Неприкаянный 1

— Увы. Всю ночь пришлось корпеть над чертежами и пояснительной запиской, чтобы сегодня определить катер в эллинг на ремонт.

— Всё так серьёзно? — устраиваясь в пролётке, спросил он.

— Ну, я там задумал ещё и кое-какие улучшения, поэтому да, всё достаточно серьёзно. Кстати, мне есть что предложить и тебе.

— Даже так.

— Ты ведь командуешь батареей полевых пушек?

— Полубатареей из четырёх орудий, — подтвердил он.

— Я у себя на катере собираюсь установить десантную пушку Барановского.

— Должно получиться, — после секундной заминки заметил Белый.

— Непременно получится, — заверил я. — Так вот, я намерен заменить в гранатах дымный порох, на бездымный. Он чуть не вдвое мощнее и лишь немногим уступит пироксилину. В итоге будет разрывать корпус на осколки, а не раскалывать на части, хотя заряд конечно слабоват.

— Богато живёте, морячки, — хмыкнул Белый. — А что до осколков, так граната ведь изнутри выложена чугунными кольцами, и их вполне достаточно.

— Маловато будет. Но я на этом останавливаться не собираюсь. Ещё и шрапнельные снаряды под фугасы переделаю. На вскидку где-то триста семьдесят грамм взрывчатки получится

— Тоже бездымный порох?

— На этот раз пироксилин. Мне на одну пушку много боеприпасов не нужно, артиллерийские дуэли в планы не входят, так что раздобыть сумею.

— А где взрыватель возьмёшь?

— С малокалиберок скручу, через переходник вверну головной, или припаяю ко дну стакана изнутри, если донный взрыватель. Ничего сложного. Всё равно толку от этих дыроколов никакого, а вот снарядов к ним завались.

— Так-таки и никакого?

— Да это вообще глупость и лишняя трата денег. Любят наши адмиралы и генералы готовиться к прошлой войне. Ну вот скажи, к чему у полевой артиллерии девять из десяти снарядов шрапнельные, а гранаты настолько слабы, что ни на что не годятся? Предполагается, что противник будет наступать колоннами как в наполеоновские войны? Или на худой конец плотными цепями, как в русско-турецкую? В полный рост, строевым шагом, держа равнение?

— Полагаю, что они и впрямь так думают, — не удержался от усмешки Леонид.

— А между тем, война будет другой и главное слово будет не за шрапнелью, а за гранатой, которых у нас нет. Обычный окоп, без козырьков, с простым бруствером, уже убережёт противника от шрапнельного огня, стоит солдатику сесть на дно. А вот фугас достанет его и там, а если недостанет, то сроет фортецию, лишая укрытия.

— Значит говоришь шрапнель переделывать в гранаты? — задумчиво произнёс поручик.

— Не понадобится нам столько шрапнели, поверь, Лео. И ещё такой момент, нужно продумать вариант установки орудий на закрытых позициях.

— Это ещё зачем? Нет, так-то возможно, если подготовить таблицы стрельбы. Но это же не гаубица, мёртвых пространств будет много.

— Я так полагаю, что пушка стреляющая с закрытой позиции, с мёртвыми пространствами куда лучше, чем разбитая пушка на открытой.

— Это точно, — хохотнул он.

Вот только вижу, что зерно упало на благодатную почву. Сын своего отца, что тут ещё сказать. А известный мне генерал Белый в других мирах был основоположником в русской армии устройства батарей на закрытых позициях. В бою у Цзиньчжоу наша артиллерия выставлялась ещё по старинке, но уже по мере отступления к крепости ситуация начала меняться. Впрочем, там Василий Фёдорович и не командовал. А вот в крепости как раз устраивал уже всё по-новому.

— Ну, с этим ладно. Посоветуюсь ещё с отцом. Он у меня голова, столько лет артиллерии отдал, и не ретроград какой, к новинкам со всем уважением. А зачем тебе так понадобилось на Электрический утёс-то?

— Ты ведь говорил, что знаком с капитаном Степановым?

— И достаточно хорошо. Он неоднократно бывал у нас дома и у отца на хорошем счету. Иначе он его не поставил бы на самую современную и мощную батарею крепости.

— Вот я и хочу, чтобы она стала чуть сильнее и смертоноснее для японцев. Ящики на запятках приметил?

— Есть такое дело.

— Пять оптических орудийных прицелов.

— С «Варяга»?

— Оттуда. Хочу передать артиллеристам, но слышал, что капитан Степанов храбр в бою и крайне нерешителен с начальством. Вот и хотел, чтобы ты меня представил, дабы у него не возникло по моему поводу сомнений.

— Он нерешителен только с супругой, которая из него верёвки вьёт, а с начальством очень даже смел. И в прицелы эти вцепится так, что никто не вырвет. Вот есть религиозные фанатики. Так он артиллерийский. По уставу скорострельность его батареи должна составлять один выстрел в четыре минуты. Он умудряется выдавать в две. И сейчас чего-то там вроде как намудрил, чтобы ускорить перезарядку чуть не вдвое. Как раз глянем.

Ну, глянем, так глянем. Признаться, моё мнение основывалось на романе его сына, где командир батареи капитан Жуковский был описан крайне интеллигентным офицером, робевшим перед высокими чинами. Отчего-то казалось, что этот персонаж списан со Степанова старшего. А тут получается, что с него взят портрет для Борейко. Или это относится именно к этой реальности? Я приметил уже много мелких несоответствий. Ладно, вот сейчас всё и выясним.

Глава 12

Попытка не пытка

М-да. Батарея на Электрическом утёсе производила довольно унылое впечатление. Ни кустика, ни деревца, а в моё время тут всё хорошенько заросло деревьями. В лощине между склоном горы Золотой и утёсом длинная солдатская казарма, с офицерскими квартирами, на углу домик электроосветительной станции, справа минная станция, инженерного ведомства. На западном склоне Кинжальная батарея номер четырнадцать.

Позиции пяти десятидюймовых орудий и двух пристрелочных пятидесятисемимиллиметровых пушек Норфельда забраны в высокие бетонные брустверы и находятся на возвышенности. Добираться до них нужно по серпантину имеющему общую длинну порядка трёхсот пятидесяти шагов. Зато все постройки расположены в мёртвой зоне и чтобы достать до них противнику нужно вести огонь только с запада, приблизившись вплотную к Тигровому хвосту. Что в свою очередь невозможно из-за минных заграждений и других береговых батарей.

Батарея встретила нас довольно оживлённо. В том плане, что поручик и два прапорщика нещадно гоняли на плацу артиллеристов. Один взвод отрабатывал строевые приёмы без оружия, второй, с винтовками на плече, третий приёмы штыкового боя. Причиной подобной активности, вне всяких сомнений, являлись три экипажа и четыре лошади под седлом у коновязи.

— Не иначе как мы во внеурочный час пожаловали, — скривился Белый.

— В чём проблема? — решил уточнить я, понимая, что он имеет ввиду проверяющих с большими погонами.

— Похоже сюда припожаловал весь штаб Стесселя. Наверняка он с утра затеял объезд береговых батарей. Братец, сворачивай направо, — приказал поручик извозчику, и уже мне. — Уверен, что на Кинжальной они уже были. Так что переждём. Нет никакого желания сталкиваться с большим начальством.

— И это несмотря на то, что высокие чины наверняка хорошо тебя знают? — хмыкнув, заметил я.

— Напрасно потешаешься и полагаешь, что Анатолий Михайлович обойдёт вниманием твою персону. Если шлея попадёт под зад, так лично до наместника дойдёт по поводу шляющихся по боевым позициям мичманов, которых на флоте не могут приставить к делу.