Неприкаянный 1

– Это радует, - не стал скрывать я довольную улыбку, отчего все трое практически синхронно поджали губы, выражая недовольство. Как ни крути, а бытие холопкой для любой из них автоматически превращалось в не самое привлекательное эротическое приключение длиною в годы. Когда мы с Регином обсуждали условия нашей сделки, тот вскользь упомянул, что некоторые разумные, из числа особо восхотевших совершенного эльфийского тела, чьи идеалы красоты оказались каким-то откровением для мужчин большей части прочих рас, наотрез отказывались возвращать свои «находки» представителям этих долгожителей, отчего, бывало, теряли голову в прямом смысле этого слова. Спустя неделю или две таковых находили с отчекрыженной головушкой, а наследникам поступало предложение не препятствовать возвращению эльфа или же эльфийки к своему народу. С другой же стороны, не всех ушастых выкупали. Какие там у них были критерии отбора, понять никто так и не смог, а сами эльфы не распространялись по данному поводу. Но, порой, в руках какого-то орка могли оставить писанную красавицу, при этом отвалив за какого-нибудь дряхлого старика с десяток тысяч своих эльфийских золотых монет, что ценились даже повыше империала.
– И я очень сильно надеюсь, что за вами приедут, поскольку сейчас даже всех моих средств не хватит, чтобы оплатить один такой стол, - мой взгляд прошелся по заполненным тарелкам.
– А местный хозяин – не тот разумный, что верит в бескорыстную помощь ближнему своему. Вы для него еще больший товар, нежели для меня. Помните об этом. Не совершайте глупостей. Ну и не выходите за границы усадьбы. Сами понимаете, я всего лишь потеряю очень хорошие деньги, а вы вновь можете лишиться той души, что столь непросто досталась каждой из вас. У вас осталось общее понимание мира, у вас остались наработанные рефлексы, но вы более не приспособлены к выживанию в том ужасе, что ждет любого вне крепких стен.

– Я посчитал не лишним припугнуть свой основной актив, дабы вскоре не обнаружить, что неожиданно стал нищим должником гнома, а все мои денежки скрылись в ночи на собственных ногах.
– Со своей же стороны готов выступать гарантом вашей безопасности на все ближайшее время. Так что если кто полезет с непристойными предложениями, отсылайте такового умника ко мне. У меня как раз имеется карабин, и я очень люблю стрелять, - на сей раз на моем осунувшемся лице появилась очень нехорошая усмешка.
– Впрочем, читать следы я тоже умею на совесть. А пуля в ягодице не сильно отразится на целостности души. Надеюсь, мы друг друга поняли.
– На столь мажорной для себя и минорной для моих слушательниц ноте я откланялся и двинулся добывать паклю, хоть какое-нибудь машинное масло, а также керосин с солью. Слишком уж долго мой карабин подвергался воздействию окружающей среды, отчего требовал полной разборки, удаления многочисленных пятен ржавчины и куда лучшей чистки ствола, чем я смог проделать на скорую руку да еще подручными средствами в лесу. Да и трофейный обрез выглядел не лучше. Как будто его прежнему владельцу даже в голову не приходила идея о необходимости обслуживать свое оружие.

Если с ружейным маслом проблем не возникло – его изготовление наладили, как в Новогеоргиевске, так и в Кенигсберге, считавшихся ближайшими центральными городами человеческих земель, то за керосин с меня попытались содрать совсем уж неприличные деньги. Как оказалось, некогда дешевое топливо, что было доступно почти всем и каждому, уже давно получило статус стратегического сырья и крайне неохотно поставлялось на периферию – то есть за границы центральных поселений. Так за бутылек примерно на четверть литра управляющий таверны, также выполнявший роль портье и лавочника, запросил с меня три рубля. Вполовину больше, чем я получил за пару сданных неприкаянных! Причем продавался керосин не как топливо для лампы или примуса, а в качестве лекарственного препарата! От чего он только не должен был спасать! И от ангины, и от вшей, и от неврозов, и от лишаев, и может быть от многих прочих заболеваний, но на прилепленной к бутылке этикетке для полного перечня не нашлось достаточно места. Как мне пояснили, помимо солидной гномьей торговой наценки, немаловажную роль в таком ценообразовании сыграли прекращение поставок нефти из Баку, по причине возникновения на его месте горного кряжа, а также почти полное прерывание морской торговли. Лишь редкие винджаммеры[1] продолжали курсировать между сохранившимися портовыми городами старого и нового света. Правда, прямая связь сохранилась только с восточным побережьем бывших США, поскольку Суэцкий канал отправился в небытие, а в районе только-только открывшегося Панамского еще за месяц до катастрофы случился крупный оползень, полностью перекрывший возможность его эксплуатации. Бегать же вокруг Африки или же Южной Америки к другому континенту дураков не нашлось. Тут всем едва хватало сил для поддержания торговли с Индией и Китаем. Точнее с теми многочисленными княжествами, на которые они распались подобно всем остальным странам.

