Нет счастья в жизни
Шрифт:
На Царскосельском вокзальном сортире на дверях табличка: «Льгот нет». Льготы на оправку? «Прикольненько!» – как сказала бы предыдущая девочка.
Из оперы «Псковитянка» сделать мюзикл и назвать его «Скобаре».
Слово-палиндром – «недогоден».
Тэквондо в Катманду.
Название для басни «Адепт и ренегат».
Творческие корчи.
«Услужить» и «удружить» существуют
Все сплясано. И спето. И забыто.
Как легко спутать в тексте «лучеглазую» с «пучеглазой». Да и в жизни тоже.
Жизнь отвратительна, как власть у Мандельштама.
Жюль Ренар: «Жизнь может себе позволить роскошь обойтись без логики; литература – никогда».
Зоолушка.
С горя заснул.
Нахожусь уже в том счастливом возрасте, когда собственная скромность несколько утомляет.
По телеканалу «Домашний» одна дама с весьма наполненным – не скажу чем – лицом сказанула: «Я люблю свою свекровь хотя бы за то, что она родила мне отца моих детей.
Эпатолог.
…И при этом норовит говорить исключительно стихами. Просто животное какое-то…
По кому молчим?!
Книгу стихов назвать «Склероз». И посвящение дать: «памяти Памяти».
Детище родило внучище.
Мы же на ты! (мы женаты).
Финдель – что за странное имя. Или фамилия. А это всего-навсего «дельфин» перетасованный.
Как, должно быть, Господь от нас ото всех устал.
Из «Нови» тургеневской: «Да, наш народ спит… Но мне сдается, если что его разбудит, это будет не то, что мы думаем». Классик, однако.
Мой товарищ, скульптор Василий Николаевич, сыгравший в фильме другого моего товарища роль скульптора Василия Николаевича, живет в центре, рядом с Казанским, а потому не защищен от случайных визитов. И вот заходит к нему как-то его приятель Олег Григорьев, знаменитый поэт и известный скандалист (ныне, увы, уже покойный), с двумя молодыми «митьками», навязчивыми и наглыми. Зашел и представляет спутникам хозяина – скульптор, мол… А те на это: «Видали мы таких! Сейчас каждый второй если не художник, то скульптор. Мы тут кино намедни видели, вот там настоящий скульптор: на глазах Ленина на Пушкина перелепил». – «Да это же он и есть, жопы безглазые!» – закричал Григорьев и погнал их за водкой. А скульптор Василий Николаевич тут же испытал звездный час, небольшой такой, но для анекдота вполне сгодившийся, для очень, следует заметить, симпатичного анекдота.
Стилистически вроде бы загадка, однако, разгадки нет: «Вчера – всегда, сегодня – вряд ли, а завтра никогда».
Чувство собственного достоинства (ЧСД), никаким особенным талантом не подкрепленное, становится в конце концов некой защитно-агрессивной
маской сродни элементарной спеси.Потомственный пенсионер.
Самая высокая гора на Цейлоне так и называется – Пидуруталагала.
Если долго и обстоятельно насиловать Надежду, она в конце концов может не выдержать и стать Явью.
Вхожу в проходную больницы. Навстречу немолодая женщина. Я к ней: «Где я могу найти главврача?» Она подхватывает: «Говноеда и козла? Вон за той дверью». – «Ему что-нибудь передать?» – «Нет, это лишнее».
Она была холодна, как батарея центрального отопления в июле.
Мы с имяреком занимались дружбой,
Ну то есть пили хлебное вино.
Утро на реке (анаграмматический рассказ):
Весло свело. Лосев совел.
Для юнца все голые женщины на одно лицо.
Теорема 35 из пятой части «Этики» Спинозы: «Бог любит себя самого бесконечной познавательной любовью». А теорема 18 оттуда же еще проще: «Никто не может ненавидеть Бога».
(Говорится с нелегким сердцем): «Да подавитесь вы своею жизнью!»
Он весь провонял собою.
– Детище, одень вретище!
– Вот еще!
Сережа К. позвонил: «Как вы там?» – «Да ничего, помаленьку». – «Тамара Николаевна как?» – «Да все так же: прыгает по квартире на костылях». – «А Сережа как?» – «Хромает, что твой Байрон». – «А у нас тоже собака умирает».
Андрей Карпов про Одессу: «Построили здесь в начале прошлого века шикарное здание Фондовой биржи со специфической акустикой, рассчитанной на приватность любого возможного диалога: двое беседуют вполголоса, третий на расстоянии метра не слышит ни звука. Большевики, естественно, устроили здесь Филармонию. Со всеми вытекающими».
Возможное начало гимна нашего города:
«Видать, на берегу пустынных волнНе зря стоял он, дум великих полн…»Рабочее откровение папы Карло: «Один в полене воин».
Мягко стелет, да жестко кроет…
И как-то по-хорошему плешив.
Из «Записок» Ф. Ф. Вигеля.
Хозяин казанского трактира Иван Иванович Шварц – «Мне все в нем показалось Шварц: и рожа, и душа, и я, кажется, не ошибся».
Отставной сенатор Желтухин Федор Федорович – «Сей почтенный человек был не любящ, не любезен и не любим».
Про архитектора Воронихина:
«Природой назначенный к сапожному ремеслу, ученьем попал в зодчии, <…> копиист в архитектуре, который ничего не мог сделать, как самым скверным почерком переписать нам Микель-Анджело».
Про Кваренги:
«Старик Гваренги часто ходил пешком, и всяк его знал, ибо он был замечателен по огромной синеватой луковице, которую природа вместо носа приклеила к его лицу».