Неправильная ведьмочка, или Некромант на задании

Амалия отшатнулась от него словно от пощёчины, в больших глазах застыли слёзы, а губы задрожали в притворном оскорблении.

— Прекрати этот фарс, тебе не к лицу — скривился некромант. — Пошли — он развернулся ко мне и схватив за руку, буквально потащил к лифту.

Я безропотно шагала следом, не смея что-либо сказать, когда он в таком настроении.

— Василиса! — знакомый голос застал врасплох.

Кого-кого, а вот его я уж точно не ожидала тут увидеть. Из зала советов вышел высокий, широкоплечий мужчина, с сединой в тёмных волосах, деловой костюм как всегда смотрелся идеально, на немолодом, но всё ещё сильном теле. Широким шагом он направлялся в нашу сторону, а суровое лицо выражало решительность и строгость. Круглолицый, он мог казаться добродушным, если бы не низко посаженные брови и орлиный нос, которые придавали его виду излишнюю грозность. Мирослав Ларин был волевым и уверенным в себе мужчиной. Сильный, привыкший добиваться своих целей, он без труда брал на себя ответственность и никогда не сбегал от трудностей. Но несмотря на железную хватку и волевой характер, он мог быть и даже был мягким, ласковым и любящим. Мы часто ругались, спорили, страдали и боролись друг с другом, но что бы там не показывал мне погрязший в ненависти призрак, какие бы старые раны он не всколыхнул, я всегда знала, что отец любит меня и заботится по-своему. Любит так как умеет, и другого не дано, это тот факт, который необходимо было принять как данность. Мы давным-давно многое разрешили между собой, так как могли, так как умели, и несмотря на то, что в принципе у нас были достаточно хорошие отношения, всё же мы не могли долго сосуществовать в одном пространстве.

— Папа. — я шагнула ему навстречу и приподнявшись на цыпочки, обняла и поцеловала родителя. — Что ты тут делаешь? Не ожидала тебя тут увидеть.

— Я… — папа замялся и бросил быстрый взгляд на Никиту. Очень, очень непривычное поведение для него.

— Папа? Что происходит?

— Ладно — он тяжело выдохнул — ты всё равно узнаешь, так или иначе. Я получил место в конклаве.

— Ээээ — я сконфужено смотрела на родителя, не зная, как реагировать.

Это было не то что неожиданно, это было… было немыслимо. Отец никогда не говорил об этом, я даже не знала, что он вообще рвётся к власти. Наша семья и так была достаточно влиятельной, и насколько я знала, политика его никогда не интересовала в такой форме. Хотя с другой стороны, конклав — это же самая верхушка власти, и как бы честь и вообще супер.

— Тебя поздравить или посочувствовать? — наконец совладала я с растерянностью.

— Ха-ха-ха, в этом вся ты. Другая бы радовалась и прыгала от счастья. А ты?

— А что я? Это ты получил место в конклаве, не я, и не дай бог мне такого. Что до меня, то мне всё равно ничего не нужно от твоей новой должности, а ты? Ты никогда не говорил об этих планах, вот и… — я развела руками.

— Обезоруживающая честность и открытость. Я всё ещё не привык к тебе новой.

— Не новой, а настоящей и прошло уже столько лет, пора бы уже привыкнуть.

— Пора — глухо отозвался отец и снова посмотрел на Никиту.

Я развернулась к некроманту, решив не утруждать обоих лишним этикетом, они уже знакомы и даже провели полтора часа в одной комнате, к чему лишние телодвижения. Но взгляд Никиты меня удивил. Он был жёстким, упрямым и казалось, словно цепной зверь готов вцепиться в глотку моему отцу.

— Что происходит? — я переводила взгляд от отца к Никите и обратно, но эти двое казалось, ничего не замечали вокруг себя.

— Дело в том, что вас отстранили от дела — к нам подошла вездесущая Амалия, ехидно улыбаясь красными губами.

— Это ещё не решено окончательно. Я против и у меня полномочия набирать себе в команду того, кого я посчитаю нужным. Василиса остаётся. — отрезал Никита, с нажимом буравя моего отца взглядом.

— Что значит отстраняют? — взвизгнула я, требовательно смотря на папу. — Пап, это твоих рук дело?

— Василисушка — обратился он, а у меня внутри тут же поднялась волна гнева, когда отец называл меня ласкательно-уменьшительно, то всё, сейчас будет уговаривать, упрашивать, гнуть своё и даже приказывать, в ход пойдёт любой шантаж — была убита Мария Ипатова, дело приняло совсем дурной оборот, это может быть опасно для тебя.

— Нет, я остаюсь. — твёрдо заявила я.

— Я всего лишь хочу оградить тебя от беды. Это ради…

— Стоп — перебила я его — ты обещал, нет ты поклялся на могиле бабушки, что больше не будешь лезть в мою жизнь, больше не будешь действовать исподтишка и забудешь раз и навсегда это твоё «Ради твоего же блага». Баста! С меня хватит. Ты не имеешь права отстранять меня от дела.

— Имею — холодно отрезал он — ты не осознаёшь всей опасности. Этот ублюдок начал охоту на детей членов конклава. И я не хочу, чтобы моя единственная дочь шастала по местам преступления, где этот ублюдок может легко на тебя наложить руку.

— Это моя работа.

— Я согласился на твою работу, пока ты не подвергаешь свою жизнь опасности. Но то что случилось на болоте… я не собираюсь опознавать твоё изуродованное тело. — отец говорил спокойно, твёрдо, он не повышал голоса, не сверкал глазами, был даже холоден в какой-то степени, но лишь я знала, что за этим холодом стоит обычный и банальный страх. Он всегда отстранялся и скрывался за стеной льда, когда чувствовал, что мир под его ногами может вот-вот пошатнуться.

Я глубоко вздохнула, раз, второй, третий и даже четвёртый. Борьбой ничего не решить, никогда не решалось и становилось только хуже. Пора бы уже усвоить этот урок. Отец боится за меня и его стремление меня защитить нормально. Пора бы уже это тоже уяснить. Так будет всегда, сколько бы лет мне не было, в его глазах я всегда буду ребёнком, и это тоже нормально. Я вздохнула ещё несколько раз успокоив бурю внутри.

— Пап, у каждого свой путь, и своя задача, этому ты всегда учил меня. Это… это мой путь, моя работа и моя задача. Я хочу продолжить это дело, я хочу поймать этого убийцу. Хочу и могу это сделать, особенно когда моё участие необходимо. Прошу, не вставляй мне палки в колёса, позволь идти своим путём без борьбы и насилия. Ты научил меня быть сильной, так позволь же мне проявить эту силу.

Папа долгое время молчал, обдумывая мою просьбу. Я чувствовала, как меняются его эмоции, чувствовала, как сложно ему принять решение. Сейчас мы оба понимали, что выбор уже сделан, так или иначе я всё равно останусь в деле, легально или нет, но я знала, что Никита не отпустит меня, а я не уйду, поджав хвост перед лицом надуманной опасности. Но сейчас мы оба стояли перед выбором как это сделать мирным путём, путём принятия и не вдаваться в борьбу, борьбу которая снова разрушит всё что мы так долго выстраивали все эти года.

— Прошу — прошептала я, прекрасно зная, что сейчас это нужно больше ему, чем мне, зная, что эта просьба необходима и она сработала.

— Хорошо — выдохнул он — я уговорю конклав отменить приказ и позволить тебе продолжить расследование.

— Спасибо — я кинулась ему на шею, с горячностью обнимая.

— Но господин Ларин, конклав высказался единолично, вы не можете… — встряла Амалия.

— Н тебе указывать мне что я могу, а что нет. — грубо ответил ей отец, даже не обернувшись.

Полный взгляд ненависти, брошенный на меня от этой лощеной леди, лишь позабавил.

— Она остаётся на твоей ответственности, если хоть волос упадёт с её головы, ты пожалеешь, что родился на свет. Черновский. Я ясно выразился?

— Я уже говорил, что беру на себя полную ответственность за неё.

— Надеюсь мы понимаем друг друга.

— Определённо.

Слушая этот обмен тестостероном, я лишь закатила глаза, мальчики — они в любом возрасте мальчики.

Древний ритуал, придуманный или найденный старинным, уже исчезнувшим родом. История семидесятилетней давности, которая повторяется снова. И всё ещё мизерное количество деталей. Намёки, угрозы, шантаж и ноль ясности. Мы собрали воедино десятки улик, раскопали старинные тайны и раскрыли по меньшей мере несколько загадок, но это ни на шаг не приблизило нас к разгадке личности убийцы.

Но давайте по порядку:

Во-первых, после того как Никита выслал описание ритуала и заклинания, при помощи которого неизвестный вытягивает силу из жертв, Лёша смог найти описание похожих случаев в архивах. Это была наша первая победа. Некий Григорий Гришаев, младший сын некогда древнего и очень сильного рода ведьмаков, раскопал этот ритуал и попытался завладеть лишней силой. Хотя в архивах указывается, что ритуал дарует некое могущество, какое именно не известно, в принципе также, как и точное описание всего ритуала, лишь обрывки и показания очевидцев. Григория обнаружили и арестовали после седьмой жертвы, так что тревога о количестве жертв никуда не делась, у нас их уже десять, а может и больше. Второе важное звено, это то, что Григория не арестовали, а отправили в ссылку в топи. О разумности такого поступка я промолчала, мама учила в детстве, что настоящие леди не матерятся, а жуть как хотелось. История приняла печальный конец. Через несколько лет Григорий попытался снова добраться до мифического могущества, но был остановлен и убит некой ведьмой Марфой Никитиной, в прошлом одной из круга речных ведьм. После сражения Марфа покинула ведьмин круг, отказалась от поста верховной и скрылась в неизвестном направлении. Как нам стало известно от доброжелательной Варвары Афанасьевны, уехала она в Карелию, где предположительно до сих пор проживает в одиночестве вдали от цивилизации. Одна часть головоломки устойчиво встала на место. Но это лишь породило новые вопросы. Кто, а самое главное, как узнал о ритуале, если Гришаев мёртв, его дом и все дневники уничтожены, а род Гришаевых уже лет семьдесят как прекратил своё существование. Отец и два старших брата погибли, так и не оставив потомства, близких и даже дальних родственников нет, а всё имущество ушло конклаву и давным-давно распродано на аукционе или пылится в чьей-то частной коллекции. Ребята, конечно, обязательно попробуют найти дневник Аглаи Гришаевой, прапрабабки Григория, где по легенде и был описан ритуал. Но мы все понимали тщетность данной попытки.