Нет у любви бесследно сгинуть права...
Шрифт:
На все это Джульетта с необыкновенной смелостью, столь несвойственной такой девочке, решительно отвечала, что она замуж не пойдет. Отец сильно разгневался и готов был даже побить дочь. Он сурово угрожал ей и осыпал бранными словами, а в заключение сказал, что хочет она или нет, но через три-четыре дня она отправится с матерью и другими родственниками в Виллафранка, ибо туда прибудет Парис со своими друзьями, чтобы поглядеть на нее, и пусть она не возражает и не противится, если не хочет, чтобы он, отец, изувечил ее и сделал самой несчастной девушкой на свете… Она была так ошеломлена, словно ее поразила молния и громы небесные. Придя в себя, она тут же через посредство фра Лоренцо сообщила грустную весть Ромео. Тот ответил ей, чтобы она не теряла присутствия духа, ибо в скором времени он приедет
Узнав, что свадьба назначена на середину сентября, и не зная, к кому обратиться за помощью в столь трудном деле, она решила отправиться к фра Лоренцо и посоветоваться с ним, как ей отказаться от нареченного мужа…
— Падре, нет на свете человека, который лучше вас знал бы, что произошло между мной и моим супругом, поэтому нет нужды распространяться об этом. Вы должны еще помнить письмо, что я послала моему Ромео, вам надлежало прочесть его и переслать ему. Там я писала, что отец мой прочит мне в мужья графа Париса ди Лодроне. На что Ромео мне ответил, что приедет и все уладит, но когда — один бог знает! Теперь дело обстоит так, что в наступающем сентябре назначена моя свадьба, и я получила строгий наказ быть готовой… Я пришла к вам сюда за советом и помощью. Я не хочу довольствоваться этим «приеду и все улажу», как пишет мне Ромео, ибо я жена его и заключила с ним брачный союз, я буду принадлежать только ему и никому другому… Я хотела бы, падре, чтобы вы достали мне чулки, куртку и остальные принадлежности одежды мальчика и помогли мне поздно вечером или рано поутру покинуть Верону и никем не узнанной отправиться в Мантую и укрыться в доме моего Ромео…
На благоразумные слова монаха Джульетта, несколько успокоившись, отвечала:
— Я вижу, падре, что намерение мое вам не по душе, и я вам верю; посоветуйте же мне и научите, как мне развязать тот запутанный узел, в котором я, несчастная, очутилась, и как мне с наименьшими страданиями свидеться с моим Ромео, ибо без него мне нет жизни. И если вы мне никак помочь не можете, то по крайней мере помогите мне не быть ничьей женой, раз я не могу принадлежать Ромео. Он мне говорил, что вы великий знаток приготовления трав и всяких иных лекарств и умеете делать настойку, которая через два часа без всякой боли умерщвляет человека. Дайте мне ее в таком количестве, чтобы я могла избежать рук этого разбойника и губителя, ибо другим способом вы не вернете меня Ромео. Он любит меня так же, как и я его, и согласится скорей видеть меня мертвой, чем в объятиях другого. Вы спасете меня и всю мою семью от величайшего позора, ибо, если нет иного пути спасти мое утлое суденышко, которое носится без руля по этому бушующему морю, я даю вам слово и сдержу его, что однажды ночью я острым кинжалом покончу с собой, вскрыв вены на шее, ибо я лучше умру, чем нарушу клятву супружеской верности, данную Ромео…
Услышав о смелом намерении безутешной молодой женщины, монах, движимый жалостью, еле сдерживая слезы, печальным голосом сказал:
— Послушай, дочь моя, не говори о смерти, ибо уверяю тебя, что раз ты умрешь, ты уже никогда больше на землю не вернешься, разве лишь в день Страшного суда, когда все мертвые воскреснут. Я хочу, чтобы ты думала о жизни, пока будет угодно господу… Будь же смелой и твердой и решись сделать то, что я тебе прикажу. Вреда тебе никакого не будет. Слушай же теперь меня…
Дочь моя, — сказал ей монах, — мой порошок столь драгоценен и обладает столь необыкновенной силой, что без вреда для твоего здоровья он усыпит тебя… и во время твоего безмятежного сна ни один врач, будь то Гален, Гиппократ, Мезуе или Авиценна и весь сонм величайших медиков, ныне существующих или бывших когда-либо, увидя тебя и пощупав твой пульс, не смогут не признать тебя мертвой. И когда ты проснешься в положенный час, ты встанешь такая же красивая и здоровая, как поутру ты встаешь с кровати. Ты выпьешь это снадобье, когда взойдет заря, и вскоре уснешь, а в час, когда все встают, твои домочадцы, увидя, что ты еще спишь, захотят тебя разбудить и не смогут. Ты будешь без пульса и холодная как лед. Позовут врачей и родственников, и все будут, разумеется, считать тебя умершей, и к вечеру тебя положат в родовой склеп Капеллетти. Там ты будешь спокойно отдыхать всю ночь и следующий день.
