Нереальная реальность

– А такие, что кроме ГУЛАГа ничего и не было.

– Угу.

– Интересные люди на постой останавливались. Только они у меня почему‑то долго не живут.

– Да? – больше из вежливости удивился Лаврушин. Он уже понял, что в этом мире, где все сидели в ГУЛАГе, долго не живут.

– Вот помню снимала одна комнату, – с грустью произнесла старушка. – Проститутка вальтовая.

– Валютная.

– Во‑во, валютная. Ну такая голубушка, такая лапочка. В Швецию уехала. И теперь пишет мне письма оттуда – не ндравятся они ей, шведы эти. Она, оказывается, истинная патриотка. Ясно?

– Куда яснее, – поддакивал Лаврушин.

– Так и пишет: «Баба Анюта, никто не может любить Россию лучше проститутки в изгнании».

– Сильно сказано.

– Потом жил еще один человек. Обходительный такой. Он ото всех скрывался. Он с товарищами золото КПСС заныкал. Так его КГБ из окна и выбросило.

– Ничего себе.

– Вор один беглый жил. Тоже обходительный. Вежливый. Но недолго ночевал. Ограбил какого‑то крестного отца на миллион долларов и убег.

– Бывает.

– Поэтесса жила. Гавнагардистка.

– Авангардситка?

– Во‑во… Вены зубочисткой, ласточка, вскрыла. Теперь на канатчиковой даче. Ох, умная была.

– Они умные.

– Рок‑певица была. В наркологической больнице теперь.

– Вот ведь как.

– И еще этот, киллер, был. Из благородных.

– Из дворян?

– Ну, не знаю. Он так и говорил – я благородный киллер. И каждый день на работу с ружом ходил.

– И где он?

– Застрелили, ироды. Жалко, – старушка вытерла платочком глаза от навернувшихся слез.

После ужина друзья начали военный совет в своей комнате.

– Что дальше‑то? – спросил Степан.

– Будем ждать, пока я не смогу в другой мир перескочить?

– Скачем из мира в мир, как вши тифозные. И ничего не нашли.

– Должно же быть решение этой шарады. Должны мы во всем разобраться. А разберемся – найдем выход из положения.

– Или вход в еще худшее положение.

– Как повезет, – кивнул Лаврушин. – А пока можно и Большого Японца поискать.

– В Москве?

– Чем черт не шутит. Он шатается по измерениям, как захочет.

– А сейчас?

– Спать.

– Точно Фредди не придет? – опасливо огляделся Степан, будто стремясь высмотреть маньяка.

– Уверен.

Друзья провалились в сон. Ночь прошла спокойно. И даже выстрелы в темноте опасного, как джунгли, мегаполиса не могли их потревожить. Правда, один раз пришлось проснуться, когда по шоссе промчалась стальная армада – марш рокеров.

– Чтобы у вас колеса отвалились, – застонал Лаврушин, переворачиваясь на другой бок.

* * *

– Итак, Большой Японец? – спросил тощий двухметровый детина с озабоченным мировыми проблемами испитым лицом. Кулаки его были по‑каратистки набиты, яркий галстук немножко съехал в сторону, верхняя пуговица рубашки открывала часть шеи с пересекающим ее шрамом. Он сидел в кресле под выведенной вязью вывеской: «Частное сыскное агентство Русский Пинкертон».

– Большой Японец, – кивнул Лаврушин. – Он же Великий Чак. Он же Змеевед.

– Найти – и все? – недоверчиво спросил частный детектив.

– Да.

– Не грохнуть, ничего похожего?

– Да вы что?!

– Слава Богу. А то мы не имеем дело с криминалом… Если только за отдельную плату.

– Только найти.

– Только найдем, – кивнул частный сыщик, сгребая задаток в ящик стола.

Лаврушин со Степаном вышли из офиса сыскного агентства, выглядевшего весьма подозрительно. Но, говорят, в Москве никто лучше не справится с розыском человека, чем «Пинкертон».

– Теперь – обедать, – сказал Лаврушин.

Они направились в кафе. Прогулку по «чернушной Москве» вряд ли можно было причислить к разряду безопасных затей.

Брык – рядом с друзьями упал хорошо одетый господин, и на его груди расцвел кровавый цветок. Киллер спрятал пистолет с глушителем, нагнулся над жертвой, пощупал пульс, приподнял веко, неторопливо закурил, надел шлем и сел на мотоцикл.

Не прошло и пяти минут, как грохнули еще одного – из оптической винтовки, когда он выходил из представительского «членовоза» – «ЗИЛ‑117». На соседней улице пылала взорванная машина. В отдалении слышалась стрельба.

– Облава! – вдруг заорали истошно. Прохожие, ученые горьким опытом, кинулись врассыпную.

Друзей тоже не нужно было долго убеждать в пользительности для здоровья вида бега, который называется «улепетывание». Они вбежали в проходной дворик. Там у мусорного бака один молодой человек приятной наружности целился в другого молодого человека не такой приятной наружности из потертого «Нагана» со словами:

– Я думал ты брат. А ты гнида черножопая!

– Это их личное дело, – Лаврушин увлек Степана за локоть в сторону. – Если везде совать нос, мы тут полчаса не протянем.

Они время от времени менялись ролями и уговаривали один другого не вмешиваться. И были правы.

– Но ведь он же… – начал Степан.

Сзади прогремел выстрел.

– Там уже все кончено…

Они вышли к уютному кафе, где играла приглушенная музыка и сидели тихие люди.

– Здесь перекусим, – предложил Степан.

– Сойдет, – согласился Лаврушин.

Официант в белом кителе с жутко безвкусными массивными золотистыми пуговицами проводил их к свободному столику, с учтивым поклоном принял заказ. Бросалось в глаза, что щека у официанта нервно дергается, а сам он все время опасливо озирается, будто что‑то ждет.

Оказалось, он ждал планового визита. С улицы послышался скрип тормозов, потом шарканье шагов. Официант побледнел и быстро юркнул в служебное помещение. А Степану и Лаврушину пришлось пожалеть, что они не сориентировались в ситуации и не последовали за ним.

– Здрассьте, рэкет приехал, – глумливо воскликнул качок со свирепой рожей неутоленного серийного убийцы. В руке он сжимал металлический прут. Сзади застыли его «близнецы».

Хрясь – прут ударил по ближайшему столику.