Нет мне ответа...
Шрифт:
Два раза (всего!) выезжал я на природу — на водохранилище на катере и на мало-большой Абакан. Это довольно далеко, но реки — Абаканы — спокойнее Амыла, лодки уёмистей, хоть и деревянные, мужики надёжнее. Проехали и повидали многое. Проехали даже стоянку старообрядцев Лыковых. Песков Василий Михайлович сделал очень плохую и тяжкую им услугу, «засветив» этих чистых и святых людей, он вызвал на них стаи стервятников, да и сам, как ни горько это говорить, оказался в роли стервятника — три могилы возле дома Лыковых образовалось, остались дочь и дед, но ребята, мои сопутники, меня утешили — Лыковы собираются, судя по всему, сменить стоянку в четвёртый (!!!) раз и уйти дальше в
Половили рыбки, хорошо половили. Я до се ем хайрюзов малосольных, а вчера скромно справили день рождения Марьи Семёновны, так и гостей попотчевал.
Пришлось мне маленько поработать и за тебя, придумывать название книги. Редакторша припёрла меня к стене. Много перебрали, остановились на словах «Миг и вечность» — это всё же лучше, чем было у тебя, хотя тоже не ахти что. Полтора месяца работала здесь киногруппа из Киева, снимали фильм (теле) «Ненаглядный мой» по моему сценарию [по рассказу «Тревожный сон» — Сост.] — фильм должен выйти на телеэкран в ноябре-декабре. Сам я ничего ещё не видел, но актёры хорошие, не заношенные, и работали все серьезно.
Обнимаю. Поклон твоему парню и жене. Виктор Петрович
1 ноября 1983 г.
Красноярск
(В.Я.Курбатову)
Всё-то вы шутки шутите, молодой че-а-ек, а мы тут без устали боремся за высокую культуру и как посмотрим вокруг, то век нынешний и век минувший оченно, оказывается, похожи, и время не то движется и летит, не то остановилось и дремлет, как сытый кобель в конуре, охраняя чего-то и от кого-то, потрафляя хозяевам, бросающим ему мосол, давая лапу по просьбе, а то и без оной, подавая со скуки голос, всё более скулящий...
Нет, ложная информация достигает богоспасаемого вашего города, который давно уж турки не осаждали, и оттого в нём дремлет мысль и угасло любопытство. Да и что говорить о городе, из которого сознательные трудящиеся ездят и ходят в очередя за сосисками за границу, к чухонцам, и едят их пусть и с идейным отвращением, по необходимости животной, но не выплёвывают же!..
Всё лето мы-с сидели-с в Овсянке и писали чего-то-с и написали-с аж 800 страниц черновика, а это и на машинке будет 500 страниц, и это всего лишь половина романа, а сил не стало, и осень пришла.
Осень очень хорошая, сухая, солнечная, но ночи сделались холодные, а печь мы до се не переложили, и пришлось переехать в город.
Только один раз ездили на четыре дня в Читу, на «Литературную осень, а там дождливо и худо, так быстренько вернулись. Сейчас моя Марья Семёновна собирается в турпоездку по Финляндии, ибо после успешной атаки на вражеский самолёт нас далеко никуда не пускают, а пустят — не рад будешь, заклюют или камнями забросают. Вот и наша поездка, в числе многих и многих, в Испанию не состоялась, и так, видно, не увижу я Ламанчу, в которой родился самый добрый гений этой недоброй планеты.
А поеду-ка я на курорт в Белокуриху отдохнуть. Очень устал. Надо отдохнуть и сил набраться для дальнейшей работы. Здесь отдыха не получается звонят кому не лень, и спасенье ещё в том, что телефон плохо работает. Кроме того, в Алтайском крае живёт мой фронтовой дружок и в самом Барнауле — семья погибшего товарища, надо навестить и того, и других. Может, и к Шукшину удастся съездить без толпы.
Маня половину рукописи уже напечатала. Чего получается, сказать не могу пока, но что так «развязно» я ещё не писал — это точно,
видно, пора приспела.В связи с писаниной, поскольку ты сектант и шутник, у меня к тебе вопрос. И серьёзный. Я поставил эпиграфом к роману вот такой текст: «...человек не только не должен убивать, но не должен гневаться на брата, не должен никого считать ничтожным» (из первой заповеди «Евангелия от Матфея»), сверились по «Евангелию», какое у меня есть («Новый Завет», издание сорок четвёртое, 1916 год), но изречения этого не нашли.
Помоги мне вспомнить, откуда оно и точно ли переведено? Мне оно кажется обеднённым в переводе и упрошенным, а когда и где я его записал — вспомнить не смог, давно это было. Наверное, в Быковке ещё я списывал с рукописных тетрадок у старух всё «божественное», иначе мне взять негде было.
Та-ак, «Джонни получил винтовку» напечатан в девятом номере «Сибирских огней», и это мне, безбожнику, зачтётся на небесах, а ещё, слепуя, портя последний глаз, прочёл я переписку фронтовых друзей из Красноярска, подготовил её, написал предисловие и помог опубликовать на страницах альманах «Енисей», и это тоже мне зачтётся. Делал и другие благотворительные дела. «Пора замаливать стихи», писал твой любимый поэт Алёша Решетов, и я считаю, что и грехи тоже, хотя они растут и разбухают так, что уж скоро никаких молитв не хватит, чтобы отмолиться.
Говорил ли я тебе, что посылал твоему братишке с критического миноносца Игорю Дедкову «Затеси», и он мне прислал очень доброе письмо, в котором двумя абзацами приделал литературных вождей, Бондарева и в особенности трепача Исаева так, что уж я чуть со стула не упал от точности и умности слова, вызревшего в тихой и суровой русской провинции.
За вырезку из рекламы спасибо, поте-э-эшил, во-во-о поте-эешил! Да и я мог бы кой-чем тебя потешить из «области культуры», но дел — гора, и руки дрожат.
С праздником осени и с ожиданием весны! Мечтаем о весне, о поездке по Уралу — с юбилея я отсюда сбегу. Обнимаю. Виктор Петрович
17 декабря 1983 г.
(Е.Е.Куренному)
Дорогой Женя!
Я получил твоё письмо, но сразу не ответил — болел. После поездки в Читу, несмотря на бывшую у вас погоду, я вернулся в бодром рабочем настроении. И хоть на исходе сил, но закончил первую часть романа (вчерне).
Из деревни переехал в город, и Мария моя поехала в турпоездку в Финляндию, а я — на курорт «Белокуриха». Не ездил я на курорты больше 20 лет, и теперь в наши дорогие здравницы, особенно профсоюзные, меня разве что под конвоем запрут. Приняли меня хамски, устроили отвратительно, на лечение я вообще не ходил, а сидел в грязной камере-комнатушке и с тоски, писал рассказы о природе, делая разрядку перед серьёзной работой. Пробыл 12 дней и уехал с подновлённой пневмонией, да ещё отравился в последний день и дорогу задристал.
В Барнауле же ребята встретили меня очень хорошо, отводились маленько со мной. Я навестил семью погибшего на войне старшего друга, поплакал вместе с его дочерьми и внуками, полежал у Гены Гущина на диване, а они писателя, водочки попили за моё здоровье, и первого явился домой. Лежал пластом, заболела даже печень, про которую я и не знал, где она есть. Третьего прилетела Мария, и стало легче жить. Вот уже дня три как сажусь за стол «Съездил Ванька на курорт, подравнял здоровье!»
Фильмов моих два. Один — «Дважды рождённый», снятый на «Мосфильме», скоро пойдёт на экранах. Уже в Москве в Доме кинопремьера была, «Ненаглядный мой» сулятся привезти из Киева и показать — он тоже принят на телеобъединении и, слышал я, принят хорошо.