Неприкосновенный запас

Таня услышала голос, но не разобрала слов. Она оглянулась. Женщина в синем халате уже снова сидела на скамейке и чистила рыбу. Таня неторопливо подошла к ней и принялась тоже за дело.

– О чем ты думаешь?
– спросила ее хозяйка.

Таня не смогла ответить. Она сказала:

– Так...

– Ты где-нибудь работаешь или учишься?
– спросила хозяйка.

Таня покачала головой.

– Ты не пошла бы ко мне ухаживать за животными?

– Пошла бы, - не задумываясь, ответила Таня.

Она оглянулась на клетку. Три маленькие черные мордочки с белыми усами настороженно смотрели в ее сторону.

– Меня зовут Таня... Таня Вьюник, - сказала Таня своей новой знакомой.

– А я - Викторина Гай, Викторина Сергеевна Гай, - ответила новая знакомая.

Так они познакомились.

Самым трудным оказалось позвонить в собственную дверь. Таня долго топталась на лестничной площадке и все строила догадки: знает ли мама о всех ее злоключениях? Может быть, ее уже вызывали в школу и Генриетта Павловна рассказала ей о том, что Таня подожгла дом, а глаза ее в это время смеялись над Таниной мамой... А может быть, маму вызывали в милицию? Шутка ли - дочь подожгла дом. Ведь пожарный, который огрызком карандаша записал Танину фамилию, мог тоже поверить, что Таня подожгла дом.

Наконец Таня решилась позвонить.

– Где ты пропадаешь?
– спросила мама.

И по тому, как мама спросила: "Где ты пропадаешь?", по ее глазам и по ее спокойным движениям Таня поняла: мама ничего не знает. Тогда Таня сказала:

– Сядем.

Мама удивленно посмотрела на дочь и села. Таня тоже села.

– Ты ничего не знаешь?
– на всякий случай спросила Таня.
– К тебе не приходили из школы? И про пожар ты тоже ничего не знаешь?

– Про какой пожар?
– мама поднялась со стула.

– Сиди. Не в этом дело. Я хочу тебе сказать... Я бросила школу.

Пройдет время. Многое забудется. Отойдет в тень. И будет казаться, что все произошло просто, как-то само собой. Вошла в дом. Сказала маме: "Я бросила школу".

Услышала ответ:

– Не городи чушь.

– Нет, я серьезно. Бросила. Поступила на работу.

– На какую работу?

– Как ты советовала - в цирк.

– Я тебе не могла советовать такую глупость.

– Вспомни, мама. "Тебе впору идти работать в цирк".

– Дай мне сигарету.

Мама долго курила, не произнося ни слова. Она переваривала новость, которую преподнесла ей Таня. Она мучилась и потому молчала. Она почувствовала себя беспомощной, старой, ни на что не способной. Дочь вышла из-под ее крылышка. Делает что хочет. Сегодня бросила школу и поступила в цирк. Завтра приведет за руку парня и скажет: "Знакомься, это мой муж..." Но после будет казаться, что мама просто надулась и молча курила.

Таня сидела на стуле. Прямая. Спокойная. Так, по крайней мере, казалось маме. Спокойствие дочери выводило ее из себя. Она с трудом сдерживалась. И потом ей тоже будет казаться, что Таня была спокойной. А Таня чувствовала себя побитой и чудом спасенной.

– Что ты собираешься делать в цирке?
– глухо спросила мама.

– Не бойся, - сказала Таня, - я не буду выступать на манеже с клоунами. Работа у меня простая: я чищу клетки, чищу рыбу, ухаживаю за морскими львами. Они очень славные. Я тебе когда-нибудь покажу их. И вообще, мама, ты не волнуйся. У меня все в порядке... А в школу я никогда не вернусь.

Надо отдать должное маминой выдержке. Она не закричала. Не нахлопала дочку по щекам. Она молча курила. И все силилась найти смысл в поступках дочери. И не находила этого смысла. Чтобы легче понять дочь, она вспомнила себя в Танины годы.

– Я тоже бросила школу, - тихо сказала мама.
– Но я не делала глупостей, не поступала ни в какой цирк, а ушла на фронт. Стала зенитчицей. По ночам мерзла на посту и прислушивалась к шуму моторов. Один раз обнаружила самолет, который там, впереди, прозевали. Подняла батарею по тревоге. Самолет отогнали. Потом про меня написали в газете "Тревога". У меня где-то хранится эта газета...

– Мама, все будет хорошо, - тихо сказала Таня.
– Вот увидишь. Я поступлю в вечернюю школу. Ты уж не сердись.

– От тебя пахнет рыбой, - сказала мама.

– Ну да, мы с Викториной Сергеевной начистили тридцать килограммов. У меня руки покраснели.

Мама встала и пошла на кухню.

Что еще было в этот день? Ах да, опять на глаза попался Павлик. Он нес в комнату чайник.

– Я купил Нине цветов, - сообщил он, глядя в стенку.

– Молодец, - похвалила его Таня.
– Она была счастлива?

– Да, она обрадовалась. Она сказала, что я первый, кто купил ей цветы... Но лучше бы я купил их тебе.

– Иди пить чай, - отрезала Таня.

– Успею... Ты не думай, она в самом деле обрадовалась. Потом я угощал ее мороженым.

– Тебе больше некому это рассказывать?

– Некому. Я ребятам не говорю. Они ведь только посмеются. Я и цветы завернул в газету, чтобы никто не смеялся. А что?

– Все в порядке, - сказала Таня и пошла к себе.

– Рыжая команда, как наши дети?

– Резвятся.

– Как у них животы?

– В порядке.

– Ты им не давала рыбы?

– Нет.

– Не врешь?

– По одной рыбке.

– Подлизываешься. Надо завоевывать любовь не рыбками. За рыбки каждого полюбят. А ты без рыбок.

– Я им витамины давала.

– Лопают?

– Еще как!

Таня стояла в клетке. На ней был огромный фартук до земли и косыночка, которая аккуратно скрывала волосы. Из бассейна торчали три острые мордочки. Массивных гладких тел не было видно, и казалось, что их вообще нет, а есть маленькие зверьки с маленькими мордочками. Они выглядывали из воды и смотрели то на Таню, то на Викторину Сергеевну.

Дрессировщица скинула норковую шубку и бросила ее на стул, как будто это был простой засаленный тулуп.

– Мы отправляемся на манеж, а ты заканчивай уборку.

В ее голосе звучали командные нотки. Но они не обижали Таню, девочка очень точно улавливала за ними добродушную иронию. Ей даже нравились эти нотки: самой бы неплохо научиться.

Таня спрыгнула из клетки на пол. Викторина Сергеевна скомандовала:

– Мальчики-девочки, на берег!

Три зверя внимательно выслушали распоряжение и стали выбираться из бассейна. И сразу превратились в больших лоснящихся морских львов. Они весело лаяли и шлепали ластами. Морские львы обступили дрессировщицу и тыкались в колени своими мокрыми мордочками.