Непознанный мир (цикл повестей)

Гарей смотрел на всё это в полном замешательстве. Он не понимал, что произошло с его лордом. Неужели этот Клавдий только что забрал его хозяина, подчинил себе, оставив его, Гарея, без господина? Учитывая то, что в Гулсене может произойти всё что угодно, особенно в теперешнем Гулсене, Гарей решил прекратить это безобразие, и громко позвал:

– Ваша светлость!

Но лишь на третий раз лорд Джойс нехотя отпустил старика и быстро обернулся к дворецкому.

– Что случилось, Гарей? – спросил он слегка обалдело.

– «Что случилось», ваша светлость? – сердито начал Гарей. – «Что случилось»? – повторил он с нарастающей злостью. – И вы ещё спрашиваете! Зачем вы ни с того ни с сего бросились к этому старику, едва только увидели его?! А как же я? Я ведь ваш…

Но тут заговорил Клавдий. Сильно прихрамывая, он подошёл к примолкшему дворецкому и произнёс:

– Простите меня, пожалуйста, но, видите ли, друг мой, я тут ни при чём. В вашем хозяине, как видно, заложен глубокий внутренний потенциал – и во мне тоже. Я интуитивно чувствую таких людей и знаю, когда этот потенциал требует освобождения. Не кляни своего господина за то, что он помог мне. Да, именно помог, я ведь здесь один-одинёшенек… – Он вздохнул. – Я очень одинок, болен, стар и несчастен. И то, что твой хозяин увидел это во мне и понял, что я нуждаюсь в заботе и внимании – не его вина. У него просто очень доброе сердце, а потому уникальное – такой потенциал и такое сердце, ещё ничем не осквернённое, имеют только дети. Поэтому и найти мою хижину могут только они. А вы с хозяином стали исключением из моих правил, поэтому вам и удалось найти её. И у вас обоих большие и добрые сердца, и я уже знаю, кто вы такие и зачем пришли сюда. – Он пошарил рукой, нащупывая кресло, и Джойс тут же помог ему усесться. – Прошу вас, присаживайтесь. Я в вашем полном распоряжении.

Но Гарей продолжал недовольно глядеть на него и на лорда. «Что этот Клавдий себе позволяет? – думал он. – Если у него нет хозяина, то это вовсе не значит, что можно отбирать хозяев у других! Ну ладно, посмотрим, что он нам скажет, а со своим хозяином я после поговорю».

Сев напротив друг друга во всё те же скрипучие кресла, они замолчали. Джойс, смущённый, не решался заговорить первым, ибо был гостем в этом доме, а Гарей, не скрывая своей враждебности, по-прежнему сверлил взором Клавдия. Сам же Клавдий совершенно спокойно переводил взгляд от одного призванного к другому. Казалось, его совершенно не задевает неприязнь дворецкого. Кивнув Джойсу, что, должно быть, означало, что сейчас Скорбящий Калека будет говорить только с ним, Клавдий дружелюбно произнёс:

– Покажи мне то, что прячешь, сэр Бенет. Я должен увидеть это.

Догадавшись, что он имеет в виду, Джойс спохватился и моментально выложил на стол меч Гулла, его знак на дощечке, а также книгу о первых правителях Гулсена, которую он стащил из архива Хью Брендона.

Взгляд Клавдия тут же упал на книгу – меч и знак его почти не заинтересовали, удостоившись лишь мельком его внимательного взгляда.

– Ты читал эту книгу? – тут же спросил он у лорда. Его слова, казалось, вылетали из уст подобно пушечным ядрам – с той же уверенностью, точностью и внезапностью.

– Н-нет, – слегка дрогнувшим голосом ответствовал Джойс. – Нам с Гареем было не до этого, сами понимаете.

– Ну что ж, прекрасно, – отчего-то обрадованно произнёс Клавдий, откинувшись на спинку кресла. – Полагаю, вы пришли ко мне, чтобы отыскать недостающие звенья в той цепи событий, что ковали ваши предки и которую теперь продолжаете ковать вы? – загадочно улыбнулся он.

– Да, что-то вроде того, – подтвердил лорд.

– Ну что ж, – удовлетворённо кивнул Клавдий. – Тогда слушайте. Времени у нас не так много, как хотелось бы – всего лишь пять дней, – «Откуда он это знает?» – подумал Джойс. – Но, я думаю, за эти пять дней ты узнаешь всё, что потребуется тебе и твоему дворецкому для противостояния силам Гулсенскасла. И перво-наперво я поведаю вам о том, что случилось с нами и с вами много десятилетий назад, а также, – он глянул на книгу о первых правителях и на знак Гулла, – о твоём происхождении, сэр Бенет.