Да, приходящие из Америки суда иногда доставляли тысячу – другую тонн этой жидкости. Но почти вся она расходовалась в самих портовых городах, попадая внутрь континента в мизерном количестве. Лишь после ознакомления с данной новостью зоркий сокол в моем лице изволил обратить внимание, что свет в таверне давали не свечи с керосиновыми лампами. И уж тем более не электрические лампочки, как я подумал попервой, даже не придав особого значения наличию пусть несколько тусклой, но повсеместной иллюминации в силу привычки к подобному комфорту. Светильники-то как раз имелись. Причем в достаточных количествах. Но вот питались они маной. Да-да! Той самой доморощенной магической энергией! Ведь мир отнюдь не остался привычной мне Землей, пусть даже обзаведшейся новыми биологическими видами. Огромные области других миров наложились на города, поля и веси, заняв их географическое местоположение. Или же это земные города, поля и веси наложились на леса, горные хребты, пустыни и поселения всех остальных рас. Пока никто не мог дать точного ответа, поскольку все были заняты выживанием, ведь лишь восемь лет назад отгремели последние крупные вооруженные столкновения и установился шаткий мир всех со всеми.

Иным народам, можно сказать, крепко не повезло, что время катаклизма пришлось на сентябрь 1914 года по известному мне летоисчислению. Как раз в разгар первых крупных сражений мировой войны, отчего человечество на первых порах смогло выставить миллионы вооруженных и даже сохранивших какое-то единоначалие солдат. Да и артиллерия для тех же долгоживущих рас, слишком сильно повернутых на старине и древних традициях, оказалась пренеприятнейшим сюрпризом. После уничтожения десятков, а то и сотен миллионов неприкаянных, появившихся по всему миру в огромных количествах, человеческим войскам еще хватило духа и ресурсов, чтобы изрядно проредить армии закованных в доспехи и вооруженных холодным оружием гномов, цвергов, эльфов, как светлых, так и темных. Досталось на орехи даже оркам, кобольтам и троллям, что повылезали из своих закрытых общин посмотреть, а что это такое творится во всем мире. В общем, все было как всегда. Сперва не разобрались, что к чему, и поубивали друг друга. Потом просто мстили за своих и воевали за территории. И лишь на третий год, когда припасов не осталось вовсе, пришли к идее переговоров. Кстати, именно поэтому вся охрана таверны была вооружена старыми винтовками Маузера 1871/84 под патрон с дымным порохом. Ведь последний, худо-бедно, но производили тут и там, тогда как все бездымные пороха стоили каких-то непомерных денег, поскольку нынче завозились только из той же Америки в совершенно мизерных количествах. Потому возникла двойственная ситуация, когда те же магазинные винтовки Мосина в качестве боевых ценились на порядок меньше старых однозарядных Берданок, но при этом владельца подобной винтовки почитали богачом. Слишком уж затратным выходило поддержание навыков стрельбы при цене переснаряжения одного трехлинейного винтовочного патрона в целых 5 рублей. Я даже сильно удивился, чего это попавшиеся мне на жизненном пути Егорка с Тимохой, не удосужились переделать свой обрез под охотничьи патроны того же 32-го или 28-го калибров, как это повсеместно практиковалось в целях перехода на черный порох и экономии огромных средств. Видать, обнаружили где-то несколько винтовочных патронов и решили, что им того будет достаточно, чтобы не тратиться на переделку своего оружия, которая тоже влетала в копеечку.

Получив такую информацию, вместе со всеми потребными для ухода за оружием материалами, я осознал, по какой такой причине гном не решился кидать меня на деньги, когда я только появился в его усадьбе. Ведь я, считай, был один. Ослабленный и донельзя уставший чужак. Определить такого в смертники велел сам бог. Тем более за те деньги, что виделось возможным получить за всех вернувшихся. Однако подобранный мною карабин сыграл роль негласного отличительного знака члена этакого элитарного клуба разумных могущих себе позволить буквально стрелять деньгами. Ведь этот бородатый прощелыга не мог не подметить, насколько профессионально я постоянно удерживал оружие, будучи готовым пустить его в ход менее чем за секунду. Будь все иначе, вместо бани, обеда и постели я получил бы ускоряющий пинок под зад по направлению к объятиям ближайшего неприкаянного. Вот все бы удивились, поняв, что мне подобные объятия не страшны! На этой мысли я посмеялся про себя, да двинул по направлению к кухне. Из-за нехватки керосина решил воспользоваться старым дедовским способом с горячей кипяченой водой и щелоком, который применяли здесь повсеместно вместо привычного мне мыла. Благо у Феди в бане сработали рефлексы, и тот весьма споро воспользовался им, заодно позволив одному пришельцу из будущего припасть к знаниям предков в деле поддержания чистоты тела.