На вторую ночь я и Ромео придем за тобой, ибо я через посланца извещу его обо всем. Он тайком отвезет тебя в Мантую, и ты будешь скрываться там, покуда не наступит благословенный мир меж вашими семьями, и эта надежда дает мне сил добиваться его…Джульетта, которая ради своего Ромео готова была бы броситься в пылающий горн, а не то что лечь в склепе, полностью доверилась речам монаха, без всяких колебаний согласилась и так сказала ему:
— Падре, я сделаю все, что вы мне прикажете, и предаю себя вашей воле. Не сомневайтесь, я никому не скажу ни слова и буду все хранить в строжайшей тайне.
Монах без промедления побежал в келью и передал Джульетте щепотку порошка, завернутого в клочок бумаги. Молодая женщина взяла порошок, положила его в один из своих кармашков и принялась осыпать благодарностью фра Лоренцо. Монах же с трудом мог поверить тому, что девочка может проявить такую смелость и мужество и позволит себя запереть в гробнице среди мертвецов, и сказал ей:
— Скажи, дитя мое, ты не боишься Тебальдо, который так недавно был убит и теперь лежит в склепе; он, вероятно, уже издает зловоние?
— Падре, — отвечала Джульетта, — не беспокойтесь, если бы мне даже пришлось пройти все адские муки, чтобы обрести Ромео, я не побоялась бы геенны огненной.
— Да пребудет с тобой господь, — сказал монах.
Джульетта вернулась к матери вся ликующая, и по дороге из монастыря домой она ей сказала:
— Мама, милая, верьте, что фра Лоренцо святой человек. Он так утешил меня своими ласковыми и святыми речами, что я почти избавилась от угнетавшей меня тоски. Он мне прочел столь благочестивое наставление по поводу моего состояния, что трудно себе это представить…
Приблизился назначенный день свадьбы, и для Джульетты приготовили пышные и богатые одежды и драгоценности. Поутру она встала веселой, смеялась и шутила, и часы казались ей годами, так хотелось ей поскорей выпить снотворный порошок. Пришла ночь, а на следующий день, в воскресенье, должно было состояться венчание. Джульетта, не говоря никому ни слова, приготовила стакан с водой и поставила его у изголовья своей кровати, так что кормилица ничего не заметила. Ночью она почти не сомкнула глаз, терзаемая противоречивыми мыслями…
— Горе мне! Что собираюсь я делать? Куда же положат меня? А вдруг я очнусь раньше, чем подоспеют падре и Ромео, что тогда будет со мной? Смогу ли я вынести то зловоние, что исходит от разложившегося трупа Тебальдо, когда я не могу выносить ничтожного дурного запаха? А может быть, в гробнице гнездятся тысячи червей и змей, которые вызывают страх и отвращение во мне? И если я вся содрогаюсь при мысли об этом, то как же я перенесу, когда они будут кишеть вокруг меня и ко мне прикасаться? Разве я не слышала столько раз, что рассказывают о страшных вещах, происходящих ночью не только в гробницах, но и в церквах и на кладбищах?
Все эти опасения вызвали в ее воображении тысячу ужасных видений, и она почти решила не принимать порошка и была готова выбросить его, в ее лихорадочном мозгу снова и снова возникали самые противоречивые мысли: одни внушали ей принять порошок, другие рисовали бесконечное количество опасностей. В конце концов после долгой борьбы, побуждаемая горячей и пылкой любовью к Ромео, что в горе стала еще сильней, в час, когда заря стала заниматься на востоке, она одним глотком, отбросив все свои сомнения, выпила бестрепетно воду с порошком, потом легла и вскоре уснула.
…В час, когда Джульетта имела обыкновение просыпаться, старуха вошла в комнату и сказала:
— Вставай же, вставай, пора!
Открыв окно и видя, что Джульетта не двигается, словно и не собирается вставать, она подошла к ней и, расталкивая ее, снова громко сказала:
— Ну, соня ты этакая, вставай же, вставай!
Но добрая старушка понапрасну тратила слова. Тогда она что было сил стала трясти Джульетту, щипать ее и теребить за нос; но все ее усилия ни к чему не приводили. Жизненные силы Джульетты были в таком оцепенении, что самые громкие и резкие звуки в мире, самый страшный гул и грохот не смогли бы ее разбудить. Бедная старуха, смертельно испуганная, видя, что Джульетта не подает никаких признаков жизни, твердо решила, что она умерла…