Джойс вытаращил глаза и хотел было что-то сказать, но Клавдий жестом остановил его.

– Не спеши, молодой господин. Сперва дай мне рассказать всё по-порядку, а уж потом можешь задавать мне любые вопросы. Итак, – начал он, налив из графина на столе своим гостям и себе подслащённой воды, – история нынешних бед королевства уходит своими корнями в недалёкое прошлое земного мира. Ни вы, сэр Бенет, ни ты, Гарей Олдвин Кимберли, разумеется, не помните этих времён, и даже ваши родители не помнили. Тому есть вполне объяснимые причины, но о них позже. Я уверен, что вы оба знаете, кто такие были демосы. – Призванные кивнули. – И примерно догадываетесь, кто их сверг. Так вот, сейчас я назову вам их имена. Это были земные люди, вставшие во главе армии Гулсена, и звали их Найлз Стюарт и Винсент Ланкастер. Видите ли, в то время, как в вашей стране господствовала тирания демосов, в нашем королевстве также царил хаос – правда, гораздо более ужасный, чем сейчас: нас захватили звероиды – пришельцы из чужого параллельного мира. Но Великий Фреммор и в тот раз не оставил нас наедине со своей бедою: одному из ансервцев удалось проникнуть в Англию через случайно обнаруженный портал. Он и его господин бежали из дворца Гулсенскасл, прихватив с собою меч Гулла и копьё Сенджамина, а также два яйца – драконье и грифонье. Но его хозяина успели схватить звероиды, и дворецкий посчитал его погибшим. Находясь в Англии, он вскоре встретил Найлза и передал ему копьё, а также одно из яиц – грифонье. Найлз поклялся сберечь эти дары и вновь прийти к месту образования портала, но на следующий день портал этот был уничтожен…

Джойс и Гарей внимательно слушали рассказ Клавдия. Оказывается, они многого не знали о собственной истории, что было совершенно немыслимо, почему власти стали скрывать этот факт, а ведь прошло уже более ста лет после тех событий, как оказалось, незаслуженно забытых историками и народом. А Клавдий между тем добрался до самого конца своего повествования. И оба призванных, наконец, узнали причину, по которой слава их предков была позабыта.

– …Но спустя двадцать лет после грандиозной победы объединённых сил гулсенцев и Истинных потомок погибшего Ива Оутсена, его сын, путём подкупа только что взошедшего на престол нового монарха, а также премьер-министра, сумел добиться того, чтобы из учебников истории и Интернета были исключены все сведения о произошедших двадцать лет назад событий. И добился своего. А постаревшие Найлз и Винсент уже не могли ему помешать, да и не знали об этом коварном поступке, ибо сын Ива Оутсена жил под другой фамилией и был рождён вне брака, благодаря чему и сумел сохранить в тайне истинное своё происхождение даже от первых лиц государства.

– Но откуда обо всём этом узнали гулсенцы? – совершенно потрясённые его рассказом, хором выкрикнули Джойс и Гарей.

– А мы и не знали, – улыбнулся им Клавдий. – Мы догадались. Книга, что была написана в Англии о нас, была передана нашему народу как благодарность за подвиги. Мы несколько лет обменивались с Найлзом и его хозяином письмами при помощи почтового дракона, а позже – с их детьми и внуками. Только лишь недавно, буквально лет пять назад, письма перестали приходить – драконы возвращались обратно с пустыми сумками. Возможно, их род прервался, или же они переехали, – с некоторой грустью заключил он. – Но по последним тревожным посланиям их потомков мы поняли, что слава их родителей оказалась незаслуженно забыта безо всякой на то причины. Каждый гулсенец прочёл ту книгу, что была нам подарена, потому все мы знаем об Иве Оутсене, и, разумеется, наши подозрения пали в первую очередь на его семью, а точнее – на оставшихся, быть может, в живых членов его семьи, о которой мы не имели ни малейшего представления. Погиб тогда один лишь он, перед этим отравив своего отца, как я вам уже рассказал. Возможно, я ошибаюсь, и не только я, но и мы все. Истину же предстоит выяснить вам как призванным.

Он умолк, выразительно посмотрев на своих гостей. Затем, увидев, что они молча и с выжиданием глядят на него, по-видимому, не решаясь прерывать его повествование, сменил тему разговора.