[1] Винджаммер – последнее поколение крупных коммерческих парусников. Производились из стали и обладали солидной долей механизации для установки парусов. Обладали скоростью в 14 - 18 узлов и грузоподъемностью в несколько тысяч тонн.

Глава 4. Пять старушек – уже рубль!

Три дня моей жизни оказались отданы на откуп приведению оружия в удобоваримый вид. Какой-то умник некогда полностью разобрал затвор обреза и смазал все его части растительным маслом, отчего его детали со временем попросту склеились друг с другом. Я вообще был удивлен, каким таким образом из него был произведен тот ставший роковым для почившего Егорки выстрел. Про чистку же стволов вообще можно было складывать сказание. Очень грустное и нудное сказание о том, как один обессиленный и шатаемый малейшим ветром попаданец пытался выскрести из каждого уголка каждого нареза закаменевшие остатки меди, продуктов сгорания пороха, ржавчины и черт знает чего еще. Если бы не керосин, который сутки пришлось отстаивать с солью, чтобы вывести из него примеси воды, я бы может даже плюнул на весь этот металлолом, оставив ему роль исключительно макета, либо же продав на переделку в гладкоствольное ружье, что зачастую и делали местные с большей частью магазинных винтовок. Но очередное чудо произошло – у меня хватило, и силы воли, и физической силы, и прикупленных материалов, чтобы привести оба ствола в удобоваримое состояние. Правда, мои мучения несколько скорректировали прежде лелеемые планы, как можно скорее отправиться на поиски своей души. Если прежде я предполагал по-быстрому наловить себе смертников для возвращения к полноценной жизни всех тех бойцов, что остались на месте моего появления в этом мире, дабы заполучить личный отряд охраны. Ведь одиночке в современных реалиях ловить было попросту нечего. То нынче приходилось задумываться о необходимости задержаться в усадьбе минимум на месяц. За более короткий срок привести в божеский вид два десятка винтовок я попросту не смог бы. А на местных бойцов, судя по реакции Феди, который на предложение вычистить выданное ему оружие лишь почесал затылок и развел руками, рассчитывать не приходилось. Да и восстановление физических кондиций этих потенциальных вернувшихся обещало занять ничуть не меньшее время с одновременным вливанием солидных денежных средств. Местный хозяин предпочитал делать деньги на всем, так что проживание внутри стен его усадьбы влетало в копеечку. Не менее пары рублей на человека в день при полном пансионе! Потому, прежде чем заниматься наращиванием собственных средств достижения цели, мне пришлось смириться с ожиданием прибытия «покупателей» на орков и эльфиек. Благо, как оказалось, до Кенигсберга было всего чуть более четырех десятков километров, которые даже пешим ходом виделось возможным преодолеть за два дневных перехода. А представители всех прочих рас не первый год проживали во всех крупных городах человечества, как и наоборот.

На удивление, первыми примчались четыре орка. Я только-только закончил со сборкой своего карабина и планировал потратить с десяток патронов на его пристрелку в ближайшем поле, как редко открываемые главные ворота распахнулись, и в них вкатился легковой электрокар, внешне очень сильно напоминающий обычную карету, нежели автомобиль. Узрев же грубые черты лиц пассажиров, я тут же сложил два и два, так что повременил со своим выходом. Более того, развернувшись на месте, не торопясь направил свои стопы к стоянке, где четыре дня назад мною был оставлен грузовик.

– Да, мы узнаем их, - сокрушенно покачав головой, признал своих в доставленной мною паре неприкаянных главный среди явившихся орков.
– Они пропали с неделю назад вместе с еще тремя родичами и виденным нами на улице фургоном. И то, что их обнаружили столь далеко от Кенигсберга на какой-то лесной дороге, выглядит очень странно. Ведь заряд аккумуляторов фургона не рассчитан на столь длительные поездки. Я уверен, что они разряжены уже более чем наполовину.

– Ну, с этой тайной разбирайтесь сами, - не слишком дипломатично отмахнулся от чужой проблемы Регин, в чем я его поддерживал обеими руками. Каждому из нас хватало с головой своих собственных забот.
– Или можете вон, попытаться нанять хумана, - махнул он рукой в мою сторону.
– Ему хотя бы известно место, с которого возможно начать поиск. А мы здесь собрались, чтобы провести сделку. Выкупать-то этих неприкаянных планируете?

– Естественно!
– орк тут же выудил из внутреннего кармана плотный кошель.
– Серебряными марками возьмете?

