Нет у любви бесследно сгинуть права...
Шрифт:
Молодые женщины, принадлежавшие к знатнейшим и влиятельнейшим семьям России, не только отказывались от беззаботной светской жизни, они отказывались от права на дворянство для своих будущих детей, а это в тогдашней Российской империи значило очень много; они следовали законам любви и верности…
В историях, ставших в России легендами о любви, первое место и самая героическая роль почти всегда отведены женщине. В былине Василиста Микулична выручает хитростью да храбростью своего мужа, не в меру расхваставшегося на княжеском пиру — расхваставшегося как раз умом своей жены. Ставр Годинович, оказавшись на свободе, только и мечтает очутиться подальше от Киева, но нет! Васили ста должна сначала ясно показать князю Владимиру, что ее муж был нрав в споре с ним.
В «Повести о Петре и Февронии» муромский князь Петр, даром что в начале ее справляется с нечистой силой. — змеем-оборотнем, играет затем в основном пассивную роль. Это Феврония добивается, чтобы Петр женился на ней, это Феврония сопротивляется муромским боярам, для которых она то ли слишком проста
А когда во время политических треволнений начала XVIII в. терпят жестокое поражение князья Долгоруковы, шестнадцатилетняя Наташа Шереметева проявляет несравненно больше силы духа и воли, чем старший ее пятью годами муж.
В любви и приносимых ради нее жертвах раскрывается полнее всего — по русским сказаниям — именно женщина…
Легендарной стала дружба двух замечательных революционеров, двух писателей, Александра Ивановича Герцена и Николая Платоновича Огарева. Доброта, взаимопонимание, готовность на жертву отметили этот союз, скрепленный еще в детстве знаменитой клятвой на Воробьевых горах. Клятвой, которой оба были верны всю жизнь.
Первым опубликованным произведением Александра Ивановича Герцена стали «Записки одного молодого человека», над которыми он работал в 1838–1839 гг. В помещенном здесь отрывке из «Записок» Герцен рассказывает о начале дружбы с Огаревым, как и в главе «Ник и Воробьевы горы» из «Былого и дум». О тех же днях пишет Огарев в отрывке из «Моей исповеди» — оставшегося незаконченным произведения, над которым писатель работал в 1860–1862 гг. Стихотворение «Искандеру», обращенное к Герцену, написано в 1846 г., в пору, когда пути Огарева и некоторых близких ему людей — но не Герцена — разошлись из-за различия в политических убеждениях.
А завершает сборник перекличка трех друзей — трех поэтов, чьи имена золотыми буквами вписаны в русскую историю: Кюхельбекер обращается со стихотворным посланием к Пушкину и Дельвигу; Дельвиг посылает Пушкину письмо в стихах; Пушкин посвящает прощанию с Кюхельбекером после Лицея стихотворение «Разлука» и желает 19 октября 1827 г., в очередную лицейскую годовщину, всем своим царскосельским товарищам:
Бог помочь вам, друзья мои, И в бурях, и в житейском горе, В краю чужом, в пустынном море И в мрачных пропастях земли!Н. М. КАРАМЗИН
Из «ИСТОРИИ ГОСУДАРСТВА РОССИЙСКОГО»
(т. II, гл. 2)
Нестор совсем не упоминает о дочерях Ярославовых; но достоверные летописцы чужестранные именуют трех: Елисавету, Анну и Анастасию или Агмунду. Первая была супруга Гаральда, принца норвежского. В юности своей выехав из отечества, он служил князю Ярославу, влюбился в прекрасную дочь его, Елисавету, и, желая быть достойным ее руки, искал великого имени в свете. Гаральд отправился в Константинополь, вступил в службу императора Восточного; в Африке, в Сицилии побеждал неверных; ездил в Иерусалим для поклонения святым местам и чрез несколько лет, с богатством и славою возвратился в Россию, женился на Елисавете, которая одна занимала его сердце и воображение среди всех блестящих подвигов геройства. Наконец он сделался королем норвежским.
К. Н. БАТЮШКОВ
ПЕСНЬ ГАРАЛЬДА СМЕЛОГО
А. К. ТОЛСТОЙ
ПЕСНЯ
О ГАРАЛЬДЕ И ЯРОСЛАВНЕ
1
Гаральд в боевое садится седло, Покинул он Киев державный, Вздыхает дорогою он тяжело: «Звезда ты моя, Ярославна!2
Надежд навсегда миновала пора! Твой слышал, княжна, приговор я! Узнают же вес моего топора От края до края поморья!»3
И Русь оставляет Гаральд за собой, Плывет он размыкивать горе Туда, где арабы с норманнами бой Ведут на земле и на море.4
В Мессине он им показал свой напор, Он рубит их в битве неравной И громко взывает, подъемля топор: «Звезда ты моя, Ярославна!»5
Дает себя знать он и грекам в бою, И Генуи выходцам вольным, Он на море бьется, ладья о ладью, Но мысль его в Киеве стольном.6
Летает он по морю сизым орлом, Он чайкою в бурях пирует, Трещат корабли под его топором — По Киеву сердце тоскует.7
Веселая то для дружины пора, Гаральдовой славе нет равной — Но в мысли спокойные воды Днепра, Но в сердце княжна Ярославна.8
Нет, видно ему не забыть уж о ней, Не вымучить счастья иного — И круто он бег повернул кораблей И к северу гонит их снова.9
Он на берег вышел, он сел на коня, Он в зелени едет дубравной: «Полюбишь ли, девица, ныне меня, Звезда ты моя, Ярославна?»10
И в Киев он стольный въезжает, крестясь; Там, гостя радушно встречая, Выходит из терема ласковый князь, А с ним и княжна молодая!11
«Здорово, Гаральд! Расскажи, из какой На Русь воротился ты дали? Замешкался долго в земле ты чужой, Давно мы тебя не видали!»12
«Я, княже, уехал, любви не стяжав, Уехал, безвестный и бедный, Но ныне к тебе, государь Ярослав, Вернулся я в славе победной!13
Я город Мессину в разор разорил, Разграбил поморье Царьграда, Ладьи жемчугов по края нагрузил, А тканей и мерить не надо!14
Ко древним Афинам, как ворон, молва Неслась пред ладьями моими, На мраморной лапе пирейского льва Мечом я насек мое имя!