– Ну а теперь вы, должно быть, хотите услышать о том, что произошло в нашем королевстве. Этот «кризис», как окрестили это явление наши политики, на самом деле не такой уж и кризис, – устало прикрыв глаза, пробормотал он. – Ведь что есть кризис? Всего лишь неподобающее нынешней ситуации невежественное название… Впрочем, назови они это по-другому, суть не изменилась бы ни на толику. Скорее, более уместным это явление следовало бы назвать словом «зомбирование». И поскольку вы уже узнали первопричину, то согласитесь сейчас с моими словами. Можете не рассказывать мне про вашу встречу с Джеральдом, я следил за вами вчера. – Лорд со слугой при этих словах переглянулись с немалой долей удивления. – Да, я после уже известных вам событий, случившихся в те далёкие времена, стал замечать в себе некие, хм… способности, но за них мне приходится дорого платить. «Следя» за вашим противостоянием, я весь вчерашний вечер и всю ночь провалялся в постели, будучи не в силах подняться… Ну да ладно, это вам знать совершенно необязательно. Итак, как вы уже знаете, Ричард Ван Оутсен проклял чёрных драконов Гулсена, чтобы отомстить за своего погибшего деда, бывшего властителя Британии, в результате чего ветвь Ансерв подверглась проклятью и восстала против своих господ. По горькой иронии судьбы, именно за ветвью Ансерв закреплён чёрный цвет как второй основной после синего, поэтому проклятье и поразило исключительно слуг. Однако впоследствии на сторону Джеральда уже после мятежа и изгнания Лайонелла О`Крайтона перешло несколько сотен анкраунцев, хотя господа, даже несмотря на то, что некоторые из них бессознательно переняли моду на чёрный цвет у своих слуг, не могли не понимать, что всё это неправильно, и тем не менее присягнули на верность представителю противоположной ветви, Джеральду. Это можно объяснить только одним: проклятье начинает потихоньку действовать и на господ. И это самое страшное, понимаете? Мало того, что мы не знаем, как заставить порталы закрыться – нам вскоре придётся пережить ещё одну волну кризиса: помешательство анкраунцев. И уж тогда наш народ точно перебьёт друг друга в колоссальной по своим масштабам гражданской войне. Вот чего я больше всего боюсь, призванные. И говорю прямо: сколько бы механических машин Лича Беркли вы ни подняли в воздух, вам, если до вас доберётся чёрная орда Джеральда, не выстоять против неё и минуты.

Лорд Джойс замер от ужаса. Да, его и раньше посещали подобные мысли, но то ли чтобы не расстраивать себя и других, то ли чтобы не загадывать наперёд, он старался как можно быстрее отмести все сомнения насчёт этого в общем-то очевидного факта, ведь их истинные возможности действительно смехотворны, если сравнивать их с мощью государственной машины, которую, словно неприступную скалу, воздвиг вокруг себя Джеральд, и если он двинет эту скалу на их крошечный посёлок, то в мгновение ока сметёт всё на своём пути, даже не заметив, что кого-то раздавил там, внизу. Инстинктивно, даже как-то по-звериному, взглянул Джойс в глаза Скорбящему Калеке, словно ища в них спасение, ответ, совет, как им сокрушить несокрушимое. Но не нашёл в этих старых глазах ничего, кроме виноватого сожаления. И тут ужас с новой силой нахлынул на него. Беспомощно оглядев лежавшие перед ним на столе меч, знак и книгу, чтобы хоть как-то скрыть своё волнение, лорд сглотнул и с дрожью в голосе выдавил из себя те слова, которые, к своему же позору, не давали ему покоя, хоть он и понимал, что им, призванным на борьбу с врагом, не стоит даже вспоминать эти позорные слова, не то что их вслух произносить. Однако, открыв глаза, Клавдий Майренс, можно сказать, вынудил их на сей отчаянный шаг, разрушив самоуверенность вместе с надеждой на победу. И лорд Джойс произнёс:

– Помогите нам, Клавдий. Помогите чем можете, иначе мы все погибнем.

Его слова, казалось, нисколько не удивили старика, несмотря на всю унизительность, с которой они были произнесены. Скорбящий Калека не стал потешаться над их унижением, не стал он и бранить их за ущербность. Он всё понимал. Понимал, как никто другой. Понимал, что вызвал эту неуверенность и эти слова своим собственным признанием в слабости гулсенского народа. Клавдий просто молча глядел на них несколько минут ничего не выражающим взглядом, а затем медленно наклонился вперёд и задал, казалось бы, совершенно странный и вовсе не касающийся темы разговора вопрос, который тем не менее был произнесён им на полном серьёзе. И этот вопрос звучал так: