Нереальная реальность
Шрифт:
– Простите, а в Караван‑сити и в Ла‑Бананосе не ваши братья служат?
– Мои, – освобождать проход желтолицый не спешил.
– Так как?
– Большого Японца нет. Он ушел. Вокруг опасность. Льды все ближе.
– И что нам делать? – с отчаяньем воскликнул Лаврушин. Его это свинство уже утомило. И нервы не стальные, а наоборот – расшатанные.
– Он просил передать совет…
– Ага, что у нас есть «пианино», решимость, и будет знание. Слышали.
– Тогда зачем пришли, если слышали? – недоуменно спросил желтолицый и захлопнул дверь…
Новая,
Пока Лаврушину, благодаря каким‑то своим сверхъестественным способностям, о которых он толком ничего не знал и в которых ни бельмеса не смыслил, удавалось идти след в след за ним – и сошелся же свет клином на этом Змееведе! Все дело в «пианино» – между ним и Лаврушиным установилась мистическая связь. Однако где гарантия, что она крепка, и что он еще хоть раз сможет «поиграть» на этом инструменте? Нет такой гарантии. Наоборот, Лаврушин все больше боялся загадочного механизма, и все дни в Москве не касался его даже пальцем.
Лаврушин зло пнул ногой дверь охраняемого государством памятника архитектуры, но она была мощная и едва дрогнула, а нога не деревянная – заболела.
– Опять обманули, – вздохнул он.
Подошел к стоявшим поодаль частному сыщику и Степану.– Убедились? – спросил сыщик.
– Убедились, – Лаврушин вытащил из кармана заранее заготовленный конверт с деньгами.
«Пинкертон» заглянул в него, вытащил доллары, пересчитал, парочку посмотрел на свет и с любовью потер пальцами, проверяя. В долларах он толк знал и остался вполне доволен портретами дядюшки Вашингтона.
– Обращайтесь еще. Наше агентство оказывает самый широкий спектр услуг, – верзила пожал на прощанье руки друзьям, уселся в свой «вольво». Было видно, как он вытащил сотовый телефон и начал нащелкивать номер.
– Ну? – спросил Степан.
– Нет здесь Большого Японца. Помощник отослал нас еще дальше.
– На сколько букв?
– В другие измерения.
– Чтоб им пусто было! Это же форменное…
– Тихо, – приподнял руку Лаврушин.
Что‑то смутило его. Какое‑то еле заметное нарушение в порядке вещей. И он вскоре понял – что именно.
А смутили его доносившиеся из стоявшего «вольво» обрывки слов «пинкертона»:
– Здесь они… Приезжайте… Окончательный расчет.
Лаврушин подскочил к машине. Дернул за ручку, но дверца была закрыта изнутри на защелку.
Частный сыщик приспустил окно:– Что вам?
– Вы с кем говорили? – недобро осведомился Лаврушин.
– С заказчиком?
– С каким заказчиком?
– Вас интересуют мои заказчики?
– Интересуют!
– Ладно, – пожал плечами сыщик. – У меня был заказ привести вас. Я его выполнил.
– Но вы же работали на нас!
– Я выполнял ваше задание. И задание того заказчика. Лично я никому ничего не должен. Просто добросовестно выполняю обязательства по контрактам.
– Вот сволочь!
– Это вопрос оценочный, –
сыщик повернул ключ в замке зажигания, мотор взревел.Машина рванулась вперед, так что Лаврушин едва успел отпрыгнуть. Его окатило грязной водой из под колес.
– Продал нас, – воскликнул Лаврушин, глядя вслед исчезающей за поворотом «вольво».
– Кому? – спросил Степан.
– А как по‑твоему – кто нас ищет.
– «Черный»!
– Вот что, надо сниматься отсюда.
– Слышишь?
Послышался знакомый бомбардировочный гул.– Бежим! – крикнул Лаврушин.
Они юркнули в соседний переулок. Тут из‑за поворота показался стальной поток.
Это были самые гнусные и отпетые бандитствующие рокеры, которых только можно вообразить. Их были десятки. Они спешили за добычей. Они увидели ее. Они с ревом и свистом устремились следом.
Друзья скользнули в арку, едва не поскользнувшись на замусоренном пищевыми отходами асфальте. Вбежали в просторный дворик, поросший чахлыми, дурной экологией пришибленными деревьями. Сзади лязгала сталь и ревели цилиндры, шуршали шины мотоциклов. Железный поток рвался в ту же арку.
Беглецы перемахнули через сетчатый забор, пересекли детскую площадку с кривой каруселью. Мотоциклы, недовольно заурчав, притормозили – через ограды они ездить пока не научились. Один из рокеров, весь в черно‑красной коже, металлических бляшках и железных фиксах, опершись ногой о землю, начал что‑то выговаривать в рацию.
– Ну, давай, – Степан подхватил поскользнувшегося на гнилом киви Лаврушина.
Они преодолели двор. И выбежали на другую улицу. Это был тупик. И в него вливались стальные «харлеи», «хонды», «уралы»!– Прижали, гады, – Лаврушин бросился к единственной двери подъезда глухого длинного желтого дома с грязно блеклыми стеклами. Дверь была заперта на замок.
Беглецы прижались к глухой бетонной стене, которой заканчивался тупик. За ней, видать, что‑то собирались строить, взрывать, или просто кто‑то решил перегородить улочку – бывают чудаки. Стена была настолько высока, что перемахнуть ее не стоило и мечтать.
Мотоциклы встали в нескольких метрах от них никелированной, резиновой, исходящей бензином и матом преградой – куда менее преодолимой, чем бетонная стена. Моторы жадно урчали и нетерпеливо тарахтели. Рокеры весело и гнуснодушно хохотали. Размахивали цепями и кастетами. У одного был обрез двустволки, он целился в друзей и орал: «Пу!» Рокеры были довольны. Они поучаствовали в отличной охоте. Теперь жертвы были полностью в их власти. А что может быть слаще полной власти над чьей‑то жизнью и смертью?!
– Отпустите, ребята! – просительно крикнул Лаврушин.
– Щас! – донеслись голоса.
– Только ботинки зашнуруем!
– И шнурки погладим, падлы!
– Козлы траханные!
– На колеса кишочки намотаем!
– А бензинчиком их, уродов?
– Мы ничего не сделали вам! – возмущенно завопил Степан.
– Еще бы сделали!
– Продали душу, сволочи, – воскликнул Лаврушин.
– И за сволочь ответишь!
– Чего ждать? Может, сами их сделаем!
– Мочи, козлов!