– Всем возьму. Главное, чтоб оплата соответствовала названной цене, - не стал изменять своей страсти к наживе гном.
– И во сколько же вы сами оцениваете обездушенные тела своих родичей?
– задал он очень провокационный вопрос, поскольку, как я смог узнать за время нахождения в его усадьбе, гномы, в силу многих тысяч лет проживания в закрытых коллективах, очень трепетно относились к семейным ценностям. С иным подходом построения своего общества им просто напросто грозило бы вымирание, поскольку поселившаяся внутри рода обида могла привести к началу противостояния, уйти от которого в какие-либо иные земли жителям подгорных городов не представлялось возможным в принципе. Вот, видать, осознав в какой-то момент своей истории, что самоуничтожение – это не их путь, они и стали прививать своим детям мысли о главенствовании блага рода, на всем прочим. Общее у них ставилось выше частного. Потому они действительно могли оскорбиться, если выкупающие именно родственников предлагали принять при торге общие расценки за неприкаянных.
– Кстати, здесь золото к серебру идет как 1 к 30, - напомнил он еще об одной головной боли, которую я заработал в попытке разобраться в местных денежных отношениях. Ведь 10 рублей золотом, являвшиеся тем самым империалом, о котором столь сильно мечтал Тимоха, вовсе не были тождественны 10 рублям серебром. О нет! Тут все было на порядок сложнее! Конкретно в этой усадьбе соотношение драгметаллов 900 пробы соответствовало озвученному Региным. А в том же Кенигсберге, откуда прибыли покупатели, оно уже могло быть несколько другим. К тому же тут вступало в силу правило ведения торгов монетами из разных драгметаллов за разные категории товаров. Если старые неприкаянные, сравнимые с попорченным товаром, оценивались только в серебре. То свежие – исключительно в золоте. Конечно, оплату могли принять и серебряной монетой, но по весу и тому самому курсу золота к серебру. Учитывая же иную пробу монет всех прочих рас, возможностей для торга и не прекращающейся при этом ругани имелось вдосталь. Кстати, именно по этой причине в последние годы многие предпочли перейти на расчеты в человеческих или орочьих деньгах, чеканка которых оказалась развита до высот недоступных прочим расам. Хотя и бартерных сделок проводилось огромное количество, когда у договаривающихся сторон имелась нужда во взаимопредоставляемых товарах.

– Полагаю, что сорок золотых марок за каждого будет справедливой ценой, - в свою очередь принялся хитрить орк. По опять же успевшим сложиться правилам выкуп своих по двойной цене считался нормой. Вот только 40 золотых марок уступали двум империалам в весе чистого золота. И оба прекрасно об этом знали. Но также оба знали, что разница была не столь велика, чтобы гном затаил обиду. А в бывших германских землях, вполне логично, куда большее хождение имели именно марки, нежели российские монеты. К упоминанию последних вообще зачастую прибегали исключительно в целях повысить хоть на капельку свой личный доход, поскольку на руках у местного населения их было не так уж и много. Ну и браслет-переводчик чудил, скорее выдавая мне то, что я мог понять и принять своим разумом в силу имеющейся в нем информации, нежели осуществляя дословный перевод слов собеседника. Потому порой в беседах заместо империала мне слышалось червонец, а то и вовсе – соверен[1], когда собеседник иной расы говорил в принципе о золотых монетах.

– Справедливо, - мгновенно кивнул Регин, соглашаясь с названной ценой, и тут же слегка наказал хитреца, - а за простой фургона во дворе моей усадьбы возьму с вас еще двенадцать марок серебром. По три за каждый день.
– Насколько я смог понять, подсчитав все в уме, он только что удвоил ту разницу, на которую его пытался объегорить орк. И подкопаться к его логике «клиент» уже не мог. Пусть даже он все понял, предъявить владельцу усадьбы было нечего.
– Кстати, если пожелаете остаться на ночь, за простой обоих мобилей придется заплатить еще шесть марок, - расплылся тот в радушной улыбке, что, впрочем, было незаметно за густой бородой. Поэтому многие и считали гномов угрюмыми, что не имели возможности разглядеть мимику лица за богатой растительностью. А определять настроение гнома по одним глазам получалось отнюдь не у всех. Эту науку мне тоже преподал словоохотливый управляющий таверны, нашедший в моем лице благодарного слушателя, готового впитывать любую информацию, коротая вечера за кружечкой-другой отличного пива. Человек явно страдал хронической формой словесного поноса, а вот свободных ушей ему попадалось донельзя мало. Из постоянных же вообще имелись только я со своими найденышами. Вот мы на пару с Федей и мотали на ус реалии сегодняшних дней, тогда как остроухие красотки предпочитали лишний раз не казать носа из своего номера.