Непростая служанка

— Твоя обязанность — уборка на среднем малом этаже, — просвещал меня Зун, пока мы спускались по лестнице. — Не на всем, разумеется. Твои только коридор, две почивальни для визитеров, уборная, синяя комната отдыха и книжная.

Шесть комнат. Для меня, прожившей прошлую жизнь с мамой в двушке, это было немыслимое количество. И это все нужно было убирать раз в два дня. (Ну почему тут нельзя вызвать клининг?! Хотя, стоп, клининг тут я.) Единственное утешение — остальные комнаты будут убирать другие служанки.

Каменные ступеньки закончились большим синим ковром. С первого взгляда казалось, что он выполнен из шелка. Я никогда не видела шелковых ковров, поэтому не сдержалась и, присев на корточки, погладила его пальцем. Как я и думала, это был не шелк, но очень похожая на него ткань.

— Сестренка, — окликнул меня Зун, наклонившись надо мной, — может ли быть, что ты до сего солнца не видела килим [5] ? — в его черных глазах плескалось неподдельное удивление.

— Эм… видела. Просто полюбопытствовала, из чего сделан, — ответила я, поднимаясь на ноги и хлопая ресницами, как умалишенная.

5

Килим — тканый гладкий двусторонний ковёр ручной работы. Основа любого ковра также называется килимом.

Совсем скоро Зун привел меня к первой комнате. Меня посетило чувство дежавю: такую же маленькую дверь я видела в первый день пребывания в этом мире. В этот раз бежать я и не думала, зная, что ничего плохого мой спутник делать мне не собирается. Поковырявшись в кладовке, Зун вытащил швабру и ведро. Все это он с сияющей улыбкой вручил мне. Кажется, он, по правде, считал уборку великой блажью. Потом он подвел меня к другой двери, дубовой и массивной.

— Тут располагается уборная, начнешь с нее. Тут же и воды набрать возможно. Как кончишь прибираться в этой, приступай к другим. Твоя обязанность — убрать все комнаты в этом крыле, — сказав это, он показал вдоль коридора. — Я вернусь к тебе, когда солнце закончит свой обход, и отведу в новую комнату. — закончив просвещать меня, Зун развернулся и ушел.

— Подожди, какая новая комната? — запоздала крикнула я ему вслед.

Конечно, ответ я не получила: Зун был слишком далеко, чтобы расслышать мой вопрос. Гадать, что это за новая комната, смысла не было: все равно я никогда не догадаюсь. Зун был падок на задумки, и замыслы его подчас были неизвестнее Запретного леса из книг про «Гарри Поттера». Но все же мысли по поводу новой комнаты не покидали моей головы. Для меня не было секретом, что я была единственной служанкой в замке, кто живет в отдельной комнате. Из слов кухарки Берты я знала, что остальные слуги, за исключением Зуна, живут в общих комнатах по четыре человека. Возможно, Зун решил, что раз я теперь окончательно вошла в роль служанки, то следует переселить меня в общую комнату. Решив, что к концу дня я все равно узнаю, я собралась с духом, отворила дверь и принялась за работу.

***

За массивной дубовой дверью меня ждала обширная комната, освещенная двумя окнами. Между ними расположилась прозрачная дверь на балкон. Стекла в этом мире не было, его с лихвой заменяли слюда для простых людей и хрусталь для аристократии. На остальных трех стенах висели медные узорные канделябры. Там, где их не было стояли либо мягкие кресла, либо небольшие книжные шкафы, скрывающие от глаз потрепанные стены или другие кресла. Если честно, переступая порог книжной, я ожидала увидеть горы книг, таящих в себе знания ближайших пяти поколений, но тут этого не было. Книг было меньше, гораздо меньше, примерно столько, сколько раньше было в моей комнатке в том мире, но книжная была гораздо больше, чем моя прошлая комната. Большую часть помещения занимали кресла для отдыха и ковры на полу.

Немного взгрустнув из-за своих несбывшихся ожиданий, я приступила к уборке. Схватившись рукой за деревянную ручку швабры, я начала методично подметать пол. К счастью, влажную уборку тут проводили вчера, о чем Зун все же удосужился мне сообщить, поэтому я просто должна была избавится от пыли. Несмотря на то, что такого объема работы у меня никогда не было, убираться я умела, хотя и не так хорошо, как профессиональные уборщицы, но вполне сносно. Чтобы убираться было не так тоскливо, я тихонько замурлыкала под нос знакомую с детства песенку. Мягкие прутики сорго [6] , из которого тут делали все инструменты для уборки и в честь которого называли веники, из угла в угол плясали под звуки мелодии, безропотно повинуясь девичьим рукам.

6

Сорго — растение из семейства злаковых с соцветием типа «метелка». То есть, от стебля отходит много более тонких стебельков, которые снова разветвляются. Чем больше разветвлений, тем более пушистым получается соцветие.

Уборку я закончила быстрее, чем ожидала: солнце еще даже не приблизилось к горизонту. Зун собирался зайти за мной после заката, у меня было достаточно времени, чтобы насладиться запахом и видом книг. Книги — моя страсть, любовь и жизнь. В прошлом если я не прочитала хотя бы десять страниц, значит, день прошел зря — так меня воспитали. Сколько же дней в этом мире я потратила в пустую… Пальцами провела по кожаным переплетам, ловя подушечками мельчайшие трещинки и неровности. Вдыхая запах миндаля, ванили и сладкий запах старости, перемешанный с легким ароматом трав — результат разрушения бумаги и чернил — я, словно завороженная стояла перед книжными полками, наслаждаясь встречей с великими хранилищами мудрости человеческой. Мелкие пылинки, кружившие в воздухе до моего прихода, теперь совсем не мешали. Осмелев от мысли, что я тут одна, я осторожно взяла с полки первый попавшийся том и открыла его на первой попавшейся странице.

Неведомые мне письмена ровной лентой лежали на тонкой бумаге. Не удержав своего любопытства, я провела пальцем по первому слову. Ровные черточки букв казались причудливыми и будто магическими. Некоторые знаки были приблизительно похожи на родную мне кириллицу, другие же больше напоминали замысловатые иероглифы, чем буквы. Так вот как выглядит местная письменность. Рукописные строки всегда казались мне чем-то инородным, будто не принадлежавшим миру людей. Они, в отличие от машинописного текста — предсказуемого и обезличенного — интимно, будто прикосновения к оголенной коже, медленно обнажают смысл написанного, делятся своими тайнами лишь с одним человеком, читающим их в этот определенный момент. Это меня завораживало.

— Занятно, не правда ли? — раздался над моим ухом мужской голос.

Испугавшись, что меня застали за неподобающим служанке занятием, я захлопнула книгу, прижав ее к груди, будто в надежде спрятать. Только после этого я повернулась к говорившему.

— Милорд, я… — начала оправдываться. — Такого больше не повториться, — глаза опущены долу, нижняя губа закушена — идеальный образ смиренной девицы.

Он был тут все время, скрываясь за книжными полками, или только сейчас подошел. В любом случае, Сквалло (я не могла отказать себе в удовольствие называть его по фамилии хотя бы в мыслях) застал меня врасплох.

— Как звучит твое имя? — будто не слыша моих неумелых извинений, продолжил герцог.

Скованная осознанием, что нарушила правило: «Никогда не трогать вещи господина», я не могла осмелиться на разговор; слова будто застряли в горле. Свое имя я еще никому не называла, боясь, что оно будет неуместно тут. Но ответить нужно было: нельзя игнорировать вопросы хозяина. Пока я судорожно соображала, что делать, Сквалло надоело ждать, и он решил поторопить меня с ответом.

— Пока три луны не минули ты была приветлива в моем обществе, отчего же теперь жмешься, будто мелкая пташка при хитром лисе? — серебристо-стальной взгляд прорывался сквозь меня. — Отвечай словами.

Его просьбу я не могла проигнорировать. И причиной было не только мое положение по отношению к нему. Перед этими серыми глазами я не могла молчать при всем желании.

— М-марина, — произнесла я свое настоящее имя прежде, чем придумала другое; и тут же отвела взгляд в сторону, пока герцог снова не загипнотизировал меня.

— Тебе подходит, — прокомментировал он через секунду.

Он продолжал молча изучать меня. И, когда я уже совсем устала мучаться в догадках, что же герцог от меня хочет и не собирается ли наказать меня за то, что я трогала книгу без разрешения, он совсем неожиданно спросил: