе прозвучал оттенок личной заинтересованности. — У меня есть письма к профессору, одно — приглашение от нашего института, а другое — пожалуй, частного характера.

Она взяла письма и положила их на мраморный стол, Анджей почти не сомневался, что эти письма сразу к Альберти не попадут.

— От имени профессора я вас благодарю… но мне искренне жаль… что сегодня и, наверное, в ближайшие дни он не сможет вас принять. Я постараюсь передать ваши письма. Он мог бы вам позвонить. Как долго вы пробудете в Венеции?

— Неделю, до воскресенья.

— Это, конечно, мало, но перед вашим отъездом я, наверное, буду что-то знать.

— Я живу в гостинице на Листа ди Спанья. Если позволите, я оставлю номер телефона.

Он записал номер, который она тем же пренебрежительным жестом положила рядом с письмами.

— Если профессор будет чувствовать себя лучше, он позвонит вам.

Он не успел докурить сигарету, энергично вмял окурок в пепельницу и встал:

— Большое спасибо, синьора, до свидания.

— До свидания.

Он вышел. Хмурая госпожа Альберти и маленькая подвижная такса (единственное существо, обрадованное приходом гостя) проводили его до двери.

«Болезнь болезнью, но хозяйка у тебя… можно посочувствовать», — мысленно обратился он к таксе, которая подтвердила его слова одобрительным урчанием.

Визит не удался, на душе было кисло. Он верил в цепь удач или разочарований, хотя другим обычно объяснял, что человек пессимистически настроенный сам прокладывает дорогу неудаче. Путь вниз казался уже тяжелее, статуи во дворе не интересовали его. Он пересек площадь Сан-Марко, распугивая голубей, они вспархивали из-под ног и опускались на купол базилики. Какая-то туристка с пакетиком гороха в руке зло посмотрела на него, будто на святотатца, осквернившего святых птиц.

Он прошел мимо группы туристов, зачарованно глядевших на вершину часовой башни. С камерами, как с автоматами, они замерли в ожидании мгновенья, когда два силача мавра начнут поднимать молоты, отбивая часы.

Когда он садился в трамвайчик, пробило двенадцать. Времени у него было достаточно, ему надо добраться до вокзала, купить цветы и выпить кофе. «Нет, кофе пить не буду». — Анджей решил никуда не заходить, пока не встретит Эву. Сидя в трамвайчике, он даже старался не восхищаться дворцами вдоль Большого канала, потому что и этот пришедший к нему праздник хотел пережить вместе с ней.

Он смотрел перед собой на борта и лавки трамвайчика, на корзины и сетки сидящих рядом с ним толстых итальянок. От них пахло зеленью, апельсинами, сырой рыбой и хлебом.

…Анджей думал об Альберти. Действительно ли старый плут болен, или этот облысевший Дон Жуан, якобы профессор, а на деле — продюсер музыкальных дисков, просто исчез из дома? Впрочем, можно понять мужа, который сбегает от такой злыдни.

Какой-то мальчонка протискивался к самому борту трамвайчика и бросал в воду куски булки, приманивая птиц.

Анджей погладил мальчишку по густым черным волосам… Над водой кружились чайки, шум их крыльев, казалось, заглушал рев мотора.

XVI

Он вышел на остановке Маркуола вместе с толпой навьюченных покупками итальянок.

Так же ловко, как и раньше, причаливали и отчаливали катера, словно обычные «сухопутные» трамваи.

«У них чудесное водное метро. Лучше любого современного транспорта. Старомодно, но надежно». И, думая о том, что и четверть века назад деревянные пристани выглядели точно так же… он шел узкими переулками, миновал муниципальное казино, которое открывалось зимой, когда казино на Лидо закрывалось. Он знал все эти подробности, потому что, попадая за границу, часто раздумывал, а не попробовать ли счастья в рулетку. Из переулков Маркуолы он, минуя лотки с рыбой и овощами, пробрался поближе к костелу св. Иеремея. Здесь был цветочный киоск, но Анджей решил купить цветы только около гостиницы «Капрера», как советовала милая девушка из «Флориды». Глаза этой красавицы сулили счастье, и Анджей последовал ее совету. Он миновал стрелку, которая указывала путь к «Флориде», и оказался перед магазином.

Каких тут только не было цветов! Некоторые он так давно не видел, что даже успел позабыть об их существовании. Он хотел было купить розы, свои любимые цветы, но тут же передумал при виде орхидей. А потом решил купить гордые красные лилии. Глаза разбегались… Но вдруг его внимание приковали доверчивые ветки, обсыпанные пушистыми желтыми шариками. Мимоза!

Сейчас, в январе, от этих букетов пахло молодостью и весной.

— Прошу вас, синьор, пожалуйста, — призывала хозяйка.

Он заказал мимозу и с радостью смотрел, как ловкие руки продавщицы собирали желтые соцветия в огромный букет.

«Вот Эва удивится. Я и сам не ожидал увидеть мимозу зимой. Наверное, она с Ривьеры или из Канна. Мы с Эвой там еще побываем», — думал Анджей, направляясь к вокзалу.

На вокзале он был за полчаса до прихода поезда. Еще раз проверил время прибытия. Тридцать минут — и Эва будет здесь, на перроне, в Венеции. Интересно, что она сейчас делает: наверное, смотрит в окно. Сейчас четырнадцать двадцать, через двадцать минут она увидит надпись: Венеция — Местре. Она знает, что там выходить нельзя, это еще не Венеция, надо проехать Местре, потом лагуну, и, только когда по обеим сторонам потянется серое неподвижное водное пространство, можно приготовиться к выходу, конец путешествия, Санта-Лючия.

За пятнадцать минут до прибытия поезда он стоял на третьем пути с цветами в руке. Над головой у него висели вокзальные часы, отмечающие каждую минуту скачками стрелки. Рядом табличка: «Экспресс Варшава — Вена — Рим — 14.40». Все совпадает с данными, которые они получили в Варшавском туристическом бюро «Орбис».

Но время шло медленно. Анджея раздражал одинокий зеленый локомотив, стоящий на путях. Какое столпотворение поездов на такой маленькой станции! Он напрягся, словно надеялся взглядом оттолкнуть зеленое чудовище, но оно все стояло и стояло. Наконец локомотив тронулся, и Анджей облегченно вздохнул: поле видимости расширялось, и вот-вот на горизонте должно появиться оно… Ожидаемое… Счастье…

Равнодушный голос диктора отчеканил: скорый Вена — Венеция…

Прибывает вовремя, без опоздания. Осталось несколько минут. Скачки стрелки стали слышнее. Анджей перекладывал букет из руки в руку.

И вот далеко, там, где скрещиваются две стальные струны дороги, показался миниатюрный локомотив. Он приближался и увеличивался, как надежда. Для Анджея это не было метафорой.

Теперь все пошло стремительней. Шум. Пассажиры. Ручные тележки. Толпа у входа. Быстрая итальянская речь. Немецкий. Польский.