Несколько шагов до прыжка
Шрифт:
Криденс подавил вздох. Ему бы так. Проклятая его чуткость и неуместно сильная эмпатия!..
— Так что да, я уверена. И если бы ты с ними поговорил… То есть, не похлопотал за меня, конечно, мне это не нужно — но выяснил, стоит ли мне вообще пытаться…
Криденс неловко хмыкнул. Это он тоже хорошо понимал: тратить время и силы на разговор, если в итоге ничего не получится — обидно, неприятно и, как сказала бы сама Честити, совершенно нерационально.
— Я могу прямо сейчас попробовать, — он взял со стола телефон. — Но вполне возможно, что нарвусь на другой часовой пояс, потревожу чужой сон и так далее. На меня могут
Честити усмехнулась в ответ и без слов подвинула чайник поближе к Криденсу.
Телефон Альбуса оказался вне зоны доступа. В принципе, тот отключал его каждый отпуск, Криденс мог бы и не стараться.
Звонить Геллерту… не то, чтобы не хотелось, но говоря о других часовых поясах и мятном чае, Криденс отнюдь не преувеличивал.
Трубку взяли после двух гудков. Сначала Криденс услышал какую-то музыку, которая через пару секунд стала чуть тише, и только потом — голос Геллерта:
— Криденс, радость моя, если ты соскучился, и тебе непременно нужно донести до меня какую-нибудь занимательную идею о прокате, подожди ещё две недели, договорились? Я не готов выслушивать тебя, находясь в миланском баре.
Криденс мысленно выдохнул. Всего лишь Милан, всего лишь бар — а не, например, отель в Токио, где сейчас, кажется, было три часа утра.
— Нет, — выговорил он, — хотя я правда по делу. Вы бы взяли себе новую одиночницу?
Музыка стихла совсем, сменившись гулом машин — Геллерт явно вышел на улицу.
— Такого я не ожидал, — признался он со смешком. — Насколько новую?
— Тренируется с четырёх лет, — Криденс покосился на Честити, та воодушевлённо, хоть и не без напряжения, кивнула. — Сейчас ей девятнадцать, откатала юниорский на бронзу…
— Сто-о-оп, — протянул Геллерт. — Дочка этой твоей стервозины?
Криденс аж сморщился. В устах Геллерта такие слова звучали матерно. Особенно если учесть, что матом он не ругался. За очень редким исключением.
— Она не моя, — процедил Криденс, — спасибо вам за это. Но ты угадал.
— Я не угадал, Криденс, — ласково поправил его Геллерт, — я вспомнил итоги юниорского Чемпионата, не более того. Хм. То есть, девочка не хочет держаться за мамину юбку на взрослом льду?
Отчего-то этот его тон в адрес Честити вдруг неимоверно взбесил. Даже странно: Геллерт всегда выражался подобным образом, и ещё похлеще, Криденс и сам много чего от него наслушался, но сейчас почему-то захотелось на него наорать, если не прописать в челюсть. Почти всерьёз. Даже зная, что под этими словами скрывалось уважение.
— Не говори так, — выдавил он из себя, краем сознания отмечая, что вцепился в свою ложечку до побелевших подушечек пальцев. — В целом ты прав, Честити хочет от неё отвязаться и перейти именно к вам — но не говори так, слышишь меня?
Геллерт помолчал пару секунд, потом хмыкнул:
— Так и быть. Пощажу твои рыцарские чувства. Но учти, что ты мне за это должен. Так… До Альбуса ты дозвонился?
Криденс перевёл дух и отпустил ложечку. Заинтересованное выражение лица Честити сменилось тревожным, так что пришлось мотнуть головой и показать большой палец — всё, дескать, в порядке.
— Ну и к чему глупые вопросы? — проворчал он. — Сам знаешь, что…
— …в лучшем случае он отключил телефон, а в худшем — выкинул его в какой-нибудь пруд, — закончил за него Геллерт. —
Как обычно. Ну что я могу вам сказать, детки: я вернусь через две недели. Пусть со мной свяжется, поговорим. Передай ей, что я не против, а уж если я не против…Криденс рассмеялся. Неприятные ощущения наконец ушли: Геллерт есть Геллерт. Бесконечно, мать его, понимающая сволочь.
— Ясно мне всё, — неловко буркнул Криденс. — Я бы спросил тебя, знаешь ли ты, когда Альбус включит или выловит телефон, но не хочу портить тебе настроение.
— Хвала богам, он мне не отчитывается, — невесело фыркнул Геллерт. — Ну, раз мы всё решили, то я пошёл. Ты прервал меня на середине крайне вкусного коктейля, Криденс. Так и быть, я тебе это прощаю.
В ухо впился короткий гудок, оповещающий об окончании связи, и Криденс, не скрывая облегчения, отложил телефон на салфетку.
— Через две недели Геллерт будет в Нью-Йорке, — проговорил он, не дожидаясь вопроса. — Свяжешься с ним, я дам тебе номер. И он не против, И скажу тебе по секрету: если Геллерт не против, Альбус тоже против не будет. Они, конечно, поспорят и поругаются, но они никогда не расходятся в важных вопросах.
Честити, тоже заметно расслабившись, широко улыбнулась:
— А ты считаешь, я для них — важный вопрос?
Криденс прикусил губу. На язык шли только всякие глупости из серии «конечно, ты же подающая надежды спортсменка», но произносить это абсолютно не хотелось.
Поэтому он просто вернул улыбку:
— Да. Очень важный.
~
— Зря ты так, — сухой голос Серафины выдернул Персиваля из мрачных мыслей на тему «что делать» и «почему опять всё так плохо?». — Отрабатывать риттбергер на общей тренировке…
— Я и сам вижу, — вздохнул он в ответ, стараясь задавить в зародыше желание отвернуться ото льда. Ньют срывал прыжок в шестой раз подряд.
Конечно, замахиваться парникам на риттбергер… не то, чтобы не стоило, но всегда было чревато сложностями. А учитывая проблемы Ньюта с общими тренировками — неудивительно, что срыв шёл за срывом. Персиваль его даже не винил — винил он сейчас себя, со вкусом и упоением: ну что ему мешало разбить тренировку на три по два часа? И дать Ньюту спокойно взять заход, не отвлекаясь на других? Чем он, в конце концов, думал?
Безусловно, на тренировках перед самыми соревнованиями и речи не будет идти о подобных поблажках. Безусловно, во время разминок Ньюту тоже придётся собраться. Но сейчас-то…
— Перси, — Серафина шагнула к нему чуть ближе, — объявляй перерыв и гони с катка Тину и Ричарда. Будем надеяться, что один Патрик Ньюту не помешает. Особенно если ты поставишь его отрабатывать вращения в своём углу.
Персиваль неловко хмыкнул, неотрывно глядя на Ньюта. Риттбергерную тройку он выполнял хорошо, качественно и даже сейчас, на тренировке, артистично. Но вот сам прыжок…
Отрыв.
Недокрут. Приземление не на то ребро.
И споткнулся вдобавок — выезд тоже не получился.
— Перси, — процедила сквозь зубы Серафина.
Персиваль вздохнул, открыл было рот, но произнести ничего не успел.
Устояв после неудачного приземления, Ньют встал посреди катка, резко мотнул головой и молча направился к бортику. К выходу. Подъехав, неожиданно со всей силы ударил по нему кулаком, негромко взвыл от боли, ухватил с раскладного столика чехлы, натянул их на лезвия коньков — и только его и видели.