Несомненная реальность

– А что, на Марсе женщины тоже в университетах учатся? – странно глянул на него Вагранов. – Впрочем, почему бы и нет? Наши феминистки этого уже много лет добиваются. Глядишь, и добьются рано или поздно. Сомневаюсь, что в этом прок будет, ну да чем бы дитя не тешилось… Знаете, надо будет мне с ней как-нибудь поговорить, авось и придумаю что. Уж если вы себя профаном называете, страшно подумать, что она знать может.

– Ну вот и договорились, – улыбнулся Олег. – Когда вы собираетесь полноценный запуск устраивать? Через неделю?

– Да, примерно так. Хочу еще раз проверить все соединения и трубы. Не дай бог лопнет стык при ста пятидесяти атмосферах!

– Правильный подход, – одобрительно кивнул Олег. – Вы, Евгений Ильич, уж постарайтесь не возложить свой живот на алтарь науки. Что я без вас делать буду?

В общем, мы с Оксаной появимся или на запуске, или незадолго до того. Ну, а пока я вас оставлю, если не возражаете.

Вырваться от горящего энтузиазмом Овчинникова на пару с по уши вымазанным в мазуте Гакенталем удалось только часа через три. Олег заразился общим воодушевлением и тоже перепачкался в саже и мазуте, ковыряясь в механических потрохах, лишь отдаленно напоминающих обычный движок внутреннего сгорания на четырех цилиндрах. Однако коленвал эти потроха, пусть и с неимоверными треском и чадом, вращали исправно, и Олег еще полчаса ругался с инженером и владельцем завода насчет тонкостей установки свеч зажигания и впрыска топлива. Разумеется, слаженными усилиями ему как дважды два доказали, что он полный дилетант в области построения двигателей, после чего Овчинников лично встал к станку, отогнав от него рабочего, и начал рассверливать заготовку цилиндра по указанному Олегом методу.

Наконец, отсутствующе улыбаясь и недоумевая, почему он все-таки не пошел в свое время в автомеханики (и уж точно не пришлось бы Нарпредом работать!), Олег плюхнулся на сиденье пролетки с поднятой крышей рядом с откровенно изнемогающим Крупецким. Тот широко зевнул.

– Куда пан едет сейчас? – равнодушно осведомился филер, щелкая крышкой часов. – Четыре часа времени пополудни. Домой? Или к пану Зубатову на доклад?

– Да что ему докладывать! – скривился Олег. – Все по плану, мелкие детали прорабатывают. Был бы пан Зубатов инженером, может, и полюбопытствовал бы. Так что лучше домой. Опять же, завтра я собираюсь на встречу с Ухватовым – ну, тем рабочим с Ковригинской мануфактуры, где я бунт подавлял, – он невесело хмыкнул.

– Суббота, он наверняка в кабак намылится после работы, там я с ним и потолкую.

А то шеф уже мне вчера намекал, что почти неделя прошла с того момента, как он мне задание поставил. Так что мы с вами, Болеслав Пшемыслович, еще раз потолкуем о том, как к людям с умом подходить.

– Говорил же я, что не сведущ в тех делах, – вяло отбрехнулся филер. – Другое у меня занятие. Ну да ладно, поговорим.

– Вот и ладушки… – пробормотал Олег, пытаясь ухватить за ниточку мысль, после разговора с Ваграновым лениво болтавшуюся где-то на заднем плане. – Что же я еще сделать хотел-то, а? О! Вспомнил. Извозчик! Гони на Староконюшенный! Дом двадцать четыре, это перекресток с Сивцевым Вражком. Хочу на всякий случай к Бархатову на квартиру заехать, – пояснил он слегка удивленному Крупецкому. – Он, как я понял, там давно не появлялся, наверно, хозяева уже его комнату кому-то другому сдали. Авось что из вещей сохранилось. Я письма в основном в виду имею – вдруг да пойму, куда он делся. Парень, кажется, умный и талантливый, было бы здорово вытащить его из компании этих эсеров.

– Зря только время потратим, – усмехнулся поручик. – Вещи наверняка в полицию забрали, а скорее хозяева прибрали к рукам что получше, остальное, включая письма, в печке сожгли.

– Ну, потратим так потратим, – пожал Олег плечами. – Невелик крюк.

При предвечернем свете осеннего дня дом Бархатова выглядел совсем не так, как в густых сумерках. Он казался куда более низким и покосившимся, за оградой, окружавшей пустой огородик, колыхалась под осенним ветром пожухлая лебеда вперемежку с бурьяном и крапивой. Олег соскочил с пролетки, зябко закутавшись в слишком холодное для сезона долгополое пальто, называвшееся здесь шинелью.

Набычившись и поглубже надвинув фуражку, чтобы в глаза не попадала висящая в воздухе водяная пыль, он двинулся к входной двери. Крупецкий с иронией следил за ним из пролетки, не двигаясь с места.

На приступке сидел и курил вонючую самокрутку неопрятный мужик с клочковатой бороденкой и в зипуне. Его глубоко посаженные мутные глаза ощупали приближающегося гостя, но никаких чувств не выдали.

– Эй, дядя, – спросил его Олег, – хозяин дома где?

– Хозяин? – переспросил мужик, сплевывая. – А тебе зачем?

– По делу, – мужик вызывал у Олег смутное чувство опасности. Он попытался вспомнить, видел ли раньше этого человека, и не смог. – Жилец тут у вас обитался, хочу его комнату посмотреть.

– А ты кто будешь, мил человек? И по какому праву в чужой дом лезешь?

– По своему праву, – буркнул Олег. – Охранное отделение. Ты хозяин?

– Ну, я, – зипун пожал плечами. – Что за жилец-то?

– Бархатов Кирилл. Недели три назад к нему с обыском приходили, помните? Хочу еще раз комнату посмотреть.

Краем глаза Олег заметил, что Крупецкий тоже спрыгнул с пролетки и теперь медленно приближается, держа правую руку в кармане. Хозяин метнул на филера странный взгляд и лениво поднялся на ноги.

– Ну что же, смотрите, – проговорил он, отводя глаза и бочком отходя в сторону.

– Я не против, коли надо. А я пойду пока, дров нарубить надо, воды принести…

– Стоять! – внезапно резко скомандовал Крупецкий, выдергивая из кармана револьвер и наводя его на мужика. – Ты, пся крев, ну-ка, руки поднял, быстро!

Неожиданно быстро мужик метнулся к филеру. Грохнул выстрел, от косяка полетели щепки. Олег еще только начал поворачиваться, непонимающе открывая рот, а мужик уже перемахнул через плетень и юркнул в заросли бурьяна.

Крупецкий, грязно ругаясь по-польски, на четвереньках вскочил в луже, куда со всего размаха плюхнулся спиной, и вытянул в сторону убегающего комок грязи, в который превратился "браунинг". Однако выстрела не последовало – очевидно, курок заклинило. Через пару секунд убегающий резво нырнул в какой-то лаз и пропал из виду. Еще несколько секунд спустя из виду пропала и пролетка с настегиваемой лошадью: извозчик явно решил, что на сей раз с седоков плату за проезд можно и не требовать.

– Матка боска! – простонал Крупецкий, поднимаясь с четверенек. Жидкая грязь текла с него ручьем. – Упустил курву, ох, упустил! Ну, сволочи…

Следующие несколько минут Олег с интересом слушал, как Крупецкий на все корки костерил сбежавшего по-русски и по-польски. Улучшив момент, он вклинился в короткую паузу и поинтересовался:

– А кто это был, Болеслав Пшемыслович?

Крупецкий бешено развернулся к нему… и умолк. С полминуты он глубоко дышал, краска ярости медленно сходила с его лица.

– Да уж, Олег Захарович, – мрачно сказал он, – теперь я понимаю, почему Сергей Васильевич вас одного отпускать боятся. Жаль, конечно, что я его упустил, да только без меня вы бы сейчас точно мертвяком лежали. Неужто не опознали, а? Он же в вас стрелял тогда вечером… – Он вытянул руку и продемонстрировал еще один комок грязи, а котором Олег с удивлением опознал ту самую бороду, которая только что украшала лицо сбежавшей личности.

Внезапно Олег почувствовал, что у него становятся ватными и подгибаются коленки.