Непредсказуемый граф
Шрифт:
– Почему вы пригласили меня на танец?
Он чуть сильнее сжал ее пальцы, но, вполне возможно, сделал это лишь для того, чтобы точнее направить ее движения.
– Почему бы нет?
– Мне подумалось, что вам с лихвой хватило моего общества после нашей беседы в кабинете лорда Альбертсона.
– Так мы там беседовали? – Эта обворожительная ухмылка живо напомнила ей эпизод с участием графа Линдси и леди Дженкин. Только тогда улыбка предназначалась леди Дженкин, а не ей. – Помнится, вы ушли, не дождавшись моих извинений.
– Я не предполагала, что они последуют.
– Именно это я хотел сказать.
Прозвучал последний аккорд, и музыка стихла. Танец закончился. Как бы ей хотелось, чтобы он
– Вы так хороши, когда клянете меня на все лады. Пусть даже про себя, – с едва сдерживаемым смешком сообщил Линдси.
Как он догадался? Он что, еще и мысли умеет читать?
Негодяй.
Распутник.
Притворщик.
– Необыкновенно хороши!
Глава 4
Близился час желанного свидания. Желанного свидания с картиной, которую Линдси предстояло украсть. Линдси не был настолько безнравственным и беспринципным, чтобы не испытывать мук совести. Он был виноват как перед леди Дженкин, чувства которой намеренно обманул, так и перед ее супругом, который, скорее всего, не подозревал, что купленная им картина была украдена у покойного графа. Но куда деваться? Отец поставил его перед выбором: лишиться всего или презреть условности. Может, до знакомства с леди Николсон он бы смотрел на перспективу встречи с влюбленной в него темпераментной и привлекательной женщиной с некоторым оптимизмом, но сейчас мечтал лишь как можно скорее закончить дело и забыть обо всем, что с ним связано.
Вздохнув, он расплатился с извозчиком и сквозь мглистый туман, поднимающийся от мостовой – время близилось к полуночи, – направился к дому лорда и леди Дженкин. Улица была безлюдна – в этом Линдси повезло. Леди Дженкин, верная себе, предельно конкретно указала час свидания, уточнив, что дверь в дом с заднего двора будет открыта, вся прислуга будет спать, а сама она будет ждать его в спальне, раздетая и готовая отдать ему свое тело вместе с душой. Он был благодарен ей за предусмотрительность и внимание к деталям.
Пока все шло как по маслу. Оказавшись в доме, Линдси прислушался, но услышал лишь мерное тиканье часов на каминной полке в вестибюле. Он неслышно, благодаря толстому ковру на полу, преодолел пространство, отделявшее его от лестницы, когда вдруг увидел на ней лакея. Спрятавшись за стоящим в углу вазоном с павлиньими перьями, Линдси оценивал свои шансы остаться незамеченным. Увы, в его ситуации полагаться на удачу было опасно. Благо Линдси заранее позаботился о наряде – темно-серый плащ, скрывающий силуэт, цилиндр с достаточно широкими полями, чтобы прикрыть лицо.
– Прости, приятель, но ты сам виноват – спать надо ложиться вовремя, – пробормотал Линдси перед тем, как точным ударом в голову свалить лакея с ног. Оттащив потерявшего сознание беднягу к стене, Линдси по главной лестнице поднялся на второй этаж, где гораздо быстрее, чем думал, отыскал частную галерею лорда Дженкина. По счастью, большинство домов в Мейфэре были как братья-близнецы. Вынув из канделябра на стене коридора свечу, Линдси зашел в комнату с картинами и осторожно прикрыл за собой тяжелую дверь из ореха. Будь освещение получше и будь у него побольше времени, Линдси непременно задержался бы там, потому что коллекция лорда Дженкина того стоила, но сейчас перед ним стояла другая задача. Перевернув несколько картин и осторожно, стараясь причинить как можно меньше вреда полотнам, надрезал пару холстов, забрал «Нону» и заодно еще парочку полотен – чтобы запутать следы. Спрятав холсты в специально сшитый для этой цели внутренний карман плаща, Линдси широко распахнул двери в галерею, поставил свечу на место и бросился бежать
туда, где должна была находиться спальня леди Дженкин.Стучать он не стал.
Он ворвался к ней как вихрь и сразу бросился к кровати, где, как и было обещано, картинно раскинувшись среди множества атласных подушек, едва прикрыв наготу шелковой на бретелях рубашкой, ждала его леди Дженкин.
– Миледи, – вполне убедительно изображая убитого горем, – взволнованно обратился к ней Линдси, – вы должны немедленно одеться и вызвать представителей власти. – Линдси, которому претила роль, отведенная в этом фарсе его отцом, привычно помянул про себя родителя недобрым словом.
– Что случилось? – растерянная и совершенно не ожидавшая такого поворота леди Дженкин рывком села и, путаясь в простынях, не слишком грациозно сползла с кровати на приступок. – Я тебя так ждала…
– Похоже, в доме побывали грабители. В холле лежит лакей без сознания, и двери в галерею распахнуты. Я решил туда заглянуть, и, кажется, там все вверх дном перевернуто, – сказал Линдси и, подав своей несостоявшейся любовнице руку, помог ей спуститься на пол.
– Я оставила дверь открытой для тебя, – чуть не плача, произнесла леди Дженкин, открывая шкаф.
– Я бы посоветовал нанять сыщика, – деловито говорил Линдси. – Разбуди дворецкого – он знает, кого отправить с известием о краже и куда. Жаль, я не могу оказать тебе в этом содействие, – добавил он и попятился к двери.
– Я понимаю, – печально согласилась леди Дженкин. – Тебе лучше поскорее уйти. Кража из галереи – достаточный повод для скандала, не стоит к нему добавлять еще один. Наш план сорвался, но, – и тут она схватила уже ступившего было за порог Линдси за руку, – в другой раз все получится. Не будем отчаиваться. У нас еще все впереди. А сейчас – уходи.
Линдси не стал испытывать судьбу и, торопливо откланявшись, поспешил удалиться.
Кэролайн рассеянно помешивала сахар в чае, склонив голову на плечо самой любимой и самой младшей из своих кузин, леди Беатрис Нотли. Беатрис все в семье в детстве звали Банни, но теперь, когда Банни выросла и, как Кэролайн, выпорхнула в свет, она настойчиво призывала родных и друзей забыть ее детское прозвище. Кэролайн честно старалась исполнить желание двоюродной сестры, но «Беатрис» все равно получалось выводить с заминкой. С тех пор как Дерби вернулись из Италии в Англию и поселились в Лондоне, Беатрис со своей матерью, иногда с сестрами, иногда без них, частенько заглядывали к ним на чай. Несмотря на долгую разлуку – Кэролайн не виделась с Беатрис и ее тремя старшими сестрами в Италии, – девушки встретились как давние подружки, словно еще вчера собирали маргаритки и гонялись за новорожденными барашками на просторных полях Линкольншира. Кэролайн помнила, что раньше, живя с семьей в Линкольншире, всегда с нетерпением ждала лета, потому что летом приезжали ее сестры – подружки.
Вот и сейчас Кэролайн радовалась обществу кузины, но только ей трудно было сосредоточиться на том, что рассказывали. То и дело мысли ее убегали куда-то далеко, к графу Линдси, и то, что она не могла взять себя в руки, расстраивало Кэролайн едва ли не больше, чем то, что порочный граф так крепко завладел ее мыслями. Чем же так зацепил ее этот Линдси? Да, высок и хорош собой, но он был не единственным красивым мужчиной из числа ее знакомых, и общение с этими привлекательными джентльменами проходило без тревожных симптомов. Разумеется, причина ее внезапного умопомрачения была не в удивительной форме его ресниц и не в насмешливо-лукавом изгибе губ. В конце концов, его знаменитая ухмылка не свалила ее с ног. По-видимому, ее организм обладает какой-то внутренней защитой от подобных ухмылок. Как же ей повезло! Кэролайн едва не рассмеялась при этой мысли. Что за чепуха приходит в голову!