Нереал
Шрифт:
Я вошел в комнату и закрылся на крючок. Скорее бы приезжал Бродяга! Я, кажется, сделал все, для чего прибыл в этот город. Ротмана — застрелил... А Ксения — дура.
Вот! Надо наконец дать в ухо Карасевичу... Я лег и закрыл глаза.
Я представил себе, как вхожу в этот проклятый рыбный ресторан. На мне костюм из самой лучшей витрины, пиджак, который застегивается очень низко... которые высоко — те для педерастов... На мне — блестящие туфли и галстук, как у Джеймса Бонда.
Мне навстречу выходит швейцар Юра. Он кланяется, он лепечет, что, мол, добро пожаловать. Я без замаха бью его —
Он идет ко мне, а я иду к нему
— Ну, ты, родной! — говорю я ему. — Получай, сука! Вот тебе твоя Ангола!
Он отлетает на десять метров — прямо к ногам Ксении, к этим стройным золотистым ногам — только так! Он лежит, не двигаясь, а она встает. Муж пытается ее удержать, но она стряхивает руку мужа, она идет ко мне!
Наконец-то она поняла, что такое настоящий мужчина!
— Идем отсюда, Брич! — говорит она громко и смотрит мне в глаза. Она уже хочет меня, открытое платье само сползает с ее плеч.
— Идем, — говорю я и обвожу взглядом столики. Одни мужчины смотрят на меня со страхом, другие — с завистью, а все женщины — так, как Ксения.
На улице стоит моя машина, шестисотый мерс. Прохожие окружают ее и тихо переговариваются — такой роскоши в этом гнусном городишке они не видали. Я открываю дверь, потом захожу с другой стороны и распахиваю другую дверь — перед Ксенией. Ксения садится, сажусь и я.
У меня снят номер в лучшей гостинице. Портье встречает нас с поклоном. Скоростной лифт везет на двадцатый этаж. В лифте мы одни — и Ксения отчаянно прижимается ко мне, ее губы ищут моих губ...
— Валентин! Тьфу! Явилась!
— Валентин, я же знаю, что вы дома! — разорялась за дверью толстуха. — Давайте договоримся по-хорошему! Вы собираете свои вещи и уходите! Мне от вас ничего не надо, никаких денег! Расстанемся по-хорошему! Я не так много зарабатываю, чтобы кормить двоих!
Тьфу.. Это она про те пельмени, которые я нашел в холодильнике.
Я с большой неохотой встал и уперся плечом в шкаф. Шкаф поехал и загородил дверь намертво. Теперь она сюда не вломится.
Потом я опять лег. Нужно было начать сначала.
Итак, я вхожу в лучший магазин, чтобы купить костюм, в котором поеду в ресторан “Три карася” бить морду швейцару Юре и тому бородатому...
Продавщицы бегут ко мне...
Нет, ко мне выходит директор магазина...
— Валентин! — опять запричитала толстуха. — Вы бы не могли вынести телевизор? Мне же нужно смотреть вечернюю программу новостей! Телевизор... Еще и это...
Нужно было сделать так, чтобы проклятый телевизор исчез. Вообще! Я взял гантель, примерился — и несколько раз треснул, чтобы развалить крупные детали на куски помельче. Иначе мне пришлось бы открывать большую створку окна. А обломки можно выкинуть и в маленькую.
Потом я это сделал. И опять лег. Я сыт. Мне сейчас никакая женщина не нужна. Я — сыт. Вот завтра приедет Маргаритка, привезет бутерброды. Поем. Покувыркаюсь с Маргариткой. Может быть, она даже пива привезет. Главное, чтобы толстуха ушла пораньше и не орала с утра, как резаная. Какое она, в самом деле, имеет право на меня орать? Я же на нее не ору.
И разве
я ей мешаю? Сижу в комнате, носа наружу не показываю. Меня даже не слышно.Я лучше тут пересижу, но до таскания рулонов на идиотском складе не унижусь. Купец умрет за деньги, попа задушит жир, солдат умрет за чью-то корону, а я умру на стеньге — за то, что слишком жил!..
Ничего, еще немного — и приедет Бродяга.
А тогда начнется настоящая жизнь!
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
И НА МАГОВ МОЖНО НАЙТИ УПРАВУ!
Кто заорал?!
Я заорал?..
Ну да...
Попробуй тут не заори!
Васька от моего вопля очнулся и выхватил пистолет, Башарин замахнулся лопатой, а я, шарахнувшись от огненного снопа, шлепнулся на задницу и продолжал вопить, но уже как-то прерывисто.
Бородатый верзила в кольчуге соскочил: с подмостков и пошел на нас, держа перед собой факел, т
— Вы как сюда попали? — спросил он. — И чего вы орете?
Очевидно, он не мог поверить, что такой звук издала одна-единственная глотка.
— А вы кто такие? — вопросом на вопрос ответил Вася.
— А вы?
— А я — следователь Горчаков из городского УВД. Видя, что разговор сворачивает в серьезное русло, я начал вставать.
— Вы что, насчет противопожарной безопасности, что ли? — изумился бородатый. — Ну, днем — я еще понимаю! Но чтобы ночью выслеживать! Лирайт, прыгай сюда! На нас сейчас протокол составлять будут.
— Ты облез, да? Совсем облез? — поинтересовалась девушка с мечом. — Он такой же следователь Горчаков, как я — гоблин!
— Документ предъявить? — спросил Вася.
— У нас у самих этих документов — жри не хочу! И бородатый, пошарив за пазухой, откопал там и вручил Ваське удостоверение. При свете факела мы трое сунулись туда носами.
Это были корочки примерно такого размера, как Мой университетский диплом. Они содержали в себе портрет бородатого и следующую запись:
“Настоящим удостоверяю, что податель сего является умертвием и заклятиям второго и третьего колец не подлежит. Подпись — Саурон”.
— Они... — безнадежно произнес Башарин, — они нас на машине обогнали и другой стороны заехали...
С подмостков соскочил высокий парень в длинном плаще. Теперь было видно, что плащ застегнут на плече огромной круглой штуковиной с камнями, несомненно, имеющей магический смысл. Длинные волосы были с боков заплетены в две тоненькие косички. Еще у парня имелась на голове повязка с тайными и грозными знаками. Все это состояло в каком-то неожиданном, и потому жутком противоречии с простецкой круглой физиономией.
— Отколь грядете вы, о гоблины, в сей край, и что несете мирным жителям лощины? — провозгласил он.
Тут уж даже страх не удержал меня от высокой поэзии.
— Уж как дали три дородна добра молодца кросс по местности пересеченныя! — ответил я не менее торжественно. — Утекали три дородна добра молодца от злодеев с телегой заморскою да на вас в сих хоромах напоролися!
— Свои люди! — заорал откуда-то сверху мальчишеский голос.
— Погоди, Лионель! — одернул бородатый. — Ну, как, еще документов надо? Он достал еще одни корочки.