Несокрушимо

Когда я изливался в неё, я прижимал её к себе, ощущая, как моё сердце переполняется любовью к ней, и не мог понять, как когда-то думал, что смогу её отпустить.

— Никогда, — яростно прошептал я ей в ухо. — Я никогда тебя не отпущу.

Её руки крепче обвили меня, а голова опустилась мне на плечо. Наши сердца бешено стучали в унисон.

— Именно здесь я хочу быть, Генри. В твоих объятиях. Всегда.

Спустя некоторое время она встала, чтобы сходить в ванную, а когда вернулась, несла в руках тарелку. Достав пончик из коробки, она положила его на тарелку и протянула мне.

— А теперь ты должен дать мне сделать то, что я запланировала.

— Это как-то связано с поеданием этого пончика, пока ты скачешь в этом костюме без нижнего белья? Потому что я за, — сказал я, взял пончик и откусил.

Она засмеялась.

— Нет, это даже лучше. — Сев рядом на колени, она наклонилась, взяла каталог с мебелью и открыла его. — Я собираюсь прочитать тебе сказку на ночь своим самым сексуальным голосом.

Я разразился смехом и снова откусил пончик.

— Давай.

Она открыла книгу на случайной странице, сделала глубокий вдох и посмотрела на меня томными глазами.

— Коллекция мебели из восстановленного дуба.

— Мммм, — простонал я. — Рассказывай дальше.

Приняв соблазнительную позу, она начала говорить нежным, мурлыкающим голосом. Каждый раз, доходя до слов, связанных с деревом, она поднимала на меня взгляд и игриво поднимала брови.

— Прославляя органическую красоту восстановленной древесины, наш стол изготовлен вручную из массивных дубовых брусьев, извлечённых из зданий с десятилетней историей.

— Чёрт, ты меня заводишь, — простонал я, запихивая остаток пончика в рот. — Можно я начну заниматься этим прямо сейчас, пока ты читаешь?

Она пыталась сохранить серьёзность, но на губах появлялась улыбка.

— Грубо обработанные доски подчёркивают простоту стиля Парсонс, позволяя дереву с его природной текстурой и характером занять центральное место. Каждый уникальный стол демонстрирует зазубрины, узлы и несовершенства, которые напоминают о прошлой жизни древесины.

— Ты убиваешь меня. Это так горячо, — сказал я, забирая книгу и откладывая её в сторону. — Но прошлое этой древесины больше не имеет значения.

Она рассмеялась.

— Нет?

— Нет, — я притянул её к себе, укладывая на колени и обнимая. — Имеет значение только то, что происходит здесь и сейчас. А сейчас всё чертовски идеально.

Она улыбнулась и обвила руками мою шею.

— Согласна.

Я наклонился и поцеловал её губы.

— Я люблю тебя, Сильвия Сойер. И, возможно, я не смогу подарить тебе дорогие вещи, но я буду заботиться о тебе. Обещаю.

— Я верю тебе всем своим сердцем, — сказала она, даря мне ту самую улыбку, от которой моё сердце будет таять до конца жизни. — И мне не нужны дорогие вещи, Генри. Я выберу твоё время и внимание вместо любых подарков. Я просто хочу принадлежать тебе.

— Ты уже принадлежишь. А я принадлежу тебе, — ответил я, снова касаясь её губ своими. И в этот момент я знал в глубине своего сердца, что с этими словами мы закладываем корни, которые останутся переплетёнными навсегда. — Мы принадлежим друг другу.

ЭПИЛОГ

Сильвия

— Простите, вы могли бы повторить это? — спросила я у доктора Келсон, темнокожей женщины с добрыми глазами и мягким голосом.

— Тест положительный. Вы беременны, — ответила она уверенно.

— Этого не может быть. Я бесплодна.

Она снова посмотрела на результаты.

— Судя по этим данным, это не так.

— Но мои яйцеклетки… — я покачала головой, чувствуя головокружение, дезориентацию и тошноту, из-за которой я сюда и пришла. — Они уже непригодны. Им давно пора на пенсию.

Она мягко улыбнулась и открыла бумажный календарь на столе.

— Единственная дата, о которой вам нужно сейчас думать, — это, скорее всего, осень. Когда у вас были последние месячные?

— Эээ… — я попыталась вспомнить. — Наверное, в начале декабря?

Она подняла взгляд от календаря.

— Значит, в январе у вас их тоже не было?

Мой мозг работал на пределе. Неужели это так? Должно быть, да.

— Похоже, вы правы. Моя жизнь перевернулась с ног на голову после переезда. А мои месячные были нерегулярными последний год, наверное, из-за того, что я потеряла много веса.

Она кивнула.

— Такое бывает. Сейчас ваш вес в норме, но давайте попробуем определить, когда вы могли зачать.

Зачать.

Боже мой.

— Сегодня двенадцатое марта. Вы уверены, что пропустили февраль, и, возможно, пропустили январь?

— Кажется, это так, — ответила я, осознавая реальность происходящего. — Думаю, я забеременела где-то между Рождеством и Новым годом. — Глаза наполнились слезами.

Доктор Келсон достала салфетку из коробки на столе и протянула мне.

— Похоже, для вас это неожиданность?

— Да. Очень.

— Вы упомянули в анкете, что вы в разводе. Отец ребёнка…

— Не мой бывший, — быстро перебила я, пытаясь взять себя в руки. — Это кто-то другой.

— Он есть в вашей жизни? Он поддержит вас?

Я кивнула, вытирая глаза салфеткой.

— Да, он есть. И он замечательный. Он меня поддержит.

— Хорошо. И у вас… — она посмотрела на мои документы. — Двое других детей?

— Да, — сказала я, чувствуя, как в животе открывается бездна страха. Как об этом сказать Уитни и Китону? — И я немного волнуюсь, как они воспримут это.

— Дайте себе время привыкнуть, — предложила она, похлопав меня по руке. — А пока давайте запишем вас на ультразвук.

Через час я припарковалась на стоянке у Кловерли и осталась сидеть за рулём, глядя через лобовое стекло, но ничего не видя.

Восемнадцатое сентября. Это была моя предполагаемая дата родов.

Я уже почти на двенадцатой неделе.

Я записалась на ультразвук на следующую неделю, и, скорее всего, там я смогу увидеть и даже услышать сердцебиение малыша.

Боже мой. Я положила обе руки на живот. Внутри меня билось сердце. Сердце, которое мы с Генри создали вместе.