Непростая служанка

Его пальцы все еще охватывали мое запястье, когда Сквалло подвел меня к тахте и резко усадил. Что он собирается делать? Во мне снова проснулось беспокойство, но затихло, как только Сквалло достал из-за пазухи свежие бинты. Мужчина предельно четко, по слогам, произнес два слова, и я поняла, что он хотел сказать:

— Надо поменять, — примерно это означала произнесенная им фраза.

Наверное, понимание отразилось в моих глазах, потому что Сквалло не стал повторять слова. Он медленно поднес руку к моему лицу, я не сопротивлялась. Зачем сопротивляться тому, кто хочет тебе помочь? Постепенно, сантиметр за сантиметром, марлевые полосы отставали от моих щек, позволяя коже дышать. Сквалло был предельно сосредоточен, о чем свидетельствовала проходящая по лбу складка. Серебристо-серые глаза неотрывно следили за рукой, разматывающей бинты, а я следила за ними, завороженная этим стальным взглядом. Когда марли на лице не осталось, я не удержалась и потрогала нос. Переносицу перечеркивала небольшая диагональная рана, все еще болезненная и влажная, возможно, от крови. Такая же была у губ. Сквалло что-то сказал, слегка хлопнув меня по руке: кажется ему совсем не понравилось, что я исследую свое лицо. Я тут же убрала руки, не желая сердить его. Влажным платком Сквалло промыл обе раны, а затем вынул откуда-то бутылек с мазью. Выдавив немного на палец, он принялся смазывать повреждения на моем лице. Аккуратно, хотя и резко, его пальцы едва касались кожи, стараясь не причинять боль. Мазь немного щипала, и я слегка щурилась каждый раз, когда мужчина наносил ее. И каждый раз, когда я так делала, Сквалло тихонько дул на лицо. Приятный холодок снимал все неприятные ощущения. Меня это тронуло до глубины души. Я не знала, почему мужчина заботится обо мне. Не только же из-за того, что я ему доверяю? Может, он чувствует ответственность? А может, ему просто интересно за мной наблюдать? Как бы то ни было, я была очень благодарна ему за все. Вскоре Сквало убрал руки и снова забинтовал лицо уже чистой марлей. Процедура была завершена.

Подойдя к столу, Сквалло поманил меня рукой. Конечно, я подошла: было бы глупо не подойти. Только сейчас я заметила мельхиоровый клош [4] в середине стола. Сквалло приподнял крышку и подвинул ко мне тарелку с кашей, трижды, четко и ясно, повторив название. Что ж, теперь я знала, как на местном языке попросить еды. Отказываться от угощения было бы неприлично, и я была голодная. Живот заурчал, требуя распробовать местную стряпню, я принялась завтракать. Делать это следовало прибором, похожим на небольшую лопатку с выемкой. К счастью, о том, как ей пользоваться я сообразила самостоятельно. Не хватало еще, чтобы Сквалло меня с ложечки кормил. Хотя, кажется, он и не собирался, просто стоял напротив, цепким взглядом наблюдая за моей трапезой. Каша все еще была теплая, даже легкий пар поднимался над тарелкой. Пахла каша маслом и на вкус была немного пресная, но я была слишком голодна, чтобы придираться. Не прошло и пятнадцати минут, как тарелка опустела.

4

Клош — это глиняная или чугунная посуда с плотно прилегающей крышкой и толстым дном для запекания мяса или овощей. Имеет форму невысокого широкого цилиндра, который иногда немного расширяется кверху. Свое название эта посуда получила из — за своей обычной формы в виде срезанной части шара или полусферы (клош — произошло от французского слова "cloche" (колокол)).

Как только я доела, Сквалло удовлетворенно хмыкнул. Указав пальцем на тарелку, он сказал слово. Конечно, я поняла, что он имел в виду — он просто назвал тарелку на своем языке — но Сквалло повторял и повторял слово, тыкая в тарелку пальцем, и с каждым разом его голос становился все требовательнее. Я была в замешательстве. Что он от меня хотел? Невольно я посмотрела на Сквалло как на придурка. А потом я вспомнила, как мой старший брат еще в том мире похожим образом учил своего годовалого сына говорить: называл слово и требовал, чтобы ребенок повторил. Стараясь подтвердить свою догадку, я повторила названое слово. Сработало. Сквалло одобрительно кивнул мне, но не отстал, указав на лопатку и назвав ее на своем языке. Я снова повторила и получила одобрительный кивок. Дальше такую же процедуру мы прошли со столом и стулом, а потом Сквалло заставил меня назвать все вещи в комнате. Слава богам, какие есть в этом мире, кто-то все же решил обучить меня местному языку! Язык жестов уже порядком мне надоел. Мой учитель избрал не самый эффектный способ обучения: он просто поочередно тыкал в предметы, называя их и требуя того же от меня. Если бы я действительно потеряла память (а, кажется, именно так и думал Сквалло), от такого обучения не было бы ни капли толка. Мужчина, явно, не был прирожденным педагогом — в нашем мире его бы точно уволили в первый же день —, но я не зря отучилась в гуманитарном вузе и такой способ подходил мне. Более того, в своем мире я увлекалась изучением языков, поэтому запоминать их не составляло для меня трудностей.

Как только вещи в комнате закончились, Сквалло снова начал тыкать в них пальцем, требуя, чтобы я сама назвала их без подсказки, а потом мы для закрепления повторили процедуру еще пять раз. В конце Сквалло трижды повторил какую-то фразу, но я без указания на предмет совсем его не поняла. Во фразе ясно звучало имя «Зун», что наводило на мысль о пареньке. Кажется, Сквалло хотел извиниться за то, что тот меня вчера напугал. Или он сказал, что парень меня больше не побеспокоит. Либо Зун понял свою ошибку, либо Сквалло позаботился, чтобы его выгнали отсюда. Точно я не знаю, но одно из двух предположений должно было быть верным. По моим пустым и уставшим глазам, мой учитель понял, что на сегодня занятий достаточно, и ушел. Этот урок словесности меня вымотал, но зато к концу дня я могла худо-бедно назвать мебель в комнате и некоторые части одежды, на которые Сквалло не стеснялся показывать.

Глава 3

Утром следующего дня я, полностью одетая, сидела на тахте и ждала Сквалло. Раз он взялся учить меня местному языку, то должен довести дело до конца. О том, что он мог бросить эту затею, даже думать было глупо: Сквалло не произвел на меня впечатление безответственного человека. Я не могла дождаться начала урока. Во-первых, знание языка мне очень пригодиться в этом мире. Во-вторых, в прошлый раз перед уроком меня накормили кашей, и в этот раз я тоже ожидала чего-нибудь вкусного. Правда, та каша была настолько питательная, что я весь вчерашний день не чувствовала голода. И в-третьих, в компании Сквалло было очень приятно находиться. Может, способ преподавания мой учитель выбрал так себе, но как педагог он был хорош: не кричал на меня, если я не понимала, не ругал, когда делала ошибки, только удрученно качал головой, а за каждый верный ответ награждал одобрительным кивком. Одним словом, я очень хотела, чтобы Сквалло и сегодня провел со мной занятие.

В дверь кто-то постучал, и моим ожиданиям пришел конец. Однако, вопреки моим чаяниям, за дверью стоял вовсе не Сквалло, а Зун. К счастью, вместо ножа в руках у него была тарелка с кашей. Я, помня свой недавнишний страх, отошла на пару шагов назад, хотя, желание убежать и спрятаться у меня не возникло. Зун свободной рукой тут же схватил меня за запястье и начал что-то судорожно лопотать. Лицо его при этом выглядело очень смиренным и даже слегка расстроенным. Видя, что я не понимаю его слов, он поставил тарелку на стол и, сложив ладони в просящем жесте, принялся о чем-то меня умолять. Я не могла не сжалиться над ним после такого, и, все еще не понимая его слов, погладила по русой макушке.

Зуна мое поведение обрадовало. Перестав кланяться, парнишка указал мне на стол, где уже стояла тарелка с кашей. Мне не нужно было повторять, я тут же села и принялась за трапезу. Зун все это время смотрел на меня и что-то напевал. Мне даже сделалось неловко. Когда вчера во время еды на меня смотрел Сквалло, в его взгляде не было столько неприкрытого любопытства; мой визави будто пытался заглянуть мне под корку головного мозга и выведать все мои мысли. Через некоторое время Зун снял с руки ало-красную резинку (зачем он постоянно ее там носил, я не знала) и показал ее мне, трижды назвав слово. Я по привычке тут же повторила за ним. Зун, кажется, еще больше обрадовался: его черные глаза заблестели, а губы вытянулись в улыбке. Он тут же указал резинкой на меня, а другой поднял свою косичку. Ему нужно собрать волосы? Хорошо, но зачем спрашивать меня? Может, он думает, что мне будет неудобно есть в одиночестве. Я молча кивнула, давая согласие на его просьбу. Однако вместо того, чтобы выйти из комнаты или отойти в другой угол, Зун подошел ко мне со спины и начал неизвестно откуда взявшимся у него гребнем расчёсывать мои волосы. Сначала я была несколько возмущена, но парень делал это так аккуратно и осторожно, что я передумала возражать. В конце концов, это нисколько не мешала мне есть, а волосы, которые за два дня успели запутаться, нужно было все же уложить. Если Зун сам вызвался помочь мне с прической, почему я должна мешать ему в этом?

Он закончил как раз тогда, когда я доела последнюю ложку каши. Зун трижды четко и ясно проговорил одно слово, которое я, конечно же, не поняла. Но парня это не сильно волновало. Как и в прошлый раз, взяв меня под локоть, он повел меня куда-то. Я боялась, что мы опять идем к той кладовке, но опасения мои были напрасны: спустя несколько минут Зун вывел меня на улицу. Не удержавшись, я оглянулась на мое нынешнее место жительства, чтобы осмотреть его полностью, мне пришлось задрать голову. Передо мной возвышался поистине огромный замок из серого камня. Конечно, это был не самый шедевральный замок, который я когда-либо видела: одна высокая башня, две поменьше и квадратные стены по периметру — в сказках Диснея были и побогаче, и повыше. Ошеломляло само наличие замка: побывать в настоящем замке — мечта очень многих девушек, а я тут целых два дня жила, хотя и не на правах хозяйки.

Зун тем временем похлопал меня по плечу и, когда я обернулась к нему, повел прочь от замка. Через небольшой цветник мы прошли к воротам и, миновав мост, оказались на дороге. Ничем не примечательная брусчатая дорога вела вдаль. По ней Зун меня и повел. Как я поняла, он ведет меня в город. Я не сопротивлялась, ведь он был гораздо сильнее меня, и мне самой было любопытно посмотреть на здешний город; но чем дальше мы отходили от замка, тем более неуверенно я себя чувствовала: ведь если Зун опять решит на меня напасть, Сквалло уже не сможет прийти мне на помощь. Однако парень был спокоен, и, кажется, не собирался повторять недавний сценарий, поэтому я решила не забивать лишними подозрениями голову. В случае чего я от него отобьюсь, не зря же братья когда-то учили меня самообороне. По пути Зун поймал какую-то телегу, и дальше мы поехали на ней.

Спустя примерно четыре часа мы въехали в городские ворота. Конечно, на машине мы бы добрались за несколько минут, но в этом мире были только лошади и повозки, поэтому выбирать не приходилось. Зун помог мне спрыгнуть с телеги, рассчитался с подбросившим нас человеком (это такси у них что ли такое?) и, указав рукой перед собой, трижды произнес ту фразу, которую говорил утром. Сконцентрировав взгляд в том направлении, куда указывал парень, я поняла его слова. Он привел меня в город и, следовательно, обозначил его название: «Саведо».

Один взгляд на пеструю улицу, и я едва не потеряла челюсть от удивления. И в замке, и по дороге я видела лишь людей, но в городе кроме них было множество различных существ. Высокие, низкие, многорукие и многоглазые — все они спокойно расхаживали по улице, спеша по своим делам. Некоторые из существ имели другой цвет кожи, некоторые были крылатыми или прозрачными, словно вода, у кого-то был длинный змеиный хвост, но у всех были какие-то человеческие черты: они все ходили прямо, у всех были руки и на лицах — рот, нос и глаза, хотя бы и в разных количествах. Сначала я думала, что меня забросило в альтернативное средневековье, но сейчас поняла: это абсолютно другой мир, лишь в некоторых деталях сходный с моим